Гранатовый срез
Шрифт:
— Договорились, — нехотя приняла визитку Жукова. — Паспорт вернете или себе на память оставите?
— Конечно, вот, пожалуйста, — Андрей протянул документы.
— До свидания, — хлопнула дверью хозяйка.
Чтоб тебя, как меня переклинило. Подумал Полынцев и, словно утенок, вперевалочку заковылял вниз по ступенькам. Было бы неплохо переговорить с соседями: одно дело жена, а другое — посторонние люди. Но копчик так заныл, что мысли о работе показались натуральным кощунством.
Глава 12
Автобусная
Полынцев грустно покуривал в сторонке, без удовольствия наблюдая за происходящим. Он не участвовал в соревнованиях по двум причинам: во-первых — потому что был офицером милиции, то есть, человеком вежливым и культурным; а во-вторых — нестерпимо саднил копчик, не разбежишься.
По дороге пятнистой торпедой прошуршал спецназовский 'Лендровер'. Андрей с завистью проводил его взглядом — крутизна, не то, что он, в копчик раненный боец. Это ж надо было асфальт задницей поцеловать… да еще на ровном месте… да еще дуплетом. Обидно: и травму получил не за здорово живешь, и по адресу сходил вхолостую. Все же, зря он не поговорил с соседями, зря. Вполне возможно, что они видят этого Жукова каждый день, и что он вообще никуда не уезжал, а просто не хочет встречаться с милицией. Слишком уж подозрительно вела себя эта стервоза Галина, подленькая бабенка, ушлая, такой соврать, что поздороваться.
— Эй, служивый! Мал того, что слепой, так еще и глухой что ли?
Андрей повернулся на голос. Задним ходом, грозно рыча и норовисто фыркая, к нему подъезжал красавец 'Лендровер'. В приоткрытом окошке сияла ехидная физиономия Гусева.
— Ну, шевели поршнями, любезный, мы же торопимся.
Полынцев припустил к машине (так ему показалось, что припустил).
— Мать моя женщина! — охнул собровец. — Он еще и бегает, как парализованный. Кто ж тебя на службу-то принял, болезный?
— Грешно смеяться над убогими, — пробурчал Андрей, взбираясь на подножку джипа. — От кирпича на голову никто не застрахован.
— Так тебе еще и кирпич на голову свалился? — изумился Гусев, — а я-то думал, только ногу зацепило.
— Да нет — это я сам поскользнулся в темноте.
— Что асфальт по заднице шлепнул?
— Ага, — улыбнулся Полынцев, довольный подвернувшейся оказией.
Машина взяла с места. Вроде бы небольшая снаружи, она была просторной внутри: 6 человек могли свободно разместиться сзади, еще 3 посредине и 2 спереди, плюс водитель.
— Что, нравится? — спросил Гусев, заметив любопытствующий взгляд Полынцева.
— Угу, — хорошая машина.
— А наш уазик по проходимости все равно лучше.
— Зато этот красивей, — восторженно вздохнул Андрей.
— Зато наш дешевле, — патриотично возразил собровец. — Ты откуда, между прочим, в такую рань тащишься? У подружки ночевал?
— Если бы, — посетовал Полынцев. — В гости к бизнесмену Жукову ходил, ну к тому, который с Батюшкиным темные далишки крутил. Помните?
— Конечно.
— Все никак поймать его не могу: то ли скрывается, то ли, действительно куда-то уехал. Жена у него, чертовка рыжая, слова правды не добьешься, злющая, как гиена.
— Все бабы — гиены, — поддержал тему (видно наболевшую) Гусев. — Знаешь, сколько у нас разводов было, когда командировки начались — жуть, катастрофа.
— Почему?
— Я же говорю: не бабы — гниль сплошная. Воем взвыли, когда узнали, что мужей в Чечню отправляют. Некоторые — от души, а другие так, для галочки: мужик только за порог, а они пошли подолом налево-направо трясти, будто несколько месяцев потерпеть, — это страшное испытание. Вот и проверились все чувства за один присест. Наши возвращаются домой и через неделю — на развод, возвращаются — и на развод. А бабы в очередь к командиру записываются: мол, помогите мужей в семью вернуть, мол, не виноватые мы, они сами уехали, нас без присмотра оставили… А как ты сказал фамилия этого бизнесмена?
— Жуков, а что?
— Вот как раз одному такому Жукову Славка Берцов, земля ему пухом, яйца за кобелизм отбил. Чуть в тюрьму не загремел тогда, прокурорские лютовали страшно. Всем миром бойца отмазывали, даже в участковые сослать пришлось. А теперь вот думаешь — отсидел бы человек лет 5, может и живым бы остался. Коллизия, брат: не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
— А как его бывшую звали? — насторожился Полынцев.
— Галина.
— И эту Галина. А внешность можете описать?
— Невысокая такая, сисястая, блондинистая, — показал на себе пышные формы капитан. — Любит прохладную жизнь и толстые кошельки.
— Похожа. Только эта ржавая, как водосточная труба.
— Они, мерзавки, красятся по три раза в неделю, так что цвет — не примета. А фамилия у нее какая?
— Ну такая же — Жукова.
— У той девичья Охотина была. Как сейчас помню — посмотришь ей в глаза и сразу охотницу чувствуешь, никакой переводчик не нужен — слабоватой на передок оказалась. К тому же по характеру стервоза, и где ее Славка только выкопал, на лбу ведь было написано — 'ШАЛАВА', ага, крупно так, печатными буквами.
— Так она сейчас, наверное, фамилию мужа носит, — предположил Андрей.
— Думаешь, тот жучара с ней расписался? Что-то сильно я в этом сомневаюсь, кому нужна фига в кармане. А, впрочем, какая разница, лично мне от этого ни горячо, ни холодно. Эта пара друг друга стоит. Как там, кстати, задержанный директор поживает? Все еще запирается или уже раскололся?
— Пока нет, — угрюмо вздохнул Полынцев, но думаю, скоро дозреет. А знаете, что он рассказал про вдову Берцова?
— Поделись.