Гражданская Война в освещении П Н Милюкова
Шрифт:
Я не специалист в этих вопросах и за специальной литературой не слежу. Но все же, думается, что едва ли прав П. Н. Милюков, когда в книге, вышедшей в 1927 г., опирается только на газетные сообщения в ожидании опубликования архивных данных. Нельзя, напр., не обратить внимания на то, что в общих исторических журналах кое-какие архивные данные были уже опубликованы. Раз П. Н. Милюков пользуется XV томом "Красного Архива", то почему ему избегать предшествующей книги этого журнала, где между прочим {56} опубликованы некоторые архивный данные по интересующему нас вопросу - там напечатаны материалы по аграрному движению в 1917 году по документам главного земельного комитета. Картограмма главного земельного комитета относится к июлю и дает довольно наглядное представление о том, как шло аграрное движение в различных губерниях Европейской России. По количеству случаев крестьянских волнений все губернии разбиты на шесть групп: 10 волнений в 10 губерниях; 10-21 в семи; 25-50 в тринадцати; свыше 100
Во всяком случае, эти данные расходятся с характеристикой П. Н. Милюкова роли земельных комитетов: они в конечном результате давали итог положительный в смысле {57} введения стихийного аграрного движения в русло хотя бы некоторой "законности". В 1927 г. в серии "Архив октябрьской революции" был издан том материалов, посвященных "крестьянскому движению 1917 г." - этим материалом П. Н. Милюков, конечно, хронологически не мог воспользоваться для своей работы. Здесь напечатаны сведения, поступившие в главное управление по делам милиции "о выдающихся происшествиях, правонарушениях и общем положении на местах за март-октябрь 1917 г.". В сущности, материалы выходят из рамок чисто крестьянского движения. Они очень интересны. Разбор не входит в мою задачу, и я отмечу лишь выводы, к которым пришли комментаторы материалов. Они указывают, что апрель-июль "дают невиданный в истории пример развертывания крестьянской борьбы за землю в условиях своеобразной легальности". Вместе с тем "природа этого движения определяется не разгромами. Во все эти месяцы преобладают своеобразные, в истории невиданные способы "мирной" борьбы с помещиком, вытекающие из крестьянского доверия к буржуазии и правительству буржуазии". "Существенно то, - продолжают комментаторы материалов - что стихийное доверие к буржуазии определяло преобладание в эти месяцы таких форм движения, которые по крестьянскому пониманию не противоречили законам и намерениям правительства". Должен отметить комментатор и то, что в августе "буржуазии удалось достигнуть некоторых дальнейших успехов в подавлении движения, и число имений, охваченных движением, уменьшилось, на 33 % против июльского".
Материалы эти требуют еще изучения. Повторяю, что они очень интересны и во многом изменяют обычные представления о крестьянском движении в месяцы февральской революции.
{58}
V. "НЕТОЧНОСТИ".
Делая свое сообщение о книге П. Н. Милюкова в парижском академическом союзе, я указал, между прочим, что могу отметить в тексте более 85 различных "неточностей". Для исторического исследования, притом исследования, вышедшего из-под пера всеми признанного историка, это не мало и во всяком случае свидетельствует об излишней спешности, проявленной в работе. Мои слова вызвали иронические замечания со стороны автора отчета о моем докладе в "Последних Новостях". Не хочу быть голословным и в дополнение к уже сказанному, не повторяя сделанных замечаний, укажу еще на ряд "неточностей" разного характера, отмеченных мною при более или менее внимательном чтении второго тома исследования П. Н. Милюкова, т. е. на страницах, посвященных гражданской войне. И бесспорно, что по совокупности число "неточностей" значительно превысит указанную выше примерную цифру.
Стр. 1. Неверно, что в конце гражданской войны тактика вооруженной борьбы с большевиками сосредоточилась исключительно в "белых" армиях с откровенно реакционными стремлениями" (забыто партизанство).
Стр. 10. При Комитете Спасения Родины и Революции (1917 г.) в Петербурге действовала не только "военная комиссия социалистовреволюционеров", разработавшая "целый план вооруженного свержения большевиков в согласии с казачьими отрядами ген. Краснова". (См. брошюру Игнатьева). При Комитете была своя военная организация, где участвовали нар. соц. и др.
Стр. 10. Не только "по слухам, усиленно распространяемым большевиками",
{59}
Стр. 11. Нельзя сказать, что Духонин "был убит матросом в дверях собственного вагона". Это не опечатка, ибо в немецком тексте сказано: "von einem Matrosen ermordet". Обстановка убийства носила совсем другой характер.
Стр. 11. Называть с. р. в период Учр. Собрания безоговорочно "недавними друзьями большевиков" едва ли возможно.
