Грешница и кающаяся. Часть II
Шрифт:
Начальник тюрьмы принужденно усмехнулся; он отлично понимал, что, спасая Фукса, Шлеве преследует какие-то свои, далеко идущие цели.
Оба они вышли в коридор, где, переговариваясь, стояло несколько тюремщиков.
Те вытянулись и отдали честь, когда господин обер-инспектор вместе с посетителем прошел мимо.
— Гирль,— позвал д'Эпервье одного из них,— отворите камеру заключенного Фукса. Брат пришел проститься с ним.
Все трое двинулись по коридору. Сторож остановился у одной из дверей, отпер
— Можете войти,— сказал обер-инспектор, обращаясь к Шлеве.— Вам дается для свидания десять минут.
— О Боже,— со вздохом проговорил Шлеве, притворяясь сильно взволнованным,— я не переживу завтрашнего дня.
— Будьте мужественны, милейший, вы ведь не виноваты в злой судьбе, постигшей вашего брата,— произнес д'Эпервье, подталкивая Шлеве к двери.
Надзиратель Гирль запер за ним тяжелый замок. Обер-инспектор принялся ходить взад-вперед по коридору.
Тюремщики удалились.
Фукс увидел незнакомого человека, закутанного в плащ, и, приняв его за священника, не двинулся с места.
— Не утруждайте себя понапрасну, благочестивый господин,— сказал не признающий Бога преступник,— со мной вы лишь потеряете зря время.
— Фукс,— проговорил шепотом Шлеве,— я играю роль вашего брата — пошумите немного.
Седобородый преступник тихо засмеялся и издал несколько восклицаний, которые можно было принять за выражение горести при последнем тягостном свидании.
— Это вы, господин барон…
— Я выполняю свое обещание спасти вас, но только в том случае, если вы сдержите свое.
— Я человек слова. Если через три дня мое обещание не будет исполнено, можете снова передать меня в руки властей.
— А исполнив обещанное, вы уедете В Америку?
— Тотчас же, господин барон, я отправлюсь в Мексику, где, должно быть, найду себе дело, так же как уезжающие туда французы и испанцы.
— Ну так слушайте внимательно,— сказал барон.— Я все подготовил, остальное за вами. От вас потребуется точность, осторожность и, главное, смелость.
— В смелости, кажется, до сих пор у Фукса не было недостатка.
— Сегодня вечером, в одиннадцать часов, к вам должен явиться помощник палача, чтобы осмотреть вашу шею. Затем вскоре придут судья, духовник, двое сторожей с вином и будут находиться при вас неотлучно.
— Ага, они явно торопятся!
— В десять часов для вас начнут возводить эшафот.
— Не стоит труда…
— Вы должны выйти из камеры перед одиннадцатью часами и непременно до того, как к вам явится помощник палача.
— Не беспокойтесь, я буду следить за временем.
— Из этой камеры вы должны выйти именно в облике помощника палача.
— Это мне нравится,— с улыбкой заметил Фукс,— такие приключения мне по вкусу.
— Вот вам красная рубаха.
— У вас, наверное, было много возни с этим,
— Да, вы мой вечный должник. Спрячьте рубаху, вот вам еще панталоны и сапоги, а вот,— тут Шлеве невольно понизил голос,— вот ключ от вашей камеры. Постарайтесь воспользоваться им, когда никого не будет поблизости. Главное для вас — пройти коридор, а там уже не составит труда покинуть тюремное здание и пересечь двор.
— Привратник, пожалуй, удивится, что красная фигура выходит, а он никого не впускал.
— В таком случае скажете, что вы вошли через другой ход, с улицы Ла-Рокет, а теперь выходите через большие ворота, потому что вам нужно на площадь, где строится эшафот.
— Отлично, господин барон, теперь я все понял, В одиннадцать часов судья, священник и прочие господа найдут гнездышко опустевшим.
— Обер-инспектор д'Эпервье в десять часов выйдет через дверь на улицу Ла-Рокет. В случае чего, скажете, что это он впустил вас. Теперь вы все знаете.
— Да, господин барон. Благодарю вас!
— Помните о своем долге. Десять минут прошли, я слышу, как Гирль бренчит ключами. Спрячьте вещи!
Сложив весь костюм вместе, Фукс ловко сунул его под соломенный матрац.
Затем оба негодяя состроили такие выражения, будто с горечью расставались навеки.
Надзиратель Гирль отворил дверь, и барон вернулся в коридор, где его ожидал д'Эпервье. Они прошли рядом до самого кабинета, здесь Шлеве раскланялся и еще раз шепнул:
— В десять часов, у двери на улицу Ла-Рокет.
Вместе с надзирателем Гирлем он спустился по лестнице и вышел, не возбудив ни малейшего подозрения.
Когда барон ступил на площадь, мокрую от дождя и снега, на лице его играла торжествующая улыбка — ему пришлось приложить немало усилий, но жертвы не напрасны и обещают блистательный успех всего предприятия.
Он поспешно зашагал по грязным улицам к своему дому, чтобы там переодеться и как ни в чем не бывало отправиться в Ангулемский дворец. Он тщательно вымылся, потому что близкое общение с заключенным и прикосновения к одежде палача внушали ему отвращение.
Под вечер он отправился у Булонский лес. Сады и дачи, сам парк в густом осеннем тумане производили грустное впечатление. С деревьев и кустов облетела листва, газоны пожелтели, беседки были обнажены и неприветливы.
Но барон ничего не замечал. Погрузившись в мягкие подушки своей кареты, подняв воротник богатого плаща, он размышлял о последствиях предстоящей ночи. Он чувствовал, что цель достигнута.
Карета остановилась. Хотя в этот вечер у графини Понинской не было приема, из дворца выбежало много слуг в дорогих ливреях, чтобы отворить дверцы кареты и оказать достойный прием барону, который имел постоянный доступ к графине и экипаж которого они узнали.