Граница вечности
Шрифт:
— Ты шутишь? Как ты представляешь себе наши отношения? И кроме того, долго не придется ждать, как ты начнешь кувыркаться в постели с толстой блондинкой с косичками.
На самом деле Джаспер всю жизнь не пропускал мимо ни одной юбки, но Верине он никогда не изменял. Перспектива потерять ее вдруг показалась ему невыносимой.
— Я могу быть верным, — в отчаянии сказал он.
Заметив, как он огорчился, Верина смягчила тон:
— Это трогательно, Джаспер. Я даже верю в твои благие намерения. Но я знаю тебя, и ты знаешь меня. Ни ты, ни я не можем долго воздерживаться.
— Послушай, — взмолился он. — Все на американском телевидении знают, что я ищу работу, и пока мне предложили только эту. Как ты не понимаешь? Я прижат к стене. У меня нет альтернативы.
— Я понимаю, и мне жаль тебя. Но надо трезво смотреть на веши.
Джаспер воспринял ее сочувствие с более острой болью, чем презрение.
— В любом случае это не навсегда, — недовольно сказал он.
— Ты уверен?
— Да, уверен.
— Я еще покажу себя.
— Где? В Бонне?
— Из Европы еще будут приходить новости, которые затмят все остальное на американском телевидении. Следи за тем, что я буду сообщать.
Лицо Верины стало грустным.
— Значит, ты решил ехать?
— Я же сказал, что должен ехать.
— В таком случае, — с сожалением сказала она, — не рассчитывай застать меня здесь, когда вернешься.
* * *
Джаспер никогда не был в Будапеште. В годы юности он всегда смотрел на запад, в сторону Америки. Кроме того, всю его жизнь Венгрию закрывали серые облака коммунизма. Но в ноябре 1988 года, когда экономика страны пришла в упадок, произошло нечто немыслимое. Небольшая группа молодых коммунистов-реформаторов взяла в свои руки бразды правления, и один из них, Миклош Немет, стал премьер-министром. В числе прочих мер он открыл фондовую биржу.
У Джаспера это не укладывалось в голове.
Всего шесть месяцев назад Кароли Грос, лидер венгерских коммунистов, проводивший жесткую линию, в интервью журналу «Ньюсуик» заявил, что многопартийная демократия «исторически невозможна» в Венгрии. Но Немет ввел в действие новый закон, позволяющий создание независимых политических «клубов».
Это была сенсация. Но необратимы ли перемены? Не надавит ли скоро Москва?
Джаспер прилетел в Будапешт в январскую метель.
Снег лежал на неоготических башнях здания парламента. В этом здании Джаспер встречался с Миклошом Неметом.
Джаспер договаривался об интервью через Ребекку Гельд. Хотя он раньше не встречался с ней, он знал о ней от Дейва Уильямса и Валли Франк. Прибыв в Бонн, он сразу разыскал ее, поскольку с ней было проще всего установить контакт. Сейчас она была важной фигурой в министерстве иностранных дел Германии. Помимо этого, она состояла в дружеских, а может быть, как догадался Джаспер, любовных отношениях с Фредериком Биро, помощником Миклоша Немета. Биро организовал интервью.
Он же встретил Джаспера в вестибюле и провел его по лабиринту коридоров в кабинет премьер-министра.
Немет был невысокого роста мужчина в возрасте всего сорока одного года с густыми каштановыми волосами, вьющимися надо лбом. На его лице отразились интеллект, решительность и нервозность. Для интервью он расположился за дубовым столом в окружении помощников. По тому, как он напряженно держался, было видно, что он адресует свои слова не только Джасперу, но и правительству Соединенных Штатов — и Москве, которая будет наблюдать за ним.
Как любой премьер-министр, он говорил общими фразами. Дескать, впереди тяжелые времена, но в конце концов страна выйдет из трудностей окрепшей. Ну, началось, подумал Джаспер. Он хотел услышать что-то более конкретное.
Он спросил, могли бы новые политические «клубы» стать политическими партиями.
Немет пристально, в упор посмотрел на Джаспера и сказал твердым голосом:
— В этом наша главная цель.
Джаспер скрыл свое изумление. Ни в одной стране за «железным занавесом» не было независимых политических партий. Действительно ли Немет имел это в виду?
Джаспер спросил, откажется ли когда-нибудь коммунистическая партия от своей «руководящей роли» в венгерском обществе.
Немет бросил на него такой же взгляд.
— Могу предположить, что через два года главой правительства не будет член политбюро, — сказал он.
Джаспер чуть не воскликнул: «Господи, боже мой!»
Птица удачи была у него в руках, самое время задать кульминационный вопрос.
— Могут ли вмешаться Советы, чтобы не дать хода этим преобразованиям, как в 1956 году?
Немет в третий раз посмотрел на Джаспера.
— Горбачев приоткрыл кипящий котел, — проговорил он медленно и отчетливо, а потом, сделав небольшую паузу, добавил: — Можно обжечься, но перемены необратимы.
И Джаспер понял, что у него будет первый сенсационный материал из Европы.
* * *
Несколькими днями позже он смотрел видеозапись своего репортажа в том виде, в каком он появился на американском телевидении. Ребекка сидела рядом с ним, уравновешенная, уверенная в себе женщина пятидесяти с лишним лет, дружелюбная, но с виду властная.
— Да, я думаю, Немет отвечает за каждое свое слово, — сказала она Джасперу.
Он заканчивал свой репортаж, говоря в камеру перед зданием парламента, и снежинки падали ему на волосы.
«Земля скована морозом в этой восточноевропейской стране, — говорил он с экрана. — Но, как всегда, семена весны прорастают под землей. Венгерский народ явно хочет перемен. Но допустят ли этого его московские повелители? Миклош Немет считает, что в Кремле появилось новое настроение терпимости. Время покажет, прав ли он».
На этом репортаж Джаспера заканчивался, но сейчас, к его удивлению, он увидел, что к его материалу сделано добавление. От имени Джеймса Бейкера, госсекретаря в администрации Джорджа Буша, выступал некий представитель, отвечая на вопрос невидимого интервьюера. «Признакам смягчения в позиции коммунистов нельзя доверять, — говорил он. — Советы пытаются вселить Соединенным Штатам ложное чувство безопасности. Нет оснований сомневаться в желании Кремля осуществить интервенцию в Восточной Европе в любую минуту, когда они сочтут, что над ними нависла угроза.