Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Греческая история

Ксенофонт

Шрифт:

Умонастроение Ксенофонта сложилось, по всей видимости, в это последнее десятилетие войны. Его пресловутое лаконофильство имело причиной не столько аристократическое происхождение, воспитание, дружбу с Сократом, сколько исторический контекст, события, свидетелем которых ему довелось быть. Вся дальнейшая его жизнь — ни что иное, как реализация этого умонастроения.

Охарактеризовать воззрения Ксенофонта можно следующим образом. Эллинами утерян этос [3] , сделавший их великим народом. Восстановление его — дело воспитания, последнее же должно носить государственный характер. Как и для Платона (см. «Государство», «Законы»), воспитание, по Ксенофонту, — едва ли не главная государственная забота. По крайней мере об этом говорят важнейшие его политические сочинения: «Киропедия», «Лакедемонская полития». Максимально соответствующий «пайдонической» (воспитательной) функции общественный строй — это аристократическое правление. Впрочем, даже аристократия может вырождаться в сторону демократии, поэтому лучше, если аристократическая структура государства имеет гаранта в виде монарха («Киропедия»,

«Гиерон», «Агесилай»). Гражданин такого государства мужествен, он является воином по своему определению, а потому причастен воинским искусствам («О верховой езде», «Об управлении конницей»). Жизнь воспитанного в духе древних традиций, в духе подлинного гражданского этоса человека характеризуется здравостью, рассудительностью («Домострой», «О доходах»).

3

— то есть образ жизни; понятие, включающее в себя и формы поведения, и нравственное сознание, и религиозную традицию, и способ мысли.

Образцом общественного строя Ксенофонт считал Спарту. Причины этого лежат на поверхности. Лакедемон, его устройство, а главное, несгибаемый дух спартиатов, их подчеркнуто архаический образ поведения всегда привлекали греческую интеллигенцию. К тому же Ксенофонт видел, что эллинам необходим гарант-гегемон не только во внутриполисных, но и в межгосударственных делах. Афины дискредитировали себя, оставалась испытанная временем, традиционалистская Спарта. Поэтому-то Ксенофонт смотрел на историю сквозь призму Лакедемона. В Спарте его интересовали не частные интересы этого государства, а общегреческая роль ее политики. И нельзя сказать, что Ксенофонт так уж заблуждался. После того, как Афины, Аргос, Фивы отобрали-таки совместными усилиями у Лакедемона гегемонию в Элладе (90—70 гг. IV в. до н.э.), классическая Греция начала погружаться в политический кризис. Один за другим выдвигались новые претенденты на гегемонию (Фивы, опять Афины, Аркадия, Фокида). Но ни один из них не мог удержаться на гребне политического успеха более нескольких лет. И вполне логично, что спустя три с половиной десятилетия после битвы при Левктрах, первого сокрушительного поражения, нанесенного Спарте фиванцами (371 г. до н.э.), Греция оказалась под пятой Филиппа Македонского. Низведение Спарты до уровня ординарного, провинциального государства делало это неизбежным.

Особую роль в воззрениях Ксенофонта играл Сократ. Афинский мудрец, вечно шедший наперекор безрассудству большинства соотечественников, изображался автором «Греческой Истории» как идеал Гражданина и Воспитателя. В отличие от Сократа «платоновского», герой ксенофонтовых «Воспоминаний», «Апологии», «Пира» имеет более уравновешенный характер. Рассуждения его скорее назидательно-этичны (от «этоса»), чем философичны [4] . Они основательны, здравы; традиция для ксенофонтова Сократа играет гораздо большую роль, чем для платоновского. Если вспомнить политические страсти, бушевавшие в ту пору в Афинах, то рассуждения сына Софрониска кажутся островом устойчивости, надежности. Они обращены на вечные основания человеческого и полисного бытия, а не на сиюминутные их условия.

4

Хотя именно в текстах Ксенофонта можно обнаружить скрытое «диалектикой» ранних платоновских диалогов, «положительное» учение Сократа: идею Разума-Провидения, все собой проницающего и всем управляющего, телеологизм и т.д.

В противоположность основателю персидского государства Киру Древнему, герою «Киропедии», Сократ «Пира», «Воспоминаний» вполне реалистичен. Он важен Ксенофонту не как утопический идеал справедливого монарха, но как благой исторический пример. Действительно, согласно Ксенофонту, история обладает максимальной воспитательной силой. Теоретическое (утопическое) конструирование идеального государственного строя как бы аккумулирует все положительные уроки, известные нам из прошлого. Но понять, что монархия, аристократия, жесткие формы воспитания — благо, можно лишь обратившись к историческому опыту. История раскрывает истину, здесь за любое неправедное, безрассудное деяние следует расплата, здесь есть критерий, по которому можно судить об истинности традиций: успех, благополучие государства. В результате стихия истории играла в творчестве Ксенофонта не меньшую роль, чем стихия теоретико-утопическая.

