Грани лучшего мира. Дилогия
Шрифт:
Пустота изливалась из глаз диктатора и пускала тонкие длинные корни в саму сущность несчастного горожанина. На лице Илида не читалось ни одной эмоции, но преклонившего перед ним колени человека придавливало к земле от тяжести пульсирующей боли и печали, что испытывал закованный в латы главнокомандующий республиканской армии.
– Твоя жена здесь?
– спросил диктатор.
– Нет, - промямлил мужик.
– Ее здесь нет.
– Тогда мы убьем всех этих людей.
Горожане стали осознавать безнадежность своего положения. Мужчины загнанно озирались, женщины прижимали к себе хнычущих
– Я его жена!
– из толпы выскочила растрепанная алокрийка.
– Прошу вас, не трогайте остальных.
– Мони, не надо!
– Мони... Распространенное в Марии имя, - задумчиво произнес Илид, дал знак схватить ее и снова обратился к стоящему на коленях мужчине.
– Так звали и мою жену. Может быть, так ты лучше поймешь меня. А теперь смотри и запоминай.
Он подошел к ней и пинком повалил на землю. Из груди женщины вырвался протяжный стон, но тут же заглох, столкнувшись в горле с холодной сталью меча. Некоторое время она еще хрипела, барахталась в растущей алой луже и пыталась зажать смертельную рану, но кровь сильными толчками выплескивалась сквозь ее тонкие пальцы. Наконец она затихла.
Словно скованный, вдовец не отрывал взгляд от трупа жены. Илид приблизился почти вплотную к нему и бросающим в дрожь голосом спросил:
– Теперь ты понимаешь, что я чувствую?
– Да, - всего одно слово выпало из пересохшего рта алокрийца.
– Наверное, ты хочешь убить меня и моих солдат?
– Да.
– А пожалел бы ты наших жен и детей?
– Нет.
– Вот именно... Бахирон сделал со мной то, что я сделал с тобой. Быть на его стороне - значит повиноваться убийце женщин и детей. Ты передашь ему мое послание, - Илид рывком поставил его на ноги и развернул в сторону толпы горожан.
– Смотри и запоминай.
На приграничный город в северо-западной Марии мягко опускался вечер. Как много изменилось всего за один день. Недоумение от сопротивления марийцев марийцам. Осознание, что они на самом деле давно уже считают себя алокрийцами и не видят большой разницы между Илией и Марией. Радость от победы в не начавшейся войне и предвкушение встречи с семьей. Спокойствие созерцания прекрасных видов родной земли. Горе утраты. Всепоглощающий гнев. Начало войны.
– Начинай, По-Кара.
Молодой командир немного помялся, но быстро взял себя в руки. Короткая отмашка - и кольцо республиканской армии стало неумолимо сужаться. Мечи оставляли ужасные раны на ничем не защищенных телах горожан, под ноги солдат падали отсеченные руки и головы, лилась кровь, вываливались внутренности. Терпкий запах смерти щекотал ноздри, крики ужаса и плачь наполнили воздух.
Мало. Они мало страдают, этого недостаточно! Илид смотрел на резню, но не почувствовал даже оттенка той печали, которая охватила его. Топить младенцев в канавах, вешать на крюках, переломать каждую кость в теле, выжигать глаза, сдирать кожу, насиловать, скармливать собакам, заставлять глотать шпоры и избивать до тех пор, пока из их ртов не потечет густая кровь с ошметками внутренностей!
Диктатор встряхнул головой, прогоняя наваждение. Он действительно ничего не почувствовал, страх и мучения этих людей не могли сравниться с его горем, величину которого он даже не мог ощутить, а только лишь понимал. А значит, в кровавом безумии нет никакого смысла, но эти люди должны заплатить за свою ошибку. Они остались верны Бахирону Муру, человеку, который презрел дружбу, убил жену и дочь своего товарища ради жалкой короны. Наказание - смерть.
Все закончилось быстро. В центре площади лежала гора трупов, от которой во все стороны текли алые ручейки. Тяжело дышащий вдовец смотрел на кровавый пейзаж, а закат издевательски окрасил все вокруг в багровый цвет, сводя с ума несчастного мужчину.
– Опиши своему королю это чувство, - прошептал ему на ухо Илид.
– Опиши все, что ты увидел и почувствовал. Вот как он поступил со мной. Пусть знает, что его ждет то же самое. Пощады не будет никому, кто останется на его стороне. Иди и неси эту весть.
Диктатор аккуратно подтолкнул мужчину на запад, и тот медленно побрел вперед, постоянно спотыкаясь и падая. Невидящим взглядом он смотрел на кровавый закат и картины бессмысленной резни его соседей, друзей и жены всплывали в воспаленной памяти. И он шел. Просто шел.
– Диктатор По-Сода, - голос Миро слегка дрожал.
– Простите, но я не уверен в правильности нашего поступка. Разве мирные жители заслуживают такой расправы?
– Конечно, нет, По-Кара, - ответил Илид.
– Тогда зачем?..
– изумился молодой командир.
– Но ведь это не наша вина. Они сами выбрали свой путь. Эти люди несчастны, как и все алокрийцы. Они слепо следуют за преступником на троне. У них есть выбор - присоединиться ко мне или умереть. Пусть докажут свою верность республике, сражаясь в первых рядах против Бахирона Мура, и будут жить вместе с нами в лучшем мире, - По-Сода обвел рукой заваленную мертвецами площадь.
– Они сделали свой выбор и перестали быть для нас мирными жителями. Всего лишь враги, которые заслужили свою участь.
Тяжело вздохнув, Миро По-Кара согласился с диктатором. В конце концов, это гражданская война, в которой победить может лишь тот, кому хватит духа поднять меч на вчерашнего соседа, друга, брата. Если такова цена счастливого будущего республики, то ее надо уплатить сполна.
Глава 21
– Да чтоб тебя...
Рубиновый глаз, тихо позвякивая, закатился под трон, вывалившись из золотой головы льва. Привычка короля Фасилии ковырять ногтем драгоценные камни на своих одеяниях и регалиях наконец привела к ожидаемому результату.
– Словно на сопли прилепили. Дешевка... Эй, ты, - Кассий обратился к стоящему рядом стражнику.
– Достань.
Долговязый солдат опустился на четвереньки, подполз к трону и долго шарил под ним.
– Здесь ничего нет, мой король, - промямлил он после тщательных поисков.
– Может, куда-то дальше закатился?
Кассий со вздохом встал и посмотрел сверху вниз на стражника, до сих пор стоящего на четвереньках, а затем с силой наступил сапогом на его зажатую в кулак ладонь. Раздался многократный хруст, солдат истошно завопил, но не осмелился выдернуть руку из-под ноги монарха. Кованный каблук раздробил несколько костей, превратив кисть в уродливую пародию на корень дерева. Небольшой рубин выскочил сквозь переломанные пальцы и откатился в сторону.