Грася
Шрифт:
— Больше не давай мне столько есть, а то обратно всё ползёт, — пробормотала она, икнув, подняла палец, мол «я же говорила, всё ползёт», и спустя мгновение уже крепко спала.
Зибор с утра задержался дома, чтобы последить за Грасиным настроением. Девушка с удовольствием позавтракала с ним и принялась за уборку. Показалась, что она забыла о вчерашней болтовне, и мужчина спокойно ушёл на работу.
Грася тут же побросала все атрибуты уборки и кинулась к окну, увидев, что Зи укатил, зловеще улыбнулась.
— Тоже мне — сотрудник тайного ведомства! Головастик ты против
Самой стало смешно, она, по своей же логике, значит, крупная жаба! Повода радоваться не было, но задуманное ею, выливалось в нервическое идиотское веселье.
О, она сама всё разузнает и утрёт нос всему ведомству! Чем они там занимаются?! Тут убийство за убийством, а они там отчёты пишут. Всё пишут и пишут, как на лэр-ва Ферокса не посмотришь, он всё читает и читает их записульки.
Вот, опять же, повод лично встретиться потом с главой и предъявить ему убийцу. Уж тут ему не заметить девушку Грасю будет невозможно, а она так вежливо снисходительно ему: «вот, ваши не смогли, а я подумала, подумала и вычислила убийцу. Доказательства прилагаются».
Что он тогда ей ответит? Она больше не будет на него обожающе смотреть, пусть он восхищается ею, а она, так уж и быть, одарит снисходительно-ласковым взглядом, как любимого, но нашкодившего ребёнка.
Грася даже не заметила, как доехала до дома Дайко, так замечталась. Подходить к дому стало стыдно, у людей горе, а она витает в сферах, где укоризненно пальчиком грозит Фероксу. Что за мысли?!
Девушка хотела поговорить с женой актёра, но не знала, как начать разговор. Семья Дайко жила в четырёхэтажном доме, занимая угловую квартиру. Пришлось присесть на скамеечку и хотя бы составить ритуальную фразу соболезнования. Почти сразу к ней присоединились две женщины, возвращавшиеся с рынка и поставившие свои сумки на скамью, чтобы распрощаться друг с дружкой, но все говорили и не могли расстаться.
— А я вот к госпоже Дайко, — влезла девушка в их разговор об овощах, — у нас в театре ещё двое погибли, в ведомстве говорят они сами, а я не верю.
Выдержала паузу, давая женщинам переосмыслить, что в беседе их уже трое, и тема поменялась.
— Как вы думаете, госпожа Дайко сможет поговорить со мной? Ведь всё это странно, все такие жизнелюбивые и вдруг… он с крыши, второй в сердце нож…
— Да вы что! — пошли на контакт женщины, одновременно выражая мысль и об ужасе происшедшего с другими актёрами и сразу же возражая версии самоубийства.
— Дайко обожал Фаньку, свою жену, в оболтусах души не чаял. И прыгать ему с крыши было нечего. Заработок у него хороший, жена — порядочная женщина, да и от родителей наследство небольшое осталось. Зачем ему самоубиваться?
— А вдруг он любил на стороне и его бросили? — подкинула сомнения Грася.
— Любил? Нет, это он в театре мог играть бесстыжие роли, а так он немного зануда, и всегда домой спешил. Хорошая, крепкая семья. Не мусорят, не скандалят, дети разве что шалят, носятся, как оглашенные.
— Вот в каждом случае так. Всё хорошо, а они всё же… — всхлипнула Грася. — Значит, кто-то вмешался или что-то повлияло? Может тут бандиты какие крутились? Или обиженная
— Подожди-ка, девонька, вот сказала ты про лэру и я вспомнила. У нас же двор закрытый, все на виду, это только видимость одна, что дом большой, и никто никого не знает. Заходила к нам в тот день одна такая красивая лэра. Статная, осанка, что у королевы, вроде они все ходят, как палку проглотили, но у этой каждый жест выверенный. Я тогда бельё на чердаке вешала, руки устали, стояла у окна и на двор смотрела.
— Точно, помню её, я тоже тогда обратила внимание, как она держится, — встрепенулась вторая женщина. — Я ещё соседке своей говорю, что «снизошла» до нас та лэра, мы сидели у неё на кухне, из-за занавесочки подглядывали, хотели поглядеть к кому она пришла. Коробило её у нас во дворе находиться, неприязненно на всех смотрела.
— И к кому же она пришла? — напряглась Грася.
— А ни к кому. Почти следом за ней появился в арке господин Дайко, она развернулась, уставилась на него как змеище, потом весь двор оглядела, и от её взгляда все как будто на миг замирали, а потом она ушла. У меня аж мороз по коже от неё пробежал.
— Да, точно, проводила взглядом Дайко, всех оценила, и укатила на своей коляске, — подтвердила вторая женщина, — мы с соседкой даже занавеску отодвинуть боялись, чтобы не увидела нас, не сглазила.
— А коляску её видели?
— Нет, слышала, что на коляске. Дайко же, как ни в чём не бывало, вошёл в парадную и мимо квартиры, получается, прямо на крышу вышел и сиганул.
— Это что же, его замагичила та стерва? — пришли к выводу обе женщины.
Все три собеседницы замолчали.
— Как же узнать ту лэру? — спросила Грася. — Вдруг она у других погибших тоже была?
— Как узнать? — задумались жительницы дома. — Красивая, хорошее лицо у неё, правильное, если бы не высокомерное выражение, то редкой красавицей была бы. Волосы в причёску собраны, мне показалось, что рыжеватые, но Вариетас слепил меня, точно не скажу. Да и с высоты я смотрела, хоть на зрение не жалуюсь, но большего не скажу.
— Одета она была дорого, — вставила вторая.
— Да они все дорого одеваются, — отмахнулась первая.
— Не скажи! У меня зять магазин тканей держит, самая дорогая ткань привозится из другого королевства, она имеет магические свойства, так вот, всё на той лэре было из дорогой магической ткани. Такое себе могут позволить только в семьях лэр-вов.
Как только женщина произнесла слово лэр-в, так она ошарашено замолчала, следом выпучила глаза вторая, а потом и Грася. Все трое разом засуетились, и в испуге разбежались.
Женщины ещё только предположили и не знали точно, а Грася от Зибора определённо знала, что в столице всего одна лэра умеет внушать другим мысли и одевается она очень дорого. Девушка не особо разбиралась в тканях, хотя это можно проверить, но даже одно описание уже подходит к лэре королевскому менталисту. Пожалуй, женщины больше болтать не будут, может, уже жалеют, что перед Грасей разоткровенничались.