«Гран-При» для убийцы
Шрифт:
– Что вы можете о нем сказать?
– Парень как парень, – пожал плечами Гулиев.
– А почему он подал заявление?
– Не знаю, – коротко буркнул Гулиев, явно не собираясь развивать эту тему.
– Вы что-нибудь о нем сказать можете?
– Нет.
– Как он работал?
– Нормально, – односложно отвечал начальник смены.
– Ну хоть что-то вы можете сказать? – разозлился Касумов.
– Послушайте, – поднял на него глаза Гулиев, – у меня еще пять рейсов, полторы тысячи пассажиров. Почему вы думаете, что меня должен интересовать какой-то водитель грузовика?
– Но он работал в вашу смену.
– Я не был тогда начальником смены, – с раздражением заявил Гулиев, – я всегда был только заместителем.
– А кто был вашим начальником?
– Он уволился. Это не имеет никакого отношения к делу.
– Давно?
– Достаточно давно.
– И вы больше ничего не можете сказать об Ахмедове?
– Больше ничего. Я могу идти? – попытался подняться начальник смены.
– Нет, – отрезал Касумов. – На его заявлении вы поставили свою визу, что не возражаете против ухода. Почему вы решили его уволить?
– Он сам захотел. Вы же читали его заявление.
– Как вы думаете, он способен на убийство?
– Нет, конечно, – усмехнулся Гулиев, – абсолютно точно не способен. Он, по-моему, был еще и дезертиром, хотя все время это скрывал.
– У него были друзья?
– Меня мало волнуют личные проблемы наших водителей, – холодно парировал Гулиев.
– Но почему он ушел? – настаивал Касумов. – Он ведь был беженец, наверное, с большим трудом к вам устроился, взятку давал, чтобы работать. И через полгода ушел. Почему?
– Вы сами ответили на вопрос, – загадочно улыбнулся Гулиев, – раз взятку давал, откуда у него деньги? Значит, был покровитель, который за него поручился или заплатил. А когда покровитель ушел, то и водитель должен уходить.
– Вы знали имя этого «покровителя»?
– Может, и знал, – пожал плечами начальник смены.
– Не нужно так говорить, Гулиев, – поморщился Касумов, – у меня не меньше работы, чем у вас. Мне нужно поскорее найти этого парня, пока его не убили и пока его сообщники не натворили других бед.
– У нас свои порядки, – угрюмо признался Гулиев, – мы не любим, когда МНБ лезет в наши дела.
– Мы не собираемся лезть в ваши дела, – примирительно произнес Касумов, – но нам нужно знать некоторые подробности. Кто помогал Шарифу Ахмедову устроиться на работу в таможню? Вы помните?
– Помню, наверное, – мрачно кивнул Гулиев.
– Кто?
– Кажется, Ильяс Мансимов, но он уже у нас не работает.
– Когда он уволен?
– Тогда и уволился. Когда ушел Ахмедов.
– Они ушли вместе? – понял наконец Касумов.
– Практически, да.
– Он был его «покровителем»?
– Отчасти.
– Это он помогал устроиться Ахмедову на работу в таможню?
– Думаю, что да.
– И водитель уволился сразу после увольнения Мансимова?
– Не помню точно, но, по-моему, на следующий день.
Касумов достал носовой платок, вытер лицо. Он впервые за день почувствовал, что удача забрезжила на горизонте.
– Они были друзьями?
– Они были земляками, – усмехнулся Гулиев, – оба были «еразы».
Эта отвратительная кличка была придумана для беженцев, в Баку их называли «еразами», или ереванскими азербайджанцами. Разумеется, интеллигентные люди не позволяли себе применение подобных выражений, но остальные с удовольствием их употребляли.
– Почему они ушли?
– Мансимов был не совсем чист на руку и поэтому было решено его убрать.
– А Шариф Ахмедов ушел сразу вслед за ним? – еще раз уточнил Касумов.
– Да, на следующий день. Сам пришел и написал заявление. Вообще-то он правильно сделал. В городе каждый старается в первую очередь помочь своему родственнику или земляку. Ахмедов не мог здесь оставаться после ухода Мансимова. Вот он и решил уйти с работы.
– А Мансимов работал начальником смены, – подвел итог Касумов. «Неужели Дронго был прав и в этом случае?» – с непонятным для себя изумлением, смешанным с испугом, подумал он. Его начинала пугать эта семья, в которой отец и сын словно соревновались друг с другом в скорости аналитического мышления.
– Где мне можно найти адрес Мансимова, – поднял трубку Касумов, – может, он сохранился в вашем управлении кадров?
– Может быть, – осторожно ответил Гулиев, – я точно не знаю.
– Найдите мне адрес бывшего руководителя смены Ильяса Мансимова. Он работал на таможне и был уволен примерно полгода назад, – потребовал у своих сотрудников Касумов, набрав номер отдела. – Он уволился только потому, что пришел новый председатель? – уточнил на всякий случай Касумов.
– Нет, конечно. Нельзя говорить плохо за спиной человека, но он был не очень порядочным сотрудником. Мы все, конечно, не ангелы и у всех есть семьи, но Ильяс мог обмануть своих товарищей, а это очень некрасиво. Он, например, просил нас принять груз из Москвы, пропустив его без досмотра. Клялся, что там вещи для его фирмы. А потом мы узнали, что уже вечером он привез ящики, чтобы оформить их в Германию.
– Куда? – охрипшим голосом спросил Касумов.
– В Германию. Оставил у нас три ящика. И ночью приехал, чтобы их вскрыть. Мне потом ребята рассказывали. Разве можно делать такие вещи? Ему люди груз доверили, а он его сначала оформляет, а потом приезжает, чтобы вскрыть. Так порядочные люди не поступают. Наши все его не очень любили, и он это, видимо, чувствовал. Вообще-то он все равно должен был уйти. Он ведь устроился на работу в таможню еще в девяносто третьем, когда у власти был Народный фронт. Он был их человеком, а у нас такие долго не задерживались.
– Что с ящиками? – поднялся Касумов. – Где они?
– Оформлены для отправки в Германию у нас на таможне, – удивился Гулиев, – лежат на нашем складе, если, конечно, еще не улетели в Германию.
– Что там было?
– Откуда я знаю? – удивленно спросил Гулиев, тоже поднимаясь.
– Быстрее за мной! – крикнул Касумов, выбегая из кабинета. – Нам нужно вскрыть ящики.
Гулиев бросился следом.
– Машину, – кричал Касумов, делая знаки своим сотрудникам.
Подъехав к грузовому терминалу, они ворвались на склад, где работали несколько человек.