Грася
Шрифт:
Господин Руш два дня пил, закрывшись в кабинете. Замену Дайко нашли, но накал страстей новый исполнитель едва удерживал. И всё же, репетиции продолжили. Надо поддержать вдову Дайко, произведение уже выкуплено, да и костюмы почти пошиты.
Неделю всё было спокойно, актёры втягивались в работу. Грася, как и все в театре, внесла некую сумму на счёт вдовы Дайко, и жизнь продолжалась.
Чужое горе забывается быстро, оставляя разве что грусть и философское настроение. Это родные ещё долго горюют, проходя все тягостные этапы потери близкого человека.
Но
Он не так давно в театре, но все любовные роли доставались ему. Высокий, физически развитый, ловкий, владеющий оружием, признанный любимец дам, и вдруг самоубийство. Все работники театра находились в шоковом состоянии. И следующий день не принёс облегчения. Весёлая, беззаботная Нинель приняла снотворное и больше не проснулась. Кто-то начал вспоминать, что у неё были долги, что она давно жила в долг. Но все догадки прервались истеричным криком.
— Это всё детектив! Не надо было нам за него браться! Это несущая несчастье премьера!
— Может наш театр прокляли?
— Вдруг это происки восточного театра?
А вечером обычный рабочий, крутящийся возле театра в поисках подработки, поджёг декорации к «Идеальному убийству» и сам погиб от удушья. На этот раз приехали лэры из тайного ведомства. Определили, что декорации спалили намеренно, но погиб рабочий случайно, и уехали.
— Да, и никакого проклятия на театре нет, — кинул напоследок затихшим актёрам некромант.
Грася рассказала Зибору всё, что произошло в театре, стараясь не упускать никаких деталей.
— Афиши все сняли. Господин Руш закрылся у себя, многие бояться приходить на работу. Что дальше будет, я не знаю.
Зибор притянул девушку к себе поближе, обнял за плечи и, успокаивающе поглаживая спину, принялся утешать.
— Грасенька, всякое бывает, может и правда конкуренты, а может случайности. Помнишь, ты говорила, что чаще всего всё разом происходит. Может, ваш Дайко несчастен был, о дочке мечтал. И вообще, ты же не знаешь, как он жил, вдруг он не жил, а выживал?
— Нет, Дайко из тех, кто не опустит руки при неприятностях! — принялась горячо возражать Грася.
— Яблоков ваш был странным, — продолжал Зибор. — Мне показалось, что он из очень обеспеченной семьи, но взял и ушёл из дому. Кто знает, что творилось у него в голове, какие страсти он в себе прятал?
— Ну что ты такое говоришь! Яблоков мог устроить поединок, мог страдать, мог, наконец, кого-то зарезать, но не сам себя, — и Грася изобразила, как актёр пронзает себе сердце.
— Насчет Нинель, ты же не будешь возражать, что она ушла из жизни очень по-актёрски и по-женски?
— Зи, ты с ума сошёл?! Что значит «по-актёрски»? Ты думаешь, если на сцене она распевала фривольные песенки, то и в жизни так же себя вела? Это её маска! Она порхала на людях, а дома у неё с бабушкой живут двое детей. Она могла
— Да? Не знал. Она мне показалась легкомысленной особой.
— Мы, женщины существа сложные. Нинель могла быть разной, но бросить на произвол судьбы своих детей не могла. Она гордилась ими, всё, что раздобудет, тащила в дом.
— Верю, верю, не елозь на мне, — мужчина поцеловал в макушку и пофырчал в ухо, вызывая смех.
— Зибор, как ты думаешь, ваше ведомство возьмётся за расследование? Ведь всё очень странно!
— Не думаю. К вам проявили интерес, определили, что все погибшие находились в одиночестве в момент смерти.
— Внушение?
— Насколько знаю, определить было сложно и, скорее всего, нет.
— Значит, ты уже слышал про наши беды? А я перед тобой тут распинаюсь…
— Звёздочка моя, послушать тебя мне всегда интересно. Ты связана с театром, поэтому я с самого начала узнавал, что говорят у нас по поводу всех этих смертей. Каждый из самоубийц испытывал сильнейшее возбуждение, и определить вмешательство в этот момент сложно. Быть может лэра Ферокс сумела бы что-то выяснить, но сама понимаешь, никто не будет отвлекать её, а наши целители отметили только, что мозг в момент свершения самоубийства был очень активен.
— А если смерти будут продолжаться?
— Будем искать кому выгодно, чтобы театр закрылся. Кстати, эту версию сейчас отрабатывают, но даже ваши конкуренты, мечтающие о вашем провале, не готовы к убийствам. Так что не думаю, что изменят версию самоубийства на убийство. Да и, честно говоря, у нас там такое творится, что не до театра.
Грася вскочила.
— Значит отмахнулись! Может, вы работать не умеете?! Я уверена, что Дайко, Яблоков, Нинель и рабочий убиты! Убийца ходит на свободе, а никому нет дела! Никому…
Грася осеклась. Её подмывало громко заявить, что она сама займётся расследованием, что она всем покажет, как надо! Но посмотрев на мужчину, она вдруг подумала, что с него станется запереть её в доме и навесить запирающие амулеты. Такой он стал самостоятельный, решительный, даже властный! Пригрели его там, на работе, научили командовать на Грасину голову. Ишь, сверлит её своими глазюками, просчитывает!
— Чаю будешь? — миролюбиво спросила она, делая вид, что никакой вспышки не было.
— Грася, что ты задумала?
— И к чаю-то у нас ничего нет, — посетовала девушка.
— Грася!
— А так хочется чего-то сладенького, или даже солёненького, но скорее копчёного…
— Сходить купить конфет?
— Да… нет… не знаю, — протянула она в раздумьях.
— Ясно, значит всего и сразу. Вернусь, поговорим.
Когда Зибор вернулся со всякой всячиной, то Грася засуетилась, принялась надкусывать всё, что он принёс, пытаясь опытным путём определить, чего же всё-таки хочется. Этим она его развеселила, потом сама кормила его вкусностями, а после он унёс её, объевшуюся и полусонную, в комнату спать.