Граф Орлов, техасский рейнджер
Шрифт:
И вот теперь эти мечты должны исполниться. Деньги лежат рядом, за железной дверцей….
Но тот, кто должен был открыть для него эту дверцу — исчез.
Хозяин притона заикался от страха и растерянно оглядывался, будто надеялся заметить беглеца среди хлама, которым был завален двор. «Не иначе как ночью, — все приговаривал он. — Днем-то мы за ним присматривали, глаз не сводили, а ночью его ваши люди караулили, сеньор, ваши люди, а не мы, ночью…»
Джерико глянул на него так, что тот замолчал на полуслове и посерел лицом, чуя близкую погибель.
Уолли уже замахнулся дубинкой, но Джерико его остановил.
Но Черный не появился наутро, и стало ясно, что он спрятался где-то в деревне: его лошадь, его оружие и его вещи остались на месте.
— Мы найдем его, — заверил Индус. — Просто пройдемся по Кальенте, и даже спрашивать ничего не будем. Жители сами подскажут, у кого он залег.
— Нет, — сказал Джерико. — Поспрашивать все-таки придется. Пройдите по всем дворам и спросите, нет ли у кого-нибудь динамита. Нам нужен динамит, чтобы открыть сейф.
— Не знаю, не знаю, — протянул Индус. — Хочешь взорвать? А если деньги загорятся? Такое иногда случается.
— Все не сгорят, — не очень уверенно ответил Джерико. — Их там много, успеем погасить. К тому же там лежат монеты. Золотые монеты, которым не страшен огонь.
— Не знаю, не знаю. Мы никогда этого не делали. Ни я, ни Канисеро, никто из нас не знает, как взламывать сейфы.
— А я знаю, — отрезал Джерико.
Банда разошлась по деревне с тем, чтобы примерно через час собраться возле таверны на окраине. Сам Джерико не заходил в чужие дворы, он просто ждал в тени забора, пока туда заглянут Индус или Хью. Так они потратили не меньше часа — и ничего не нашли. Ни Черного, ни динамита.
Настроение у Джерико ухудшалось с каждой минутой. И даже если бы динамит нашелся, это не принесло бы ему радости. Потому что Джерико никогда еще не вскрывал сейфы с помощью взрывчатки. Да он вообще никогда не вскрывал сейфы. Однажды в Миссури, лет шесть назад, они перехватили почтовый дилижанс, но вместо обычных мешков и сундуков там оказался здоровенный железный ящик. Целый месяц дилижанс отстаивался в пещере, пока Индус не разыскал братьев Родригесов. Те привезли с собой гору инструментов, и возились с сейфом несколько дней, и весь каньон провонял едкой кислотой, которую они подливали под сверло. Да, работенка была нудная и тяжелая. А в довершение всего оказалась и напрасной, потому что внутри сейфа лежали не бриллианты, не золотые монеты, и даже не банкноты. Нет, там лежали какие-то дурацкие акции!
Но сейчас — другое дело. Сейчас Джерико точно знал, что в захваченном сейфе находятся деньги, которыми железнодорожная компания должна была расплатиться с рабочими. А рабочим никто не платит акциями, чеками или крупными банкнотами. Нет, работяги предпочитают золотишко. Золотой доллар занимает так мало места в кармане, и так много можно на него купить! Нет ничего удобнее золотого доллара.
Было дело, Джерико намучился с крупными банкнотами. Хапнул он тогда около десяти тысяч на дороге между Далласом и Мак-Кинли, и все ликовали, пересчитывая добычу — все, кроме Индуса. Плешивый черт сразу сказал, что с этими бумажками никуда не сунешься. Мало того, что на них не было подписи президента банка, так они еще и упакованы были в пронумерованные пачки. Ладно, подпись подделать любой дурак сможет. Но и любой продавец уже завтра, увидев новенькую бумажку, заглянет в список номеров, который принесли ему из полиции — и готово! Сколько ребят погорело на таких мелочах! Джерико, конечно, не стал торопиться и разменял все десять тысяч постепенно. Правда, для этого ему пришлось сменить несколько штатов — начал в Канзасе, закончил в Орегоне, вот так-то…
Вспоминая об этих делах, Джерико не успокоился, а только разозлился еще больше. Впрочем, он продолжал улыбаться и держался уверенно. Глядя со стороны, никто бы не подумал, что сейчас он готов любого на куски разорвать.
Немного полегчало лишь после того, как Кривой уложил пузатого задиру. В любой другой день Джерико не позволил бы какому-то выскочке убить земляка — а ведь пузатый Санчо был ему, как ни ряди, земляком, чуть ли не родичем. Да, в любой другой день он бы нашел способ уладить дело. Но только не сегодня. Подбрасывая бутылку в воздух, он видел, что Кривой даже не глянул на нее, а смотрит только на Санчо, а бедный пузан так увлекся соревнованием, что и не заметил опасности…
Кстати, Санчо-то выстрелил первым. Все же он был неплохим стрелком. Почти таким же быстрым, как Джерико. А Кривой выстрелил чуть позже, хотя ему и не пришлось поднимать револьвер так высоко, как это сделал Санчо. И спор закончился так же, как кончались все споры, в клоторых принимал участие Кривой…
Джерико оглядел толпу — и она растаяла под его взглядом. Все разбежались, только трактирщик остался стоять над трупом.
— Позаботься о бедном Санчо, — сказал Джерико, бросая ему монету. — Кажется, у него остались дети?
— Три девчонки, — хозяин таверны перекрестился и ловко поймал еще одну монету, брошенную Кривым. — Не волнуйтесь, сеньоры, мы похороним его честь по чести.
— Ты же слышал, как он назвал меня вруном? — сказал Кривой. — Он же знал, что за такие слова придется отвечать? Ведь так?
— Так, сеньор, так, — трактирщик угодливо закивал, а потом оглянулся и добавил, понизив голос: — Если сеньору Джерико будет угодно выслушать мою глупую речь, то, может быть, он избежит большой беды. А может быть, мои слова окажутся вздором, и тогда я заранее приношу извинения за беспокойство. Но все же давайте отойдем вот сюда, чтобы нас не видели…
Войдя в конюшню, капитан увидел, что его аппалуза так и стоит перед пустой кормушкой. Он сдвинул загородку стойла и взял лошадь за повод.
— Уезжаешь? — спросил хозяин конюшни. — Так быстро?
— Да нет. Просто нашел другое место для своей лошади. Более спокойное.
— У нас тут везде одинаково спокойно, — сказал Длинный Ус.
Капитан кивнул в сторону выхода, где через дверной проем виднелись ноги лежащего в песке толстяка:
— Он, наверно, тоже так думал.
— Санчо доигрался. Но знаешь, друг, у нас так не делается. Ты поставил лошадь ко мне, значит, должен за нее заплатить.
Орлову не хотелось спорить, и он молча швырнул ему десятицентовую монетку. Набросил седло, а седельные сумки перекинул через плечо.
— Погоди, друг, — сказал Длинный Ус, стоя посреди прохода.
— Что еще?
— Ты ведь раньше к нам не заглядывал? Я тебя впервые вижу.
— Я тебя — тоже. Ну и что?