Греши и страдай
Шрифт:
В ту секунду, когда мы заглушили двигатели, теплый воздух окутал мою холодную кожу от долгой езды без куртки. Одежда мужчины, которую украл Хоппер, не вызывала страха и не намекала на мою репутацию безжалостного президента. Спортивные штаны были слишком короткими, и я бы предпочел остаться с обнаженной грудью, чем еще одну гребаную минуту носить ужасную гавайскую рубашку.
— Ты выглядишь как бомж, Килл, — Мо хихикнул, слезая с байка, когда Хоппер спрыгнул с него.
Я бросил на него ледяной взгляд.
Хоппер слегка улыбнулся.
— Но он прав. Может быть, ты сможешь убить их, заставив смеяться до смерти?
— Заткнитесь на хрен, вы оба, — я зафиксировал руль и перекинул ногу через горячую машину. В тот момент, когда мои ноги коснулись твердой земли, я закачался, как пьяный.
Ночное небо блестело от нашего намерения; сияли серебряные звезды и растущая луна, готовые стать кроваво-красными в ответ.
Грассхоппер прочистил горло.
— Остальные члены клуба уже на своих позициях. Получил сообщение около пяти минут назад.
Медленно повернувшись, чтобы не нарушить неуравновешенное столпотворение в моей голове, я кивнул.
— Хорошо.
Подкрепление было отправлено вперед. Я позвонил, когда мы свалили из больницы.
За все годы, что я был президентом, я лишь дважды призывал их на помощь в бою: один раз, когда отбивался от вторгшегося картеля, и еще раз, когда хотел расширить сферу нашего влияния и поглотить больше клубов под нашим именем.
Каждый раз мои люди сражались храбро и преданно.
Каждый раз они получали щедрые награды.
И сейчас не будет исключением.
Но на этот раз все будет иначе. По-другому, потому что это было началом всего, над чем мы работали. Начало перемен.
«Я хочу большего. Я заслуживаю большего, чем дает этот образ жизни».
— Пойдем, — Мо кивнул, глядя на подлесок. — Чем скорее это закончится, тем скорее мы сможем взорвать какое-нибудь дерьмо и вернуться домой.
Я пытался скрыть свое легкое покачивание и то, как даже темнота причиняла боль моим глазам. Но, конечно, Мо это видел насквозь.
Затем он подошел ближе.
— Ты Президент, Килл. Ты тот, кто дергает за ниточки на этой вечеринке. Но сегодня позволь нам быть впереди, да?
Хоппер замер. Я был хорошо известен тем, что был на передовой. И никогда не просил других делать то, что боялся делать сам. Я покачал головой и сразу остановился.
«Твою мать, это больно».
Я проглотил стон и опустил плечи.
— Обычно я бы замахнулся на тебя за то, что ты несешь такую ерунду. Но... возможно, ты прав.
Честность была слабостью, но это была и сила. Мои люди доверяли мне, потому что я не был глупцом.
И это был один из таких случаев.
Под сапогами Грассхоппера хрустнула ветка, когда он переступил с ноги на ногу.
— Ты по-прежнему босс. Мы не защищаем тебя или пытаемся сделать как лучше, просто сделай нам одолжение и не лезь на рожон.
«Как будто кто-то верит в это дерьмо».
— Мы вернем ее, чувак. И мы уничтожим этих ублюдков, — Хоппер хлопнул меня по плечу.
Я вздрогнул, когда моя головная боль усилилась, но я оценил этот жест. Блять, я ценил все, что он делал, даже если был в ярости.
Я был ему должен.
Если бы не Хоппер, я бы истек кровью или превратился в проклятый кабачок прежде, чем кто-нибудь это заметит. Он был тем, кто появлялся, когда не мог дозвониться до меня по телефону. Он был тем, кто нашел меня, потерявшим сознание.
Мо вытащил пистолет и щелкнул предохранителем.
— Пойдем, — как злой дух, он растворился в деревьях.
Хоппер устремился за ним, оставив меня замыкать позицию — как новичок или какой-то идиотский слабак.
Деревья были сторожевыми собаками.
Тени были карманами смерти, в которых можно было спрятаться.
Мы молчали, слившись с тьмой, когда крались сквозь листья и паутину.
От каждого шага у меня пульсировала голова.
Каждый раз, когда я пригибался, чтобы избежать веток, по черепу плескалась тошнота.
Клео была поблизости, и мы собирались ее спасти.
Это был весь стимул, который был мне нужен, чтобы заниматься своей долбаной работой Президента «Чистой Порочности» и любовника своей женщины.
«Я сильнее, чем чертово сотрясение мозга».
Однако, чем ближе мы подходили к большому деревянному забору, огораживающему «Кинжал с розой», тем больше я боялся, что могу быть не помощником, а помехой. Мо был прав, поставив меня сзади. Мои мускулы дрожали, и холодный пот болезни не утихал. Я с трудом переносил боль ходьбы, не говоря уже о том, чтобы бежать в бой и стрелять из ружья.
Дерьмо.
Проходя мимо поляны, куда я привел Клео, мои кулаки сжались, когда я вспомнил, как она смотрела сквозь дыру в заборе и видела свой старый дом.
Было чертовски больно, что она не могла вспомнить все, чем мы делились, но в то же время я был рад. Рад, что она не могла вспомнить ту ночь, когда мы оба потеряли все.
Мой желудок содрогнулся от прогорклой мысли.
«Она узнает».
«Она вспомнит, что я сделал».