Грешник
Шрифт:
— Единственная проблема с тобой на реалити-шоу заключается в том, — наконец сказал Джереми, — что эти шоу никогда не были твоей сильной стороной.
Я остановился, чтобы посмотреть на витрину с солнцезащитными очками. Крошечная тонированная версия меня появилась в каждой линзе.
— Они наняли мне самого ужасного басиста на свете.
— Сомневаюсь, Коул, — мягко ответил он. — Вроде, умные люди. Они использовали целые числа, чтобы изобразить буквы в названии их сайта.
— В этом парне не было ничего хорошего. И она достала мне гитариста, но это уже другая история.
— Гитары — это такие штуки
Я взглянул на витрину другого магазина. Там продавались исключительно ремни разных оттенков синего. Это выглядело чересчур специализированно.
— Я говорил ей — никаких гитаристов.
— Думаю, он уже ушел.
— О да, конечно. Так что сейчас я собираюсь послушать людей на пляже, и тебе следует проявить себя и быть лучшим.
— Оу, не знаю, буду ли я там лучшим, — ответил Джереми.
Он не стал бы хвастаться даже в шутку. Он был буддистом или кем-то в этом роде. Джереми стал им в то же время, когда стал южным.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Я веду прослушивание для Джереми, а ты и будешь этим Джереми, — я остановился у очередной витрины. Невозможно было точно сказать, что там продавалось.
— Ты же знаешь, что я играю в другой группе, да? — спросил он.
Я знал. Он был не единственным с доступом к поисковой системе. Я не обижался. Теоретически, я пропал на чуть больше года, и, теоретически, был вне музыкального бизнеса все это время и еще несколько месяцев. Я тоже мог бы найти другую группу.
— Они не настолько крутые, как я.
Джереми задумался.
— Нет, не настолько. Но я люблю этих ребят, и не хочу уйти в трудный для них период.
— Всего шесть недель. Потом они получат тебя назад. Целым. Невредимым. Единственное, что в тебе изменится после проведенного со мной времени, — ты будешь под кайфом.
— Даже не сомневаюсь в этом. Притом, это будут не просто шесть недель. Ты собираешься гастролировать в поддержку альбома, так?
Я предполагал это. Мы обычно писали альбом, отыгрывали несколько концертов, продавали пластинки. Это доставляло кайф, если все шло гладко. У меня хорошо получалось, если все шло гладко.
Было просто, когда все шло не гладко, и становилось опасным. В большей степени для меня, однако. Редко для посторонних.
— Ну и?
Он сделал паузу, как будто размышлял об этом. Но, как я уже говорил, я знал Джереми. Когда мы были в группе, мы все знали друг друга лучше, чем самих себя. Поэтому мы и были группой. Итак, я уже знал, что он собирался сказать. Я просто не представлял, в какой форме он выразит свои мысли.
— Не думаю, что ты и тур — хорошая идея, — сказал он. — Это ход назад.
Я точно знал, о чем он говорит, но я сказал:
— В сторону. Назад — слишком негативно сказано.
— Послушай, Коул, я правда рад, что ты…
Он не закончил предложения, дав волю моему воображению представить, что он собирался сказать. В Лос-Анджелесе. Снова занимаешься музыкой. Все еще жив.
Все свелось к тому, что он мне не доверяет.
Его сомнения оставили большую вмятину в моем тефлоновом сердце, чем я ожидал.
В конце концов Джереми лишь спросил:
— Как бы то ни было, можно я приду на прослушивание? Посмотреть?
— Только
— Я не против.
Никто из нас не сказал что-либо о Викторе. Наверно, я был единственным, кто подумал, что мы не говорили о нем. Наверно, проще, когда ты не являешься тем единственным, кто копал ему могилу. Когда ты не являешься тем единственным, кто клал его туда.
— Что насчет Виктора, Коул? Помнишь, как мы все делали вместе? Я убедил его стать оборотнем вместе со мной. Сейчас я в лофте в Калифорнии, а он в безымянной могиле в Миннесоте.
— Он тоже сделал этот выбор. Не только ты.
Иногда я притворяюсь, что это правда.
— Коул, ты все еще здесь?
— Я всегда здесь, — сказал я, хотя и не был, правда, на мгновенье. — Даже наблюдаю, как ты спишь.
— Знаю. Я чувствую это. Каким способом? Сегодня? Какой твой способ?
Мое отражение в окне магазина наконец улыбнулось. Способ. Способ. Раньше, когда мы были в дороге, еще до того, как все пошло к черту, каждый концерт отличался от другого. Не только потому, что мы играли разные песни. Так было потому, что мы выступали в костюмах зомби или играли песню задом наперед, или замачивали тыкву в бензине и поджигали ее. Это было из-за музыки, конечно — это всегда самая важная вещь — но это было и из-за игры. Изюминка. Тогда мы и начали называть все это «способ». Каким способом, Джереми? Каким способом, Виктор?
Фактически, всегда было так:
Какой способ, Коул?
— Я искал реквизит здесь, но это бессмысленно, — сказал я.
— Я могу как-то помочь?
Я должен быть ответить ему «нет, мне нужно еще подумать», но внезапно в моем мозгу что-то щелкнуло. Я прищурился.
— Как поживают колонки твоей аудиосистемы?
Глава 12
ИЗАБЕЛ •
Иногда я проходила онлайн-тесты, чтобы выяснить, не социопатка ли я. Общество считает, что среди социопатов больше мужчин, чем женщин, но это грязная, грязная ложь, порождаемая СМИ. В мире гораздо больше бесчувственных девушек, чем они могли бы признать.
Может, я и не была чокнутой. Но если это так, тогда такими были все остальные.
Я не знала, почему я до сих пор дерьмово относилась к Коулу. Под Коулом я подразумевала всех остальных в мире.
Он находился всего в нескольких милях от меня. В Калифорнии. В Лос-Анджелесе.
На работе минуты казались расплывчатыми и бесконечными. Я оформила по-новому дизайн редкого лилового разреза у платья — «лодочки», затем я вытерла пыль с растений, а потом отправилась в подсобку. Сьерры там не было, но она оставила после себя кучу лоскутов и всякого прочего «вдохновения», которое она называла «странными вещами» и собирала для того, чтобы воздействовать на свою одежду. С тех пор как мы с ней последний раз были в магазине, она добавила бутылку молока, какой-то заморожено-высушенный лист и, звучит абсурдно, ногу чайки.