Грешники
Шрифт:
— Это ты там в подъезде кричала?
Оборачиваюсь на гостя и залпом допиваю последние глотки воды. С громким стуком ставлю кружку на стол.
— Может, и я. Тебе-то что?
— А что с лицом? — он в два шага оказывается рядом и, приподняв мой подбородок пальцами, придирчиво рассматривает разводы туши.
— Не твоего ума дело, дядь Саш. Ты по делам приехал? Вот доделывай и отчаливай туда, откуда прибыл. И да, — оборачиваюсь у двери своей комнаты. — У меня под подушкой газовый баллончик, только попробуй сунуться, понял?
— И давно он тебя бьёт? — игнорирует мои взбрыки. Лицо больше не кажется расслабленным: он собран, может, даже немного зол. Между бровей залегла складка. — Парень твой. Это же он тебя ударил? У тебя щека красная.
— Не твоего ума дело, говорю, — закрываю за собой дверь и для верности защёлкиваю допотопный шпингалет. Смешно, конечно, вон он какой здоровый, если захочет, одним мизинцем… но всё-таки. Да и вообще, не дура же мать — подселять ко мне неадеквата. Хотя зная её… вот совсем не факт.
Надо выяснить, кто это такой, предупреждён — вооружён