Грех и чувствительность
Шрифт:
На пороге открытой двери в бильярдную она остановилась. В комнате разговаривали два ее брата, к которым присоединился третий голос – глубокий, несколько насмешливый, манерно-медлительный. Она на мгновение задержалась, наслаждаясь ласкающей слух речью хорошо воспитанного человека. Она знала правила не хуже любого из Гриффинов – никаких семейных дрязг на публике. Слава Богу, этот гость «публикой» не считался.
– Вы оба трусы, – объявила она, входя в комнату.
Бильярдный шар, перескочив через борт, упал на застеленный ковром пол.
– Черт возьми, Нелл, – выругался он, – из-за тебя я проиграл пять фунтов.
– Господи, а я думала, что твой долг защищать меня.
– Не от Себастьяна.
– А, кроме того, – вмешался Закери, опираясь на свой кий, – Мельбурн прав. Нам не нужно, чтобы складывалось впечатление, будто члена нашей семьи можно купить за безделушку.
– Он меня не покупал! – возразила она. – Совершенно очевидно, что он пытался – и не раз – отдать мне этот браслет, не привлекая такого внимания. Но кое-кто – причем не один «кое-кто», а несколько – не позволил ему сделать это.
Закери, младший из трех братьев, скорчил гримасу.
– В таком случае он должен был поступить, как положено джентльмену и прекратить попытки встречаться с тобой.
Элинор сложила руки и переключила внимание на высокого черноволосого мужчину, наливавшего себе виски возле столика с напитками.
– А вы что думаете по этому поводу, лорд Деверилл?
– Откровенно говоря, – ответил Валентин Корбетт, маркиз Деверилл, – ваши братья абсолютно правы.
– Видишь? Ты можешь не слушать нас, но…
– Заткнись, Закери, – огрызнулась она, пристально глядя на худощавое лицо и полузакрытые зеленые глаза мужчины, поведение которого, хоть он и не был героем ее романа, она всегда считала образцом для подражания. Но подражать которому никогда не осмелилась бы.
– Объяснитесь, Деверилл.
– Мне не хотелось бы подтверждать в чем-либо правоту братьев Гриффин, но ведь каждому мужчине известно, что не следует показывать на публике свое расположение к женщине, за которой он ухаживает. Это приводит к самым разнообразным осложнениям.
– Я говорю не о ваших тайных связях с замужними дамами и оперными певицами, – сказала она в ответ. – Я говорю о настоящем джентльмене с подлинным расположением к леди, который хочет продемонстрировать свой искренний интерес, сделав ей маленький подарок.
Губы маркиза чуть тронула улыбка.
– В таком случае расскажите, пожалуйста, подробнее. Что такое «искренний интерес»? Я ничего не знаю о подобном вздоре.
– Вот видите? – воскликнула она, вскинув руки в сторону братьев. – Даже Деверилл не знает, о чем вы говорите!
– С другой стороны, – прервал ее лорд Деверилл, – что касается «искреннего интереса», то Присли следовало бы дополнить браслет жемчужным колье и серьгами. В таком случае мы бы, по крайней мере, убедились, что он не стащил эту побрякушку из шкатулки с драгоценностями своей матушки. Хотя именно это он, наверное, и сделал,
Шей и Закери расхохотались, а Элинор заглянула в зеленые глаза с обманчиво ленивым взглядом. Некоторые мамаши, имеющие впечатлительных дочерей, утверждали, что дьявол, чтобы совратить молодых леди, предстает перед ними в виде точной копии Валентина, лорда Деверилла. Слава Богу, она знала, каким обаятельным он может быть. Конечно, ей ничего не стоило противостоять его обаянию, если он никогда даже искоса не глядел в ее сторону.
– Видимо, вам непозволительно быть на моей стороне в этом споре, – заключила она. – Вы ведь в гостях у этих джентльменов.
– Разумеется, приличия требуют высказываться осмотрительней. Но в любом случае вам должно быть стыдно, что вы позволили Присли подойти и заговорить с вами на публике. Только не говорите, что вы просто стояли там, а он стал приставать к вам с разговором.
– Не в этом дело, Деверилл, – прервал его Закери. – Ей в любом случае не следовало брать этот браслет.
– Храброе заявление от брата, которому следовало бы подоходчивее предупредить Присли, чтобы он держался подальше от сестры, – сказал маркиз. – Кстати, это следовало сделать задолго до того, как наглецу пришло в голову соблазнить ее хорошенькой побрякушкой. Я не хочу быть ни на чьей стороне, но мне кажется, что вы, все трое, совершили ошибку.
Шей даже покраснел.
– Но нельзя же ожидать, что мы…
– Ты продолжаешь ошибаться, – прервал его Деверилл и наклонился над бильярдным столом, что бы ударить по шару. – Например, если вы заботитесь о сохранности девственной чистоты леди Элинор, то, какого дьявола позволяете мне бывать в вашем доме?
– Именно этот вопрос я сейчас задаю себе, – послышался от дверей холодный голос Себастьяна.
– Я думаю, что вам всем следует уйти, – пробормотала Элинор, складывая руки на груди.
В самом начале она думала, что лорд Деверилл хотя бы частично на ее стороне, но когда он заявил, что ее братья несут ответственность за ее действия, это ей совсем не понравилось. Откровенно говоря, это показалось ей даже более оскорбительным, чем первоначальные доводы ее братьев. В конце концов, она могла бы без труда и сама прогнать лорда Присли, если бы захотела.
Деверилл, вероятнее всего, не принимал чью-либо сторону, и ему было абсолютно все равно, к каким последствиям все это приведет. Он участвовал в споре, потому что это доставляло ему удовольствие. И он, конечно, умел это делать великолепно, как и все, за что брался.
– Я был приглашен, – сказал в ответ, как всегда невозмутимый маркиз.
– Именно так, – признался Себастьян. – Не прогуляешься ли со мною в конюшню?
Деверилл перебросил свой кий Шарлеманю.
– Значит, ты все еще хочешь выслушать мое мнение относительно своей новой лошади? – спросил он, направляясь к двери.