От Ксенофонта дошло два собственно исторических трактата: «Анабасис» и «Греческая История». Здесь излагается судьба Эллады с 411 по 362 гг. до н.э.; то есть те события, очевидцем или современником коих был сам автор. Это не случайно. «История» как жанр у Ксенофонта — рассказ об увиденном, о пережитом. Уроки, извлеченные из событий, ушедших в прошлое на многие десятилетия, не так животрепещущи, как уроки происходящего сейчас или происходившего недавно. В этом смысле Ксенофонт значительно отличается от Геродота, погруженного в «мифос», и даже от Фукидида, предпославшего своему сочинению значительное «археологическое» вступление.

«Анабасис» («восхождение») — описание похода отряда греческих наемников в составе армии Кира Младшего, претендента на персидский престол. После поражения при Кунаксе (недалеко от Вавилона) греки совершили головокружительное отступление из Месопотамии к южным берегам Понта Эвксинского, а затем вдоль морского побережья во Фракию (401—400 гг. до н.э.). Если на первом этапе похода Ксенофонт, выражаясь современным языком, «находился при штабе», не исполняя каких-либо определенных функций, то на втором (отступление) стал одним из командиров наемников.

«Греческая История», публикуемая в данной книге, — продолжение знаменитого труда Фукидида. Согласно Диодору Сицилийскому, сразу несколько историков взялись за описание событий, прерванных Фукидидом на 411 г. до н.э. Однако сохранилось лишь сочинение Ксенофонта. Что, видимо, не случайно. Ксенофонт, непосредственный участник событий, был более ценным свидетелем, чем, например, панегирист Афин Феопомп. Сделав целью работы воспитательный урок, он поднялся над желанием свести историю к череде успехов избранного им Героя (или города). Далеко не всегда справедливый в суждениях, Ксенофонт все же объективнее очень многих историков (и античных, и современных), ибо он писал не во славу, а ради назидания.

***

Если переходить к характеристике самой «Греческой Истории», то прежде всего в глаза бросается то, сколь много места занимают в ней описания военных действий. Многочисленные походы, маневры, сухопутные и морские сражения наполняют страницы этого сочинения. Вызвано это не только богатством истории Греции тех лет войны. Ксенофонт и духом, а значительную часть своей жизни — и делом, принадлежал к профессиональной военной среде. Именно в эпоху Пелопоннесской войны сложилась профессия наемника и соответствующий ей корпоративный воинский дух. Конечно, институт наемничества существовал в Элладе издревле. Но к концу V в. до н.э. он приобрел массовый характер. Словно в противовес популярным тогда же призывам к общеэллинскому миру, профессионалы-военные, оставшиеся после 404 г. до н.э. без дела, жаждали открытых столкновений, искали себе применения. Дабы понять, насколько существенным фактором это стало в истории Эллады, нужно вспомнить, что ранее право на воинское вооружение являлось привилегией. Армия была гражданским ополчением и стать воином мог лишь полноправный член общины. Неполноправные использовались как вспомогательные подразделения и не допускались к командованию. Однако когда наемничество стало массовым явлением, появился соблазн заменить фалангу граждан-гоплитов отрядами нанятых за деньги профессионалов. Слово «воин» превратилось в обозначение профессии, в чем-то рядоположной остальным профессиям. Этот фактор несомненно разрушал полисное единство. Но нам он интересен с другой стороны. Солдат-профессионал разорвал пуповину с собственным отечеством. Место отчизны заняли либо чувство корпоративного единства, либо идея служения некой цели. Целью этой могли стать общеэллинские интересы, но она же могла выразиться и в преданности военному вождю-монарху. В жизни Ксенофонта обе цели соединились. Он отождествил Общегреческое с судьбой Спарты. И вождем своим выбрал лаконского царя, блестящего полководца Агесилая. Именно поэтому история для Ксенофонта — история войн, а наибольшей симпатией в ней пользуются удачливые полководцы: Конон, Тимофей, Ификрат, Деркилид, Ясон [5] . Но войны ведутся не ради славы и профессионального самоутверждения. Ксенофонт видит в них драматическую коллизию, вызванную смешением интересов частных и общеэллинских.

5

Исключение составляют фиванцы Пелопид и Эпаминонд — заклятые враги Спарты.

