Грандиозное приключение

Бейнбридж Берил

Дотти говорила, что главное — научиться как следует накладывать краску. Бэбз чересчур напрягается, зазубривая текст, так что толку от нее — ноль, ну а насчет Дон, если та не в очках, результат получается неважнецкий. Это целое дело — какой выбрать тон, где погуще наложить. Прожектор — жутко коварная штука. Чуть-чуть не так повернешься, чуть недокрасишься или перекрасишься — и из цветущей прелести превращаешься в труп и вместо светлого ангела выглядишь потаскухой.

Переодеваться Стелла приноровилась в сортире дальше по коридору. Приходилось, правда, приседать на корточки из-за старой свисавшей с потолка липучки-мухоловки, но все лучше, чем свои школьные панталончики и фуфайку демонстрировать Бэбз, а то и еще кому: Бэбз

требовала, чтобы дверь гримерки держали открытой. «Мне воздух жизненно необходим, иначе, — грозилась, — я в обморок упаду». Хотя окно на лестничную клетку стояло приотворенное на задвижке, тут никогда не выветривался странный запах — кокса от парового отопления, мяты и настырный дух расточаемого Дон Алленби одеколона.

Стелла опасалась, что Бэбз наябедничает Дотти, что она ходит без комбинации, и та побежит покупать, как уже купила лифчик, застукав Стеллу в гардеробной, когда ей мерили костюм Птолемея. «Ты уже совсем большая девушка, — сказала тогда Дотти, — очень вредно ходить без бюстгальтера, пока развивается грудь».

Этот бюстгальтер Стелла не снимала ни днем ни ночью, чтоб не увидела Лили: она с ума бы сошла, если б узнала, что Стелла принимает исподнее от чужих.

В гримерке любили поговорить про Мэри Дир. Вчера вечером она не заплатила за себя в «Устричном баре». В обед Десмонд не успел сделать ставку, потому что она его, как зайца, гоняла к себе на квартиру, узнавать насчет какого-то там срочного письма. Письма никакого не оказалось, а лошадь, на которую собирался поставить Десмонд, пришла первой, и он погорел на двенадцать шиллингов. Грейс Берд сказала, что это типично, что одеваться рядом с Дон — просто рай по сравнению с тем, как делить гримерку с Мэри. Сама она, правда, с ней не пересекалась. Бог миловал. Хотя… было однажды, благотворительный спектакль «Частные жизни» [18] в Театральном клубе. Она сыта по горло. «Вы просто себе не представляете, деточка, сколько раз она посылала характерную инженю за сигарами. Просто обожает эксплуатировать окружающих. Ей и просить не приходится… люди бегают у нее на посылках, как нанятые… будто ей чем-то обязаны. Спешу добавить — ко мне это не относится. Старовата. Но с вами, Дотти, она этот номер испробует, помяните мое слово».

18

Пьеса Ноэла Коуарда (1936)

Дотти уверяла, что ничего такого не может быть никогда, а сама улыбалась. Ей льстило, что Грейс ее считает достаточно юной для того, чтобы бегать на посылках.

Стелла сидела перед зеркалом Дотти в накинутом на плечи полотенце, как вдруг без стука вламывается Сент-Айвз:

— Нет, я с ума сойду!

В сеточке на волосах, и вертит на кулаке свой цезаревский парик с лавровым венком.

— Мне уйти? — спросила Стелла, приподымаясь со стула. Она терпеть не могла, чтоб кто-то ее видел с откинутыми со лба волосами, пусть даже Сент-Айвз.

Он ее удержал, отечески сжав рукою плечо:

— Боже, зачем, дорогуша? Ты же своя.

Вечно он клал недокуреную трубку в карман халата и сплошь его прожег.

— И где тебя целый день носит? — это уже относилось к Дотти.

— Не твоя забота, — ответила та миролюбиво.

— Наша красотка торчала у двери, когда я пришел домой. С гигантской охапкой полудохлых нарциссов.

— У нас? — поперхнулась Дотти.

— Не хотела, мол, меня затруднять, но ей необходим мой совет. Пришлось ее впустить. И, представь, схватила мои носки, имела наглость, стала оглаживать одеяло.

— Так ведет себя женщина, когда сказать уже нечего, — великодушно вставила Грейс. Слепо глядя в зеркало сомкнутыми выпуклыми веками, в которые втирала задумчиво лиловые тени.

