Гравитация
Шрифт:
Он несколько раз пытался начать разговор, пока мы добирались до убежища. Я игнорировала эти попытки. Что я ему могла сказать?
Можно признать, что мы забрались слишком глубоко. Но отступать некуда. Мы оба не бросим начатое. Единственное, что заставляет меня серьезно задумываться, так это то, что я не вполне доверяю Бьёрну. Часы показывают ровно три, но за окном такой же мрак, как и в восемь утра и в двенадцать ночи. Я сижу в квартире, вынужденно коротая время за просмотром новостей. Ничего не происходит. Охота, которая казалась
Единственное, что изменилось, в сети появились фото с Гаспаром. Несколько фотографий, сделанных в разное время, и на всех них он в компании одного и того же человека. Красивый мужчина, каждая черточка лица которого говорит о породе и уровне социального положения. В его поведении, жестах и взглядах, которые беспристрастно фиксирует объектив, проскальзывает то, что говорит достаточно за себя. Положительно, он заинтересован в Гаспаре. Сторонний наблюдатель не заметит деталей, но я их вижу. Внимание и полная концентрация на лице, когда они беседует. Вежливая улыбка, а в глазах плохо скрываемое восхищение. Камера — опасная штука, она умеет остановить время и поймать то, что, как нам кажется, мы отлично прячем.
Пока я разглядываю статьи и заочно знакомлюсь с влюбленным в Гаспара доктором психологии, звонит телефон. Он вибрирует и мелко подпрыгивает на столе, сдвигаясь в сторону. Номер звонящего скрыт.
— Здравствуй, девочка.
Я сменила по требованию Бьёрна свой телефон на одноразовые трубки. Моя симкарта не проходит ни по одной базе данных. И, не смотря на всё это, я сейчас слышу далекий голос Саула. Вопрос — как он нашел меня, явно кажется бессмысленным.
— Здравствуй, дядя, — отзываюсь я.
— Туманные и сырые места вредны для здоровья, — Добрый дядюшка Саул. Я молчу.
— Девочка, я очень расстроен тем, что ты не слушаешь советов.
— Мне разное говорят, — раньше мне казалось, что между Гаспаром и Саулом нет никакой связи. Теперь я понимаю обратное.
— Я просил тебя начать все с начала.
Я осторожно нажимаю функцию записи и продолжаю слушать добрый, рассудительный голос.
— Уезжай, Ивана. Оставь все это и начни жить для себя.
— Ты начал контролировать всё еще до того, как он приехал в город? — задаю я вопрос.
— Тебе не стоит думать, что правда, которую ты рвешься узнать, окажется тем, что хочется знать всю оставшуюся жизнь, — голос становится более холодным.
Я пру на рожон потому, что мне нужно порвать этот круг. Нужно поставить точку в нашей истории с Гаспаром. Нужно остановить его. Нужно добиться справедливости для всех нас. И я знаю, что не остановлюсь. Знаю это с той самой минуты, как вышла из дома священника, растившего Гаспара.
Вновь звонит телефон. Всё тот же скрытый номер продолжает настойчиво разрывать тишину. Звонки прекращаются. Через пару минут приходит смс.
«Если ты не слушаешь совета друга, то послушай совета отца».
Судьба тасует колоду карт и иронично смотрит на то, как смешиваются короли, дамы и валеты. Она всего лишь тасует карты, чтобы затем наблюдать за переплетениями их судеб. Мать молчала не потому, что не могла простить любимого человека, она не хотела смотреть в глаза правде. Она просто оставила её за закрытой дверью, а сама пошла дальше. Правда, прошлое не отпустило её, оставив вечное напоминание о себе в моём лице. Мне хочется засмеяться и заплакать от осознания того факта, что ложь окружает меня со всех сторон, но разве это что-то изменит? Изменит ли то, что я всегда неосознанно понимала правду, хоть и пыталась её отрицать? Стало ли легче от того, что теперь я знала истину?
«Правда похожа на жернов», — сказала женщина в баре. Кажется, сейчас я пытаюсь так же повесить себе на шею жернов, стараясь добиться поимки Гаспара.
Но для совета новоявленного отца слишком поздно. Тот, кто вырастил меня, погиб в автомобильной аварии, и его я спросить не могу. А других советов мне не надо. Я постараюсь извлечь урок из прошлого своих родителей.
— Сколько минут нужно для того, чтобы дойти до черного выхода?
Бьёрн проверяет оружие. По окну машины стучит дождь, без света фар кажется, что мы провалились в темную пустоту.
— Меньше двух, — я сверяюсь с планом здания. Бьёрн уверен, что сегодня будет новый труп, и его поведение напоминает сейчас бомбу с часовым механизмом. Тик-так.
Он не знает о том, что произошло с моей сестрой. Меньше всего мне хочется, чтобы Бьёрн был в курсе угрозы со стороны Саула, у нас и без того хватает проблем.
Вопрос фальшивых документов. Вопрос выезда через границу. Вопрос планирования наших действий. Мы не говорим никогда о том, что будет после того, как окажемся на родине. Иногда мне кажется, что мы оба живем только сегодняшним днем. И это очень помогает держаться.
Следуя заранее обговоренному плану, я должна обойти здание с одной стороны, почти перед парадным входом и добраться до противоположной стены к черному входу. Я тянусь к ручке дверцы, но Бьёрн ловит мою свободную руку и задерживает на месте. В темноте салона можно и не видеть его лица, но я знаю это выражение.
— Не вздумай его убить, — говорит он мне. Я не нуждаюсь в напоминании.
— Убьешь его сам — и мне придется разделаться с тобой, — отвечаю я ему, и Бьёрн хмыкает. Он не верит мне ровно в половину, тогда как мы оба знаем — ему хочется убить Гаспара и хочется засадить его на скамью подсудимых. Неудобная дилемма.
Здание, явно помнящее не одно историческое событие, нависает темной громадой. Даже в такой мрачной и дождливой ночи оно подавляет своей архитектурой.
Неудобство заключается в том, что неизвестно — сложится ли весь продуманный план воедино. Пока я прохожу вдоль окон к черному входу, Бьёрн обходит здание с другой стороны. Наша задача — попробовать застать цель врасплох.
Старинные здания имеют одно преимущество для тех, кто хочет оказаться внутри — не в каждом из них есть хороший, крепкий замок. Наверно потому, что сюда никому не приеду в голову забраться. Слишком невыгодно и опасно.