Граф-затворник
Шрифт:
– К тому же этот гнусный негодяй наверняка что-то заподозрит, если лорд Калверкоум перед самой свадьбой вдруг отправится скитаться по Шропширу в поисках древних замков, – заключила Персефона. – По-моему, достаточно сообщить, что мистер Питерс представляет твоего управляющего, и никаких препятствий для него не возникнет.
– Они могут перепугаться и натворить глупостей, если узнают об инспекции поместья помощником Гриффитса, – возразил Алекс.
– Тогда позвольте мне воспользоваться собственными методами, милорд. Я могу замаскироваться под обычного дельца так, что меня мать родная не узнает, не то что какие-то посторонние люди, – без лишней скромности
Персефона ему поверила, и Алексу стоило на него положиться. По крайней мере, до тех пор, пока они не окажутся на правильном пути и смогут наконец-то спасти Маркуса.
– У моего кузена в библиотеке есть разные карты и путеводители. Если нужно, можете посмотреть их, мистер Питерс, – предложила Персефона, но тот покачал головой:
– Мои благодарности, мисс Сиборн, но никогда не знаешь, где встретишь шпиона. Кто-нибудь не в меру наблюдательный может заметить, какие брали книги, и передать эти сведения нашим врагам. В данном случае обследовать надо лишь половину того поместья, надеюсь вернуться еще до конца недели.
– Если вы сумеете все это проделать и не возбудить подозрений у нашей дичи, я заплачу вам вдвое больше, чем мы договаривались. А герцог, как только вернется, еще удвоит сумму, – предложил Алекс.
– Милорд, давайте лучше обсудим этот вопрос после освобождения мистера Сиборна. У меня высокие ставки, они вполне покрывают мои потребности, – заявил Питерс, откланялся и тихой поступью покинул комнату.
– Наш враг, кажется, очень внимательно следит за всеми мелочами, не исключено, что ему уже известна профессия Питерса, – вслух размышлял Алекс.
– Если мы будем приписывать ему сверхъестественные силы, то и шагу не ступим. Я хочу, чтобы Маркус присутствовал на моей свадьбе. Я знаю, он еще до похищения был сыт подобными торжествами, но хочу, чтобы меня вел к алтарю мой брат. Джек может выступить твоим шафером, как ты выступил его, Алекс. Конечно же он тоже мне брат, пусть и двоюродный, но мама будет очень страдать, если меня поведет не кто-то из ее сыновей, раз уж это не суждено отцу. И тем более если нам придется сообщить ей, кто удерживает у себя Маркуса с требованием найти Ричарда.
– Это невыносимо! – рявкнул Алекс и вновь зашагал по комнате, похоже как будто жалея, что это не крепостные стены побежденной цитадели. – Отвратительно, что они так с тобой поступают! Ведь из-за них ты уже потеряла одного брата! Как мне хочется хоть на полчаса заполучить этого мошенника и показать ему, что такое страдание!
– Ты не смог бы причинить мучения живому человеку. Но этот злодей, по крайней мере, не знает, где прячется Рич, иначе ему не пришлось бы выдумывать весь этот изощренный ход с Маркусом, чтобы заставить нас его отыскать, – философски откликнулась она.
– Хотелось бы знать, с чего он решил, что имеет право вас преследовать, у него просто не может быть достойной причины просто так вредить семье Рича.
– Мы скоро это узнаем, – уверила его Персефона.
– А если этого в ближайшее время не случится? – Алекс остановился и пристально посмотрел ей в глаза.
– Случится! – яростно парировала она. – Рич никогда не перестанет сражаться за тех, кого любит, твоя племянница явно из этой же категории. Маркус… по сравнению с тобой, конечно, молод и неопытен, но он сделает все, что в его силах, чтобы спутать планы врага.
– Но останется ли он после этого все тем же беззаботным младшим братом? – мучительно выговорил Алекс.
Персефоне пришлось приложить огромные усилия, чтобы не перевести взгляд на его шрамы и остаться спокойной. Она понимала: они говорят уже о нем самом, а не о Маркусе.
– Не исключено, он станет даже лучше, – мягко ответила она.
– Да, точно. Или станет таким же чудовищем, как негодяй, сейчас удерживающий против его воли.
– Милорд, моего брата ничто не может сделать таким бесчувственным и безжалостным. Он просто не способен превратиться в хладнокровного монстра – не больше, чем вы, хотя вы были в намного худшей ситуации, чем, надеюсь, оказался Маркус.
– А ты уверена, что я не превратился в чудовище? – мрачно спросил он.
Она видела в его глазах огромную боль и едва не поддалась соблазну сменить тему – попытаться юмором вернуть его из прошлого в настоящее. Ее жгло изнутри понимание: ему столько всего пришлось перенести, причем в полном одиночестве и без всякой поддержки! Но она не должна ему этого показывать. Он принял бы ее боль за жалость, вот жалость по отношению к нему – она и без всяких слов понимала – он ненавидит.
– Если бы после своего испытания ты просто встал и отряхнулся, словно ничего не случилось, то в святого бы ты тоже не превратился и едва ли стал бы тем человеком, за которого мне так хочется выйти замуж. Тот, который сделал такое с сумасбродным и немыслимо красивым юношей, каким я тебя помню, вне всяких сомнений, был очень жесток и опасен, его следовало остановить. Уверена, ты сделал все от тебя зависящее, чтобы он больше не причинял никому зла. И я знаю: даже когда ты выследил его и лишил возможности причинять боль другим, это все равно только усилило твои страдания.
– Ты действительно думала, что я красив и сумасброден? Поразительно, как юные леди, оказывается, умеют скрывать свои чувства от глупых щенков! Когда я проводил у вас свои каникулы, потому что моя любящая семья даже не утруждала себя об этом побеспокоиться, клянусь, я был совершенно уверен: ты даже не замечаешь моего существования.
– Я не думала, что ты такой. Я это видела и знала, – коротко ответила Персефона, пристально глядя в его колдовские глаза. Она хотела, чтобы он понимал, как остро она ощущает его присутствие. И будет ощущать до конца жизни, даже когда им будет по девяносто. – И да, я считала тебя самым умопомрачительным юношей, какого я когда-либо видела. – Она заметила, что его ярко-синие, как море, глаза на мгновение потеплели и засветились юмором, и вскинула руку, чтобы удержать эти чувства. – И еще я считала, что ты и так чересчур хорошо осведомлен, и в светском обществе станешь таким же глупым и тщеславным, как вся остальная золотая молодежь, тебя окружат лестью и заставят поверить, что ты настоящий полубог, сошедший с небес для завоевания глупеньких дебютанток.
– Полагаю, мне стоило подождать пару лет, чтобы ты пнула меня и скинула с небес на землю, – с юмором ответил Алекс и заулыбался, приглашая посмеяться над тщеславными молодыми людьми, какими они оба когда-то были.
– Полагаю, это только к лучшему, что мы с тобой так и не встретились в бальном зале или на светских променадах. Я так задирала нос на своем дебюте.
– Неужели мы друг другу не понравились бы?
– Наверняка бы не понравились. Мы даже этим летом друг друга слегка возненавидели, когда встретились, а в семнадцать лет я была куда менее терпима к окружающим, – ответила она, по-прежнему не желая рассказать, как затрепетало ее глупое сердечко и по коже побежали токи, когда в ту судьбоносную июньскую ночь она осознала, чьи руки ее удерживают.