Грехи девственницы

Рэндол Анна

Столь нервному животному не следовало появляться даже в чистом поле, не говоря уже об улицах Лондона, но Мадлен не стала дразнить виконта. Вместо этого она скользнула заинтересованным взглядом по его фигуре.

— Я всегда подмечаю выдающихся представителей того или иного вида. И не важно, конь передо мной, — она неспешно провела пальцем по лилии декольте, — или человек.

Голодный взгляд Лентона впился в ее пальцы. Но вовсе не поэтому у Мадлен перехватило дыхание и болезненно напряглись груди. Виной тому были глаза совсем другого мужчины.

Ее

рука замерла лишь на мгновение. И к тому моменту, когда она смогла дать определение новому ощущению, она уже знала, как обернуть его себе на пользу.

Похоть являлась столь же естественной реакцией на внешний раздражитель, как страх или гнев, хотя порой сила ее была непредсказуемой. Так почему бы этим не воспользоваться? Мадлен замедлила движение руки, чтобы Лентон успел заметить проступающие под тканью платья напряженные соски.

Она не сводила взгляда с виконта, смакуя мысль о том, чтобы схватиться за лиф платья и спустить его вниз на глазах у Хантфорда. Недовольное выражение его лица вряд ли изменится, но вот глаза потемнеют, утратив свой привычный бледно-зеленый оттенок. Он к тому же еще прищурится, околдованный развернувшимся перед ним действом.

Мадлен принялась обмахиваться, при этом румянец на ее щеках стал гуще, а зрачки расширились.

Бедняга Лентон. Он думал, что все это для него.

Мадлен заговорила, придав своему голосу соблазнительно-грудные нотки:

— Умоляю, подтвердите, что вы тоже приняли участие в аукционе.

Лентой потянул за лацкан куртки.

— Принял. И никому не позволю перебить мою цену.

— Я очень надеюсь на это.

Лентон сжал поводья, и его жеребец стал активно перебирать копытами, вытаращив глаза.

— Когда я выиграю, я…

— Если выиграете, — остудил пыл Лентона скучающим тоном Хантфорд.

— А вы ведь так и не объяснили, почему этот человек находится в вашем экипаже.

Очевидно, для того, чтобы ее раздражать. В некоторых случаях Хантфорду следовало проявлять деликатность, а не лезть напролом.

— Интерес к аукциону столь велик, что власти опасаются за мою безопасность.

Хантфорд поджал губы, но опровергать утверждение Мадлен не стал. Это уже хорошо.

— Я бы сам вас защитил, — запротестовал Лентон.

— Знаю. Только вот я не уверена, что могу доверять вам. А вот мистер Хантфорд… Словом, ему я полностью доверяю.

И вновь Гейбриел не стал возражать.

Лентон с сожалением улыбнулся полицейскому:

— Обеспечьте ей безопасность, уж сделайте милость.

— Вы получите ее в целости и сохранности.

Если, конечно, никто не посягнул на ее честь раньше. Гейбриел не высказал своих сомнений вслух, но Мадлен почувствовала, что они витают в воздухе.

К счастью, все внимание Лентона было сосредоточено на груди мисс Вальдан.

— Я сделаю все, что потребуется, и даже больше, чтобы завоевать вас.

Мадлен улыбнулась.

— Хорошо. Значит, вы согласитесь. Вы очень умны, и я знаю, что вы все поймете.

— Прошу прощения. С чем я должен согласиться?

— Позволить Хантфорду проверить ваше материальное положение.

— Что?

— Вы благородный человек и намереваетесь выиграть аукцион на вполне законных основаниях. Но ведь найдутся и такие, кто захочет перебить вашу цену, хотя и не обладает достаточной суммой. Вы же не желаете, чтобы подобное случилось? — Мадлен легла грудью на дверцу экипажа, давая Лентону возможность разглядеть ложбинку между ее грудями. — Я знаю, что вы действительно меня хотите, и не желаю, чтобы выиграл кто-то другой.

Лентон кивнул Хантфорду.

— Мой секретарь предоставит все бумаги, какие только потребуются.

Мадлен захлопала в ладоши.

— Я знала, что могу на вас рассчитывать.

Лентон протянул руку, чтобы взять Мадлен за подбородок, но его злополучный жеребец воспротивился. Его копыта застучали по булыжникам, когда он принялся перебирать ногами, а затем галопом вылетел из парка на улицу, едва не врезавшись в повозку мусорщика.

Мадлен откинулась на спинку сиденья. Удовольствие, испытанное от тщательно продуманного и претворенного в жизнь плана, было не сравнимо ни с чем.

— Я же говорила, что мне стоит лишь попросить…

Взгляд Хантфорда пригвоздил Мадлен к сиденью, и ее вновь окатила горячая волна.

— Забудьте об аукционе и станьте моей любовницей.

— Что? — с трудом выдавила Мадлен. Мужчины делали ей подобные предложения каждый день, и у нее наготове было около дюжины уловок, призванных отвергнуть наглецов, но в то же время поселить в их душах надежду, и едва ли не вдвое больше резких ответов, способных поставить на место кого угодно.

Хантфорд подался вперед.

Мадлен вжалась в сиденье в попытке отстраниться.

— Если вы так хотите обладать мной, почему же не положите конец аукциону?

Самодовольная улыбка сошла с лица Мадлен, оставив его совершенно непроницаемым.

Что она попыталась скрыть? Шок? Отвращение? Гнев? Впрочем, это не имело никакого значения. Соблазн сравнять счет оказался слишком велик.

— Вот что сказал бы ваш воздыхатель, если бы у него было чуть больше мозгов. А что бы сделали вы, назови он вас обманщицей?

Мадлен расслабилась.

— Я бы воззвала к его чести. В конце концов, аукцион уже начался, и будет не по-джентльменски выйти из игры сейчас.

— Но вы же женщина и можете поступить иначе.

Лицо Мадлен вновь пробудилось к жизни. Она рассмеялась, склонив голову набок и явив взору Хантфорда бархатистую кожу шеи оттенка свежих сливок. Она так и манила прильнуть к ней губами. Как долго Мадлен практиковалась, чтобы довести эту позу до совершенства?

Ее смех звучал легко и беззаботно и совсем не напоминал непристойное мурлыканье, присущее таким же куртизанкам, как она. Несведущий человек непременно поверил бы в искренность такого проявления чувств, если б несколько мужчин, включая и тех, кто сопровождал добропорядочных леди, не обернулись на призывный звук.