Грани веков
Шрифт:
Священник у изголовья с раскрытой книгой в одной руке и свечой в другой, что-то наговаривал ей вполголоса. С другой стороны ее поддерживал юноша, также пытавшийся успокоить. В углу, со скорбным видом замер седоватый полный боярин.
— Федор! — голос Ирины заставил их обернуться. — Уведи мать! Пусть никто сюда не заходит! Всем остальным — выйти! Семен, проследи, чтобы нам не мешали! Ну?!
— Акся, батюшка умер! — со слезами в голосе сказал юноша. — Теперь уже ничего не поделаешь!
Вместо
— Давид Аркадьевич, помогите!
Вдвоем они стянули тело на пол.
— Ты что! — закричал Федор.
— Вон! — рявкнула Ирина в ответ. — Не мешайте!
Коган уже склонился над телом, проверяя пульс на сонной артерии. Естественно, его не было.
— Ира, деф! — бросил он, наваливаясь ладонями на грудную клетку.
Теоретически, если остановка произошла только что, шанс у них есть. Пусть мизерный, но все же…
Евстафьев уже включил дефибриллятор и пронзительный писк заставил царицу в ужасе отшатнуться.
— Что это?!
— Федор! — снова прикрикнула Ирина. — Делай, что я сказала!
Тот неуверенно отступил, переглянулся с Симеоном.
Коган приложил электроды к волосатой царской груди.
— Изолиния… Качаем! — распорядился он. — Ира, амбушку и набирай адреналин!
Евстафьев с дыхательным мешком наготове выжидательно замер у изголовья. За годы работы ему нередко доводилось помогать им при реанимации.
Тридцать компрессий… — Вдох!
Михалыч дает два вдоха, и снова тридцать компрессий…
— Адреналин! — содержимое шприца уходит в вену. — Атропин!
Снова компрессии, два вдоха.
— Монитор!
— Есть ритм!
Ритм, действительно, есть, но слабый — единичные комплексы на экране.
— Еще адреналин!
Новая ампула уходит следом.
Компрессии, вдохи, монитор…
— Давид Аркадьевич, есть пульс!
Неужели завели?! На экране — синусовый ритм, правда, редкий.
— Продолжаем качать!
Нельзя останавливаться, еще рано.
— Розовеет! — кажется, это кто-то из бояр.
Из груди царя вырывается вдох.
Сзади слышится шум — кто-то, кажется, падает.
— Ира, катетер, систему с глюкозой.
Кажется, теперь можно прекратить массаж сердца — на мониторе устойчивый синусовый ритм.
Коган вытер трясущейся рукою пот со лба.
Евстафьев навис над ним, держа в вытянутой руке пакет с раствором.
Ирина, вставив в уши фонедоскоп, перемеряла давление.
— Сколько? — спросил Коган.
— Сто десять! Давид Аркадьевич, получилось! Мы его завели!
Ирина вскочила на ноги и обернулась к замершим в священном ужасе окружающим.
— Вы слышите? Царь будет жить!
Царица
— Он же умер!
— Такое невозможно… — пробормотал Федор.
Священник часто и истово крестился.
— Я же говорила! — Ирина смахнула со лба выбившуюся прядь волос. Она вся взмокла в этих дурацких одеждах, и только сейчас почувствовала, что, буквально, валится с ног.
— Государь! — позвала царица. — Слышишь ли меня, государь?
Веки Годунова дрогнули и приоткрылись. Один глаз царя смотрел в сторону, другой уставился на царицу. Казалось прошла целая вечность, прежде чем царь едва заметно кивнул.
***
— Уходить надо! — Беззубцев отошел от окна и проверил, хорошо ли вынимается из ножен кинжал.
— Сначала — крест, — невозмутимо напомнил монах.
Появился Шуйский, бледный и взволованный.
— Вот! Берите и уходите…
В руках он держал серебряный крест на кожаном шнурке.
— К тебе там еще гости, князь, — перебил его Беззубцев. — Уходить будем другим путем. Выведи нас через задний двор!
— Князь! — в комнате появился запыхавшийся Микитка. — Беда, князь! Люди Годунова во дворе! И сам Семен Никитич, с ним дюжина стрельцов!
— Аспиды! — взвыл Шуйский. — Навели таки сыскарей на мой дом!
— Как навели, так и отведем, — огрызнулся Беззубцев. — Шевелись давай, если хочешь от нас избавиться!
С этими словами он накинул крест на шею и убрал его под кафтан.
— Огурец, выведи их, — простонал Шуйский. Он подхватил со стола кубок и жадно припал к нему, дергая кадыком.
Крест! Беззубцев! Ярослава охватило возбуждение. Если бы каким-то образом перехватить его!
Монах, Беззубцев и их странная спутница исчезли. Шуйский бессильно опустился на лавку.
Неожиданно он поднял голову и встретился взглядом с Ярославом.
— Волхв! — исступленно крикнул он. — Таково-то твоё пророчество?!
В следующий миг в зал ввалились стрельцы с Симеоном Годуновым во главе.
— Князь! — воскликнул Годунов. Глаза его горели яростью. — Никак, хворь твоя прошла?
Шуйский встал. Ярослав подивился разительной перемене — секундой назад, он выглядел совсем сломленным стариком, сейчас же держал себя уверенно и властно.
— По какому праву, Симеон, — процедил он, — ты врываешься в мои палаты, да еще смеешь глумиться?
— Я тебе скажу, по какому праву! — прохрипел Годунов. — Многое имею сказать тебе, но не сейчас! Позже, у меня потолкуем, за дела твои…
— Я — царский воевода и боярин из рода Рюриковичей! — высокомерно бросил Шуйский. — Борис тебе не простит самоуправства!