Отчего же этот термин с некоторой еще натяжкой не применить тогда уже к самому П. Н. Милюкову? Хотя его имя в начале революции и было "ненавистно" некоторым кругам, именовавшимся "революционной демократией" (свидетельство не только большевиков) и с именем министра иностранных дел связывались препоны, которые ставили союзники возвращению в Россию эмигрантов-интернационалистов, питавших симпатии к Германии" (П. Н. Милюков опровергал сведения о давлении со стороны Временного Правительства, утверждая, что правительство не делает различий между сторонниками и противниками войны и что в этом смысле даны указания дипломатическим представителям) - тем не менее орган П. Н. Милюкова проявил после приезда Ленина 3 апреля в так называемом "запломбированном вагоне" исключительную объективность в отношении большевиков. Так, в заметке "Речи" было сказано: "Taкие общепризнанные главы наших социалистических партий, как Плеханов и Ленин, должны быть теперь на арене борьбы, и их прибытие в Poccию, какого бы мнения не держаться об их взглядах, можно приветствовать". Самую поездку через Германию "Речь" находила лишь бестактной, указывающей на "полную отчужденность от родной страны или сознательную браваду, которая несовместима с серьезным отношением к войне". А вот "Единство" Плеханова (недавнего "друга" Ленина), называя петербургскую речь Ленина "бредовой", противопоставляло Ленину и К-о Карповича и Янсена (лат. соц.), избравших для возвращения опасный путь и с честью {60} погибших (между Англией и Бергеном их пароход взорван был немецкой подводной лодкой). По поводу "тезисов" Ленина била тревогу не "Речь", а "Рабочая Газета". Она писала: "Революции грозит несомненная опасность. Пока не поздно, Ленину и его сотрудникам надо дать самый решительный отпор" (Заславский и Канторович: "Хроника февральской революции", 1924).
Стр. 12. Итоги выборов в Учредительное Собрате представлены не точно. Автор, пользуясь, по-видимому, данными брошюры Святицкого, пытается сообщить точные цифры поданных голосов в 54 округах (из 79). За списки с.
– р. было подано 20.893.754 голоса; за буржуазные партии 4.620.000; за большевиков 9.023.963. За другие социалистические партии "только" 995.590: за меньшевиков 668.664; за народн. соц. 312.038; за "Единство" 25.498. (Простая арифметика дает другой итог даже по этим цифрам - 1.006.200).
Надлежит сделать оговорку, что данные о народных социалистах касаются только 33 округов (из 79). Раз исследователь украинских с.
– р. причислил к общему списку, то тоже надлежало сделать по отношению к украинским с.
– д. 95.117 голосов. Кроме того, украинские социалисты получили 506.887 голосов. Кооператоры везде шли с "Единством" или с народными социалистами. Следовательно, цифры должны измениться. Общая картина, конечно, не изменяется, но, очевидно, исследователь придавал особое значение точным цифрам, раз поместил их в работе, где об Учредительном Собрании говорится на одной-двух страницах.
Стр. 13. "Союз Защиты Учр. Собрания", а не "Лига".
Стр. 14. Едва ли правильно сказать, что Кокошкин и Шингарев "погибли от руки разнузданной солдатчины". Погибли они в больнице при смене караула. Еще не достаточно выяснено, в какой мере большевики инспирировали это убийство.
Стр. 17. Савинков не вел "совершенно самостоятельной {61} личной политики", ибо находился в некоторой связи с "Нац. Центром" и отчасти с Добровольческой Армией.
Стр. 21. Переговоры с немцами, как уже было отмечено, вели не только "правые". Но были "правые", которые принципиально не допускали переговоров с вражеским станом. Среди них прежде всего Шульгин. Закрывая "Киевлянинин", В. В. Шульгин писал 25 февраля: ..."так как мы немцев не звали, то мы не хотим пользоваться благами относительного спокойствия и некоторой политической свободы, которые немцы нам принесли... Мы были всегда честными противниками. И своим принципам мы не изменим. Пришедшим в наш город немцам мы говорим открыто и прямо. Мы ваши враги. Мы можем быть вашими военнопленными, но вашими друзьями мы не будем до тех пор, пока идет война. У нас только одно слово. Мы дали его французам и англичанам и пока они проливают свою кровь в борьбе с вами за себя и за нас, мы можем быть только вашими врагами, а не издавать газету под вашим крылышком"... Не убедил Шульгина и авторитет Милюкова, уверявшего его, что "мы накануне второго Седана" и "что Германия поставит Францию на колени" (письмо Шульгина Милюкову 11-24 марта 1921 г. в "Общем Деле").