Грани веков
Шрифт:
— Михалыч, как проедем мост, ищи где бы припарковаться! — крикнул Ярослав.
Евстафьев кивнул, не оборачиваясь, и, привстав, щелкнул вожжами.
— Крест верни, — подал голос Беззубцев. — Коли при тебе еще.
Ярослав, помедлив, снял с шеи кожаную ленту с крестом и протянул ее Беззубцеву.
— Вот. Слушай, я все могу объяснить…
— Пошел ты! — перебил его Беззубцев. — Зря я тебя тогда не прирезал…
Карета с грохотом промчалась по мосту и теперь пошла мягче, в воздухе потянуло лесной
Проехав еще около километра, они остановились на опушке. Евстафьев суетился вокруг лошадей, поглаживая их и что-то приговаривая.
Ярослав распахнул дверцу. Эта ночь выдалась ясной, и луна, стоявшая в небе, освещала карету и поляну.
— Выйти сможешь? — спросил он Беззубцева.
Тот, глянув на него исподлобья, кряхтя, поднялся, оттолкнул протянутую руку и спустился на землю.
— Ну? — спросил Ярослав. — Видишь — тут только мы! Я тебя не обманываю — мне нужно к Димитрию, в Путивль.
— Карета царская, — пробормотал Беззубцев, оглядывая кузов. — И там, на дыбе, я как будто слышал про царевну…
— Она помогла тебя вытащить, — сказал Ярослав. — У нас с ней… Давнее знакомство.
Беззубцев недоверчиво уставился на него. — У тебя? С царевной? Да кто ты, к лешему, такой?!
— Лекарь, — сказал Ярослав. — Давай, осмотрю твои раны. Воды бы нам… Дай и костёр не помешает.
— Тут ручей неподалеку быть должен, — вмешался Евстафьев. — Река, вон, рядом, найти несложно, только вот как с упряжкой быть? Оставлять здесь — небезопасно, в лесу с ней не развернуться.
— Да, — Ярослав задумался. — От кареты, наверное, придется избавляться. Слишком заметная, а нас наверняка скоро хватятся и вышлют погоню, если Ирине не удастся это как-то замять. Вот что, Михалыч, распрягай лошадей — дальше поедем верхом. А мы пока попробуем подлечиться.
Он повернулся к Беззубцеву. — Меня Ярославом зовут. А ты, вроде, Юрий?
— Так крестили, — буркнул Беззубцев. Он опустился на траву, настороженно глядя на него.
— Давай посмотрим тебя, Юра, — сказал Ярослав, доставая сумку.
Прежде всего он обработал еще кровоточащие раны перекисью — Беззубцев вздрогнул, когда пропитанная раствором марля вспенилась, впитав кровь.
На обоих предплечьях пузырились ожоги второй, а то и третьей степени.
Их Ярослав также обработал перекисью, затем, мысленно поблагодарив Когана, достал из сумки несколько противоожоговых салфеток, вскрыл, и наложил компрессы, аккуратно забинтовав обожженные руки.
Беззубцев наблюдал за ним с неподдельным интересом. — Дивные у тебя, лекарь, снадобья, — заметил он. — Отродясь таких не видывал, а уж вашего брата на войнах повидал немало.
Ярослав усмехнулся. — Погоди еще!
Он перешел к осмотру ноги.
Голеностопный сустав сильно распух, но кости, судя по всему, были целы.
— Сильное
— Валяй! — согласился Беззубцев.
Ярослав протер ногу спиртовыми салфетками. Лучше, конечно, мазь от ушибов, но где ее взять? Внезапно, его осенило. Отойдя в сторону, он внимательно исследовал землю, и вскоре нашел то, что искал — несколько листьев подорожника. Сорвав их, и добавив еще лопух, он вернулся к Беззубцеву.
Растерев листья ладонями, натер смесью отечный сустав и начал накладывать «восьмерку» — тугие витки вокруг стопы и голени.
— Остался последний штрих, — сказал он, когда работа была выполнена. — Уколов не боишься?
— Чего? — переспросил Беззубцев.
Вместо ответа Ярослав вытащил шприц и вскрыл ампулу диклофенака.
— Будет немного неприятно, — предупредил он, всаживая иглу в бедро Беззубцева.
Тот лишь изумленно крякнул.
— Теперь попробуй встать.
Беззубцев медленно поднялся, осторожно ступил на ногу.
— Куда легче, — признал он. — Ковылять могу, но далеко не убегу.
— На, держи, — подошедший Евстафьев протянул ему палку. — Все сподручней будет.
— И вот, — добавил Ярослав, снимая кафтан, — накинь пока, что ли.
— Стало быть, дальше — верхом? — спросил Евстафьев.
Ярослав кивнул. — Нужно торопиться, чтобы к утру быть от Москвы как можно дальше. А там посмотрим — думаю, заночуем где-нибудь в лесу.
— Знаю я одно такое местечко, — подал голос Беззубцев. — Верстах в двадцати отсель по Серпуховскому тракту будет.
Он ухватился за шею коня и рывком забросил себя на спину лошади.
Евстафьев последовал его примеру, проявив не меньшую сноровку.
Ярослав ездил верхом лишь дважды в жизни, и оба раза оставили не самые приятные воспоминания. Однако, делать было нечего — он с опаской приблизился к коню, и неуклюже взобрался на него. Вцепившись в гриву, стиснул коленями бока. Главное — не свалиться!
Конь недовольно всхрапнул, помотав головой.
— Ну, с Богом! — произнес Михалыч.
***
Ярослав всеми силами пытался удержаться на скользкой от пота и дождя лошадиной спине.
Жилет и рубашка промокли насквозь, и теперь он втайне жалел, что отдал кафтан Беззубцеву. Последний, казалось, наслаждался погодой и скачкой.
Они миновали пару деревень, если можно было назвать таковыми несколько домишек, ютившихся вдоль дороги. Ни одного светящегося окошка, ни дымящей трубы. Словно вымерли все.
Чем дольше они ехали, тем гуще выглядели леса вокруг; луна скрылась за тучами и Ярослав почти ничего не видел в окружавшей его кромешной тьме, ориентируясь больше по стуку копыт коней его спутников.