Граница не знает покоя
Шрифт:
— Товарищ! Товарищ! Кто? Как?
Бирюков, не оборачиваясь, безнадежно машет рукой. Бросает отрывисто, на ходу…
— Помощник мой… Факелы тушил… Сгорел…
Мальчиков кидается за ним.
— Что? Совсем?
— Не знаю… Дышит еще…
Ночь. Бешено приближаются яркие огни автомашины. Скрипнув тормозами, «Победа» останавливается под густыми деревьями у крыльца дома. Из кабины выскакивают двое, взбегают на крыльцо. Отворяется дверь, входят в комнату. Это Васильян и Серебров. Перед ними недалеко от окна в растегнутом кителе комендант Громобой. Он узнает их.
— Какими судьбами?
— Весьма срочными. На ваш участок поездом едет диверсант.
К концу фразы Васильяна Громобой уже застегнулся на все пуговицы.
— Поехали…
Выходят на крыльцо. Громобой кивает на восток, в сторону чуть видного зарева.
— Звонили только что — пожар потушили (Пауза). Поджег, наверно, он?
— Не исключено…
Идут к машине. Громобой, садясь рядом с Серебровым:
— Поедем на участок Сабирова. Там засада…
Ночь на исходе. Опушка леса. Недалеко от сарая, за стволами деревьев, — пограничники. Среди лежащих рядом расположились Громобой и Васильян. Все взоры устремлены на лужайку перед сараем. Видно, как пригнувшись, почти ползком, человек пробирается к двери сарая. Громобой и Васильян шепотом:
— Все закрыто?
— В два кольца…
Проходят минуты две. Напряженное ожидание. По сигналу Громобоя пограничники подползают ближе. Впереди всех — Васильян. Наконец из зияющей черноты сарая появляется Зубр. Под мышкой у него большой сверток. Осторожно идет по тропе. Проходит несколько. Шагов. Внезапно, как тигр, на него бросается Васильян. Оба падают. Ракеты. Подскакивают остальные пограничники, и через секунду Зубр с закрученными назад руками стоит в кругу взявших его людей.
Васильян обыскивает и извлекает из кармана Зубра черный толстый карандаш. Поворачивает утолщенный конец его, и появляется струйка расплавленной жидкости. Васильян с ненавистью смотрит на Зубра.
— Вот он — пожар… Химические карандашики напалма…
Раннее утро. Двор заставы Сабирова. «Место для курения». Среди группы пограничников на скамейке — Васильян. Покуривая, он беседует с пограничниками.
— Ночка, значит, неплохо кончилась?
— Куда лучше? Куда лучше? Всю ночку, «прогуляли», зато зайца поймали…
— Хорош заяц — целый зубр!..
— А вчера денек тоже жаркий выпал?
— Куда жарче? Весь день гоняли…
— А все-таки вышло?
— Да еще как! Сами знаете. У вас там, в городе, Мальчиков его припер…
— Молодец ваш Мальчиков!
— Там и капитан Сагайдачный был, из штаба.
— Сагайдачный молодец. Одним словом — все молодцы!
Большая комната. Трудно установить ее размеры, но полутьма в отдалении от настольной лампы создает впечатление большой глубины. За столом в свете матового абажура — военный в генеральских погонах. Справа от него — этажерка с книгами, слева — массивный сейф. Перед большим столом, вместо обычно приставленных столиков, — кресло. В кресле — худощавый с тонкими чертами лица полковник. Накурено. Видно, разговор между ними начался давно и уже подходит к концу.
— Так вот и провалилась операция «Дубль» мистера Грина, — генерал улыбается, но вскоре улыбка сходит с лица, взгляд его суровеет. — Не все у нас было гладко. Ведь Зубр пробрался на завод и чуть не напакостил. Васильян его прощупал вовремя, но тот действовал напролом. Недаром Зубром прозвали. Вы ведь слышали о нем?
— Конечно, Иван Алексеевич! Помните дело с отравлением на консервном заводе?
— Да, да! А все-таки нас с вами упрекнут: какая ж это государственная безопасность — чуть не упустили, хотя «чуть» не считается. — Генерал берет из открытой коробки новую папиросу, задумчиво ее разминает. — Мы с вами по большим дорогам ходим, на каждом шагу целые пропасти встречаем, а спотыкаться права не имеем.
— Победителей, говорят, не судят, Иван Алексеевич!
— Увы, дорогой полковник, эта цитата устарела… — Ну, ладно! — генерал, как бы встряхнувшись, оживляется. — А помните этого пограничника? Огромный такой старшина Мальчиков. Вот — молодец! Семьдесят пять километров преследовал — пешком, поездом, машиной, лодкой, трамваем, наконец. Одним словом, на перекладных, как в кино… А пожарник этот? Лейтенант Могучий? Ведь телом своим потушил. Какие ожоги получил! А когда потребовалась кожа живого человека для операции, для пересадок, так весь комсомол завода повалил в больницу: «Нате, мол, нашу кожу, спасайте Могучего!» И спасли ведь!..
— Геройские парни! — отозвался полковник.
— Вы о Мальчикове с Могучим? Конечно, геройские! — подтверждает генерал.
— К орденам их представили?
— А как же? Вы бы послушали, как народ о них толкует. Ведь всё случилось в открытую, на глазах у всех, а народ наш геройских парней любит!..
П. Дегтярев
Большая семья
Дело было закончено.
Следователь предложил подследственному подписать протокол допроса. В голубенькой папке с белой ленточкой завязки — менее десятка страниц, исписанных крупным и метким почерком. На первый взгляд — очень мало. Кажется, что для этого требовалось лишь несколько часов, ну, дели, или два. А ведь он занимался этим делом почти месяц. Если бы застенографировать весь ход допроса, пришлось бы исписать сотни и сотни страниц.
Но здесь, в протоколе допроса, были лишь факты и подтверждение фактов, выдержки из документов, краткая запись очных ставок — самое существенное, необходимое. Чтобы заполнить эти несколько страничек протокола, следователю пришлось немало поработать, поставить подследственного перед лицом неопровержимых улик, выезжать на место совершения преступления, привлечь к работе экспертов…
Сейчас он внимательно следил за выражением лица человека, сидящего против него за столом. Тот внимательно вчитывался в каждую строку своих показаний. Порой губы безмолвно шевелились, словно он прожевывал прочитанное.
Как это бывало у него всегда, следователь не терял интереса к делу, даже когда оно было закончено. Перед его мысленным взором проходили картины жизни человека, углубившегося в чтение протокола… Служба в гестаповских частях во время войны, бегство с родной земли вместе с гитлеровскими палачами, длительное пребывание в лагерях для перемещенных лиц на западе Германии, потом — новые хозяева и новая служба… Новая? Не очень-то новая. Снова кровь невинных людей, ненависть к своим согражданам, к стране, где родился… А затем, после окончания специальной школы, выполнение нескольких «заданий» и, наконец, последнее, которое привело преступника в этот кабинет… История кажется обычной. Но здесь, как и в каждом деле, для следователя было немало нового, оно требовало пристального внимания, упорного труда…