Гражданин Уральской Республики
Шрифт:
И Костя, и Ганя — оба раскрыли рты, каждый хотел что-то сказать, но атаман поднял руку и продолжил:
— Однако же, поскольку вы положили двух моих неплохих бойцов — на ваше счастье, не смертельно, но выбили из строя… Так вот, поскольку вы их положили, мне по справедливости причитается за это некоторая мзда. По сему нам придется вернуть вам назад облегченные кошельки, а также поживиться у вас оружием. В остальном же… Короче говоря, сейчас пойдем в деревню, пожрем, в баньке попаримся.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Они сидели полуодетые в просторной кухне деревянного дома у русской печки. Уже изведавшие местную баньку, разморенные парилкой и самогоном, вкушали трапезу. Колян Питерский в неизменной вязаной шапочке, в салатного цвета футболке и синем трико, барином восседал в старом кресле. Кресло было обтянуто зеленой тканью, стояло на фоне совкового кухонного гарнитура под молоко. Костя в расстегнутой рубашке сутулился на стульчике, уютно подогреваемый со спины печной стеной. Рядом обнаженный по пояс Ганя, в одних брюках, с мокрыми, вьющимися, точно китайская лапша, волосами, облокотившись на пластиковый подоконник, покуривал сигарету. В эти минуты со своими мускулами он напоминал Косте этакого кентавра. В потолке светилась современная диодная люстра, отчего на кухне было бело, как днем. На столе, помимо опустошенной на две трети литровой бутыли с мутной жидкостью, радовало глаз много разных яств. Тут были и красная рыба, старательно порезанная, и толстые куски сала с мясными прожилками, и картошка по-деревенски в мундирах, и пельмени, и вскрытая банка маринованных огурчиков с торчащими наружу водорослями, и еще всякое по мелочи.
— Анархия, блин, это мать порядка, так говорил батько Махно, — хмельно вещал Колян с горящими глазками. — Это, блин, общество, в котором признается только воля отдельной личности, и только она, и ничто другое. С-следовательно, человек выдвигается на первый план и называется высшим идеалом. Но мы, блин, адаптировали эту арх-архаичную анархию под реалии двадцать первого века. Мы признаем государственный строй, в котором во главу… Иа. Во главу угла ставится личность.
Костя отвлеченно глядел на бескровные, покрасневшие пятнами, жилистые руки атамана, держащие на весу рюмку и вилку с наколотым пельменем.
— А, вот то-то же, батенька, — сощурившись, помахал сигаретой Ганя. — Значит, вы понимаете, что без государственного устройства никуда? Но тогда какая же это, к чертям, анархия, я вас спрашиваю? Где ваша теоретическая школа? Где Бакунин? Где Кропоткин? Вы же противоречите отцам-основателям!
На кухню почти беззвучно вошла пышная девица, обмотанная в простынь от верха груди до икр. В руках у нее был коричневый фарфоровый кувшин. Она поставила его на стол перед атаманом.
— Колюша, кваску вот принесла, — нежным голосом известила она и с интересом окинула взглядом гостей.
У нее было лицо с отдаленно восточными чертами: раскосые глаза, румяные припухлые щеки, чувственный рот и аккуратный нос. Колян похлопал ее по упитанной попке и поблагодарил:
— Ай, Санечка, ай да молодец!
В одурманенных глазах Гани проскользнула зависть.
Элегантно покачивая округлыми частями, Санечка медленно вышла в другую комнату. Костя проводил девицу жадным взглядом.
Колян Питерский осушил очередную рюмку и отправил в рот пельмень.
— Ты мне не гони! — жуя, проговорил он в сторону Гани. — С теорией, блин, у нас все пучком. «Неоанархизм» — вот как это называется, понял, бля? Я… Я тебе даже больше скажу. Общество светлой техноген… техногенной ци-ви-ли-зации в середине двадцать первого века будет иметь такое устройство. Нет президента, нет премьера. Есть только совет министров. Полная свобода личности, никаких чипов, свобода передвижений по всему миру, открытые границы, безвизовый режим. И никаких тюрем. За казнокрадство, убийство, воровство преступника подвергают перекодировке и превращают в полноценного члена общества.
— Эх, вашими бы устами да мед пить! — сказал Костя, подняв рюмку.
— А не надо. Мед пить. Ты своими, вон, дозу намахни. — Колян улыбнулся, то ли злобно улыбнулся, то ли Косте просто так показалось.
Муконин намахнул. Огненная, взрывная горилка чуть обожгла горло и приятно растеклась под грудью.
— Слушай, Колян, а твой этот полк башкирская полиция не трогает, что ли? — вдруг спросил Ганя, беспощадно смяв окурок в пепельнице.
— Ха, — ответил Колян Питерский, — с местной властью у меня, блин, все схвачено. Не по всей республике, конечно, но на ближайший район… Я ведь им помогаю порядок наводить. Иа. Мы шерстим тачки и фуры с номерами других республик. А им это и надо. Они ж, блин, не успевают всех гавриков иноземных просканить, кто въезжает. Хотите, я вам пропуск сделаю, чтоб вас не тронули?
— И ты еще спрашиваешь! — Ганя поправил сбившиеся волосы.
— Сейчас я просто… бумагу, блин, накатаю… Санька! Тащи листок и ручку.
Деревенская красавица не заставила себя ждать. Будучи уже в розовом махровом халате, она с достоинством принесла лист бумаги и ручку. Мило улыбнулась гостям, и так же эффектно удалилась.
Атаман размашистым пьяным почерком накатал:
Податели сего находятся под эгидой
Анархического Полка имени Батьки Махно
Со всеми вытекающими последствиями
Колян Питерский
Заполучив бумажку, Ганя сбивчиво прочитал вслух и качнул головой.
— Ой, спасибо, Колян, ввек не забуду!
— Даст бог, с-сочтемся.
Костя забрал записку у приятеля, насупившись, прочитал. Причмокнул и отдал Гане. Тот упрятал бумажку в карман брюк.
— Слушай, Колян, я все спросить хотел, — протянул Костя. — А почему ты Питерский? Это что, псевдоним такой?
— Все просто, брателло. Потому что я родом из Питера, понял, да?
— А чего не понять-то!
— Только я там сто лет не бывал.
— Да ты что, столько не живут! — Рот Гани растянулся в доброй пьяной улыбке.
— Ну, в смысле, я там с детства не бывал. С путинских времен.
— Да, теперь уж и не побывать, — глубокомысленно протянул Костя.
Затем выпили по рюмке за удачную дорогу до Самары.
Костя уже ощущал себя пьяным.
Все хорошо, думал он. Все просто классно! И плевать на мелкие неприятности. На облом с БТР, на потраченные деньги, на всякую ерунду! И Колян оказался добрым малым, и машину к завтрашнему дню залатают — чудные ребята, умельцы из деревни. Лишних вопросов не задавали. Внутреннее покрытие из особого материала? Ну и ладно, постараемся не трогать. Все будет сделано по высшему разряду. А вы пока развлекайтесь с атаманом: банька, самогончик, все дела.
«А может, у него и девочки есть?» — пьяно подумал Костя.
И всплыла волнительным воспоминанием Маша. Рисунок ее тонких бровей, напоминающий заплаканного арлекина, ее взгляд, полный подводных камней и коралловых рифов. И так затеребило под сердцем, что Костя решил налить еще. А разлив мутную по рюмкам — не дожидаясь других, сразу выпил.
И потом были еще какие-то хмельные беседы. И Санечка приносила вторую бутыль, и при этом так мило и многообещающе улыбалась. И затягивали старинную песню, которую откуда-то знал молодой Колян.