— Пришлось угостить ее сырным тостом с чашечкой чая. Не тот напиток, которому

она привержена, согласись. И все время она хрустела этими омерзительными мятными леденцами, чтоб смазать тот факт, что завернула по пути в «Устричный бар». — Сент-Айвз расхаживал по гримерке, заглядывая в зеркало, втягивая живот. И, как увядший букет, держа перед собою парик. — Далее она сообщила, что Уоррингтонский театр предлагает ей роль в «Джейн Эйр», и как я думаю — соглашаться? Не мог же я подпрыгнуть и заорать: «Соглашайтесь, соглашайтесь, я оплачиваю проезд», верно? Как я считаю — разумней уехать или лучше упросить Мередита, чтоб он ее оставил на Рождество? Она готова играть краснокожую за грошовую плату, и лучше шесть недель здесь, чем одна неделя в Уоррингтоне. В смысле денег она, конечно, права. — Он тяжко рухнул на стул Дотти.

— Ох уж эти деньги. — пробормотала Грейс. Наверно, подумала про своего предателя-мужа, решила Стелла.

— Зависит — какая роль, верно? — сказала Дотти. Провела черту по носу Стеллы пятым тоном, изготовилась втирать.

— Естественно, именно это я ей и сказал! — крикнул Сент-Айвз. — Она отвечает — главную. Я: «Как?! Джейн?» Удивился, признаться, хотя, кто спорит, она даже подходит для роли… достаточная уродина… а она отвечает: «Нет, гувернантки».

— Бедняжка, — жарко вздохнула Грейс [19] .

19

Джейн Эйр в романе Шарлопы Бронте служит гувернанткой, как, верно, помнит читатель

— Что я буду делать, если Поттер ей скажет, чтоб оставалась? Вы же его знаете… Он способен сказать «да» просто в пику мне. И я не могу рассчитывать на Дотти. У нее теперь какие-то свои дела.

— Именно, — сказала Дотти и в зеркало подмигнула Грейс.

— Нет. у меня будет просто невозможная жизнь, — мрачно пророчествовал Сент-Айвз.

Заметил, что Стелла на него смотрят, и осиял ее неимоверной улыбкой. Усохший красавец под сеточкой.

— И как же ты от нее отвертелся? — спросила Дотти. — Мягко, надеюсь?

Он напомнил, что именно из-за своей мягкости, как ей прекрасно известно, он и влип во всю эту историю.

— Я сказал, что устал, и она глянула искоса на постель и намекнула, что тоже дико устала. В том смысле, что, стоит ей отдохнуть в приятной обстановке, она тут же будет свежа как роза. Вы себе не представляете, как я намучился!

— Воображаю, — сказала Дотти, в войну служившая в авиации, — сложная тактическая задача.

— Я просто вынужден сказать Мередиту, чтоб он ее спровадил, — решил Сент-Айвз. — Или она, или я.

— Может, спасет молитва, — сказала Грейс. — Я поставлю за вас в воскресенье громаднейшую свечу.

— И главное, все вертит свою богомерзкую зажигалку, — стонал Сент-Айвз. — Только-только мы дойдем до заката в ее «Сорренто», все начинает по новой. Ей-богу, я чуть не вырвал у нее из рук эту пакость и не вышвырнул с ней вместе в окно.

Дотти и Грейс обе прыснули. И Стелла смеялась — она же своя, — пока перед нею не встала картина: Дон Алленби и Сент-Айвз у него в спальне, щеки Дон, втянутые из-за леденцов, синее полыхание газа, неразвернутые, отверженные нарциссы.

Стелла сказала:

— Ну почему, не такая она глупая. Просто никто не скажет ей правду, вот она и запуталась. Не знает, как себя вести.

— Нет, киса, — сказала Дотти, отщипывая клок ваты и стирая со щек Стеллы кармин. — Если надо еще подбавить, разотри пониже, к мочкам ушей.

Потом уж Стелла сообразила, что это ее поставили на место. И Сент-Айвз, конечно, выскочил за дверь не потому вовсе, что Джеффри объявил второй звонок, а из-за ее непрошеного замечания. Может, и перекошенное «тьфу ты» Грейс Берд тоже относилось к Стелле, а вовсе не к мотку бежевой шерсти, некстати спрыгнувшему со столика.