Граница вечности
Шрифт:
— Не знаю.
— Это имеет какое-то отношение к национальной безопасности?
— Вовсе нет.
— Они обвиняют меня во лжи.
— Ты говорила неправду?
Она пожала плечами.
— Я сказала им не все. Я — не монашка. У меня были любовники. Я умолчала об одном или двоих, но твое ужасное ЦРУ знало! Они, должно быть, побывали в моей школе.
— Я знаю, у тебя были любовники. У меня тоже были любовницы. — Хотя немного, подумал он, но не сказал этого вслух. — Мне нет до этого дела.
— Они выставляли меня проституткой.
— Мне жаль. Не имеет значения, что они думают о нас, коль скоро у них нет к тебе претензий с точки зрения безопасности.
— Они собираются рассказать тебе кучу всяких гадостей обо мне. То, что они узнали от людей, которые ненавидят меня: девушек, завидующих мне, парней, которым я отказала.
— Я не поверю им.
— Обещаешь?
— Да.
Она села к нему на колени.
— Прости, я погорячилась.
— Прощаю.
— Я люблю тебя, Камерон.
— Я тоже люблю тебя.
— Теперь я чувствую себя лучше.
— Хорошо.
— Хочешь, я сделаю так, чтобы ты тоже чувствовал себя лучше?
От этих слов у Камерона пересохло в горле.
— Да, пожалуйста.
Она встала.
— Тогда ложись на спину и расслабься, дорогой, — сказала она.
* * *
Дейв Уильямс прилетел в Варшаву со своей женой Бип и их сыном Джоном Ли на свадьбу шурина Камерона Дьюара.
Джон Ли не умел читать, хотя он был умным восьмилетним мальчиком и ходил в хорошую школу. Дейв и Бип показывали его психологу, который заключил, что ребенок страдает заурядным заболеванием, которое называется дислексия, или неспособность к чтению. Джон Ли научится читать, но ему понадобиться специальное обучение и упорство. Дислексия — наследственное заболевание и бывает у мальчиков чаще, чем у девчек.
Вот тогда Дейв понял, в чем состояла его собственная проблема.
— Я считал, когда учился в школе, что я тупой, — сказал он Бип в тот вечер в кухне из соснового дерева на ферме «Дейзи», после того как они уложили Джона Ли спать. — Учителя говорили то же самое. Родители видели, что я не тупой, поэтому пришли к выводу, что я лентяй.
— Ты не лентяй, — возразила она. — Ты самый работящий человек, каких только я знаю.
— Что-то со мной было не так, но мы не знали, что именно. Теперь все понятно.
— И мы сделаем все необходимое, чтобы Джон Ли не страдал, как ты.
Он получил объяснение, почему с детских лет испытывал трудности с чтением и письмом. Он перестал переживать из-за этого, с того времени как начал сочинять песни, которые были на устах у миллионов людей. Тем не менее сейчас у него словно гора свалилась с плеч. Тайна была разгадана, жестокая неполноценность получила объяснение. Самое важное состояло в том, что он знал, как избавить этого следующее поколение.
— И ты, должно быть, знаешь нечто другое? — спросила Бип, наливая в бокал каберне с фермы «Дейзи».
— Да, — сказал Дейв. — Вероятно, он мой.
Бип никогда не была уверена, кто отец Джона Ли: Дейв или Валли. По мере того как мальчик рос, менялась его внешность, и он становился все больше и больше похожим на Дейва, никто из супругов не знал, является ли сходство наследственным или благоприобретенным: жесты, манеру говорить, эмоциональность — все это мог перенять ребенок, который обожал своего отца. Но дислексию перенять нельзя.
— Это не окончательно, но весьма доказательно, — сказала Бип.
— Так или иначе, нам все равно, — отозвался Дейв.
Они договорились никогда не заводить разговор об этом сомнении ни с кем, в том числе с самим Джоном Ли.
Бракосочетание Камерона происходило в современном костеле в небольшом городе Отвоцке в пригороде Варшавы. Камерон принял католицизм. Дейв был убежден, что обращение в другую веру — поступок абсолютно циничный.
Невеста была в белом платье, в котором выходила замуж ее мать: полякам приходилось перешивать одежду.
Дейв отметил про себя, что Лидка стройна, привлекательна, с длинными ногами и отличным бюстом, но в очертании ее губ ему показалось что-то жестокое. Возможно, он судил о ней слишком строго: пятнадцать лет в роли рок-звезды выработали в нем циничное отношение к девушкам. По своему опыту он знал, что они ложились в постель с мужчинами, стремясь получить для себя какую-то выгоду, чаще, чем полагали большинство людей.
Три подружки невесты сшили себе короткие летние платья из хлопковой ткани ярко-розового цвета.
Свадебный обед состоялся в американском посольстве. Оплатил его Вуди Дьюар, но посольство выделило в изобилии продукты и из напитков не только водку.
Лидкин отец рассказал анекдот наполовину на польском, наполовину на английском.
«В государственный мясной магазин входит покупатель и просит полкило говядины.
«Нема» — у нас нет.
«Тогда свинины».
«Нема».
«Телятины».
«Нема».
«Курицу».
«Нема».
Покупатель уходит. Жена мясника говорит:
«Он сумасшедший».
«Конечно, — говорит мясник. — Но какая память!»
Американцы озадаченно переглянулись, а поляки от души рассмеялись.
Дейв просил Камерона никому не говорить, что его шурин — один из исполнителей в ансамбле «Плам Нелли», но, как всегда, это стало известно, и Дейва обступили друзья Лидки. Подружки новобрачной суетились вокруг него, и было ясно, что Дейв может ложиться в постель с любой из них или даже, как намекнула одна из них, со всеми тремя одновременно, если он того пожелает.
— Вам нужно познакомиться с моим бас-гитаристом, — сказал Дейв.
Когда Камерон и Лидка танцевали первый вальс, Бип негромко шепнула Дейву:
— Я знаю, что он отвратительный тип, но он мой брат, и я не могу не радоваться, что он наконец кого-то нашел.
— Ты не думаешь, что Лидка просто авантюристка, которой нужен американский паспорт?
— Как раз этого и боятся мои родители. Но Камерону тридцать четыре года, а он до сих пор не был женат.
— Ты, наверное, права, — заметил Дейв. — Что ему терять?