С историей воинского сословия связана судьба самого Ксенофонта. Рассматривать «Греческую Историю» невозможно без того, чтобы не отметить участие в главнейших событиях той эпохи автора этой книги.

Когда в 401 г. до н.э. он покинул Афины, до дружбы с Агесилаем было еще далеко. Отправиться в Азию, чтобы наняться на службу к Киру Младшему, Ксенофонта побудил его знакомый беотиец Проксен. Причины отъезда однако лежали не в стремлении к славе или приключениям. Командовать наемниками должен был спартанец Клеарх, а сам Кир, с 407 г. до н.э, управлявший Малой Азией, оказывал всяческую поддержку лакедемонянам в конце Пелопоннесской войны. Недаром Ксенофонт — если верить античной традиции — советовался по поводу отъезда с Сократом и даже обращался к Дельфийскому оракулу. Решение отправиться в лагерь недавних соперников Афин могло быть вызвано только одним: он уже совершил выбор. Неизвестно, какое участие принимал автор «Греческой Истории» в бурных событиях 404 г. до н.э. — в кратковременном правлении «30 тиранов», отмеченном невиданным терроризмом властей против собственных граждан, а также в общем восстании, совершенно неожиданно поддержанном спартанцами, которое привело к возвращению традиционного демократического правления. Судя по тексту книги, победу над олигархией Ксенофонт одобрял. Однако он должен был видеть, что, несмотря на «исторический опыт», возрожденная демократия унаследовала многое от пресловутой демогогии эпохи Пелопоннесской войны. Именно «новые демократы» через два года после отъезда Ксенофонта казнят Сократа. И, словно предчувствуя это, будущий автор «Греческой Истории» отправляется в Азию.

Опыт, который он там получил, был неоценим. Несомненно, Ксенофонт оказался под обаянием Кира Младшего — незаурядного, эллинизированного персидского принца, возможно послужившего одним из прототипов главного героя будущей «Киропедии». Отступление наемников, паче чаяния завершившееся успехом, сделало из неизвестного афинянина видного полководца. Неудачные попытки основать с оставшимися в живых участниками похода колонию около Византия (будущий Константинополь) принудили Ксенофонта совершать новый выбор — или, предоставив наемников их собственной судьбе, продолжать жизнь в качестве частного лица, или же попытаться сохранить за собой возможность оказывать влияние на ход событий. Вне зависимости от того, насколько честолюбив был Ксенофонт, он принял достаточно логичное решение. В 399 г, до н.э. начались военные действия между малоазийским сатрапом Тиссаферном, пытавшимся отомстить ионийским грекам за то, что они поддерживали Кира, и Спартой, гарантом автономии греческих городов. Наемники влились в союзные эллинские войска и последовательно сражались под началом лакедемонских полководцев Фиброна, Деркилида, затем — царя Агесилая. Правда, это решение Ксенофонта вызвало негодование на его родине, ибо в Аттике не желали принимать во внимание, что война ведется ради святой цели — свободы греков. За участие в операциях лакедемонской армии Ксенофонта приговорили к изгнанию.

Поделиться:
Популярные книги

Пустоцвет

Зика Натаэль
Любовные романы:
современные любовные романы
7.73
рейтинг книги
Пустоцвет

Сумеречный Стрелок 2

Карелин Сергей Витальевич
2. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 2

Лорд Системы 8

Токсик Саша
8. Лорд Системы
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Лорд Системы 8

Безымянный раб [Другая редакция]

Зыков Виталий Валерьевич
1. Дорога домой
Фантастика:
боевая фантастика
9.41
рейтинг книги
Безымянный раб [Другая редакция]

Курсант: Назад в СССР 4

Дамиров Рафаэль
4. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.76
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 4

На границе империй. Том 6

INDIGO
6. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.31
рейтинг книги
На границе империй. Том 6

Стрелок

Астахов Евгений Евгеньевич
5. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Стрелок

Заход. Солнцев. Книга XII

Скабер Артемий
12. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Заход. Солнцев. Книга XII

Последняя Арена 2

Греков Сергей
2. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
6.00
рейтинг книги
Последняя Арена 2

Мастер 2

Чащин Валерий
2. Мастер
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
попаданцы
технофэнтези
4.50
рейтинг книги
Мастер 2

Проклятый Лекарь IV

Скабер Артемий
4. Каратель
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Проклятый Лекарь IV

Сумеречный стрелок 7

Карелин Сергей Витальевич
7. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный стрелок 7

Предатель. Цена ошибки

Кучер Ая
Измена
Любовные романы:
современные любовные романы
5.75
рейтинг книги
Предатель. Цена ошибки

Идеальный мир для Лекаря 5

Сапфир Олег
5. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 5