Графиня Чёрного замка
Шрифт:
Рагнар вдруг хлопнул в ладоши, от чего я вздрогнула, подпрыгивая на месте, и помещение озарилось мягким тёплым светом.
Над головой зажглись свечи в крупной металлической люстре, и их блики завораживающе отражались в чёрном мраморе, из-за чего ходить по этой зияющей пропасти стало уже не так страшно.
— Столовая слева, — кивая на проход в той стороне, граф снова учтиво склонился голову, ожидая моих действий.
Но тёмные цепкие глаза исподлобья внимательно следили за каждым моим движением и маленькой переменой на лице.
В эту секунду мне больше всего на свете хотелось узнать,
Решила спросить обо всём в лицо. За ужином.
Снова подобрала полы своего огромного пышного платья и направилась в указанную сторону. Толстый невысокий каблук открытых туфель глухо стучал по чёрному мрамору, и этот звук разносился по всему огромному пустому помещению эхом.
Раздвигая насыщенно-красные роскошные портьеры, я оказалась в длинном широком коридоре, окна которого выходили как раз на густой тёмный лес. Сейчас из-за темноты что-то там разглядеть было почти невозможно, потому я, не останавливаясь, упорно топала к следующему проходу.
По мере моих шагов, красивые настенные бра в форме земных тюльпанов плавно загорались, вспыхивая приятным теплым светом. Каждый освещенный участок открывал вид на различные крупные дорогие картины в золотистых рамках и высокие чёрные вазы с неизвестными мне бордовыми и фиолетовыми цветами.
Изображения особой смысловой нагрузки не несли, и это натолкнуло меня на мысль, что Рагнар купил их лишь для дизайна.
В целом, замок ничего нового в мужчине мне не открыл. Лишь указал на очевидное — граф впечатляюще богат, нелюдим и мрачен. Придется узнавать всё непосредственно у него самого.
Раздвигая очередные портьеры, я оказалась в огромном полупустом помещении с поразительно длинным чёрным обеденным столом. Насчитав двадцать окон и мысленно прикинув параметры столовой, я удивленно округлила глаза.
Зачем ему это всё нужно, если он такой дикарь? В таких обеденных лишь балы проводить — честное слово.
Что удивило меня ещё больше — в самом конце вокруг одной пятой части стола, что была заставлена различными яркими блюдами на любой вкус, торопливо мельтешили слуги. И мужчины, и… женщины…
Последнее меня вообще шокировало. Разве такое бывает не только у императрицы? Что-то в этой Аллирии у меня постоянно не сходится… От списка вопросов уже кружилась голова.
Едва замковый персонал нас заметил, они почти испуганно подскочили на месте и, запинаясь друг о друга, понеслись на выход. У них он был свой, с той стороны, потому пересечься хоть с кем-то из них мне не посчастливилось.
Краем глаза заметила, как Рагнар снова недовольно поджимает губы и хмурится, и раздраженно цокнула, что он, конечно же, заметил и вовсе как-то сник.
— Вам что-то не нравится, миледи? — мягко поинтересовался граф, так напрягаясь, что забыл склонить голову.
А я хмыкнула, от чего-то забавляясь его раздраем. Зачем раболепствовать, если не умеешь этого делать?
— На самом деле, много чего. Но больше всего — неведение. Идём, муж, разговаривать будем, — махнув рукой, поморщилась на очередное урчание живота и потопала к соблазнительно пахнущей заставленной части стола.
Ну, теперь-то
Глава 14. Первая беседа
Медленно пережевывая какие-то странные хрустящие корочки, похожие на чёрные орехи, Рагнар напряженно поглядывал на меня исподлобья. Теперь, когда глубокий чёрный капюшон больше не спадал почти до самого его грубоватого прямого носа, я смогла рассмотреть графа сполна.
Волосы в мужчине для меня никогда особого значения не имели, если речь идет не о бороде и паховой зоне. Что длинные, что короткие — никакой разницы. Главное, что лицо привлекает. Но растрепанная смоляная шевелюра Рагнара от чего-то не оставила безразличной даже меня. Его волосы были такими густыми и блестящими, что невольно подняла свою змеистую голову зависть.
Мне бы такие могучие корни — уже бы по щиколотки косу отпустила, тем более, это мечта детства номер один.
В сочетании с бледной кожей и суровыми, резкими, почти хищными чертами лица смотрелись они довольно гармонично.
Благодаря полному отсутствию того злосчастного плаща, я теперь даже могла видеть его массивную длинную шею, игра кадыка которой постоянно невольно цепляла мой взгляд.
Фигура мужчины полностью соответствовала его внешности. Граф был не просто высоким и крупным — он оказался внушающе массивным и крепким. Чёрная плотная рубашка, объемные кверху и немного зауженные к низу штаны и странный жилет, отдаленно напоминающих доспехи мужей Сафиры, рельефности сильного тела не скрывали.
Рагнару было чем похвастаться, и я, как женщина и, тем более, как его жена, не отметить этого не могла.
Тщательно пережевывая понравившуюся мне странную сиреневую сладкую «капусту», я неторопливо в открытую разглядывала своего сожителя, забавляясь тому, как его разбирает очередной внутренний раздрай.
Сейчас в мужчине боролся характер и их глупые ксавийские моральные устои. В ответ на мой задиристый дерзкий взгляд ему слишком очевидно хотелось вскинуть в голову и ответить на зрительный контакт, принимая мой молчаливый вызов. Но правила поведения с женой не позволяли уступить характеру, от чего он всё время метался, с любопытством поглядывая на меня исподлобья, стиснув челюсть. Невозможность удовлетворить свои желания вызывала у него досаду.
— Почему ты так себя ведешь? — не сдержавшись, поинтересовалась я.
Граф замер и напрягся, так и не донеся до рта вилку с, так названным мной, чёрным орехом. Инфернальные дикие глаза мгновенно подскочили вверх, впиваясь в меня нечитаемым взглядом.
— Что-то не так? — прохрипел мужчина и прищурился.
— Сложный ты выбрал вопрос, милый муж. Я иномирянка, помнишь? Сейчас мне всё не так, — хмыкнула я и потянулась к белой «картошке».
После зеленой кислой «помидоры», огненно-острый вкус которой едва не довел меня до сердечного приступа, пробовала что-то новое я уже с б'oльшим опасением. Но картошка мне пришлась по душе. Солоноватая и терпкая, она отдаленно напоминала нашу, земную, и это внезапно обнаруженное сходство меня наполнило странным удовлетворением. Всё же иметь хоть что-то знакомое здесь было неожиданно приятно. Почти детская неосведомленность уже начинала выводить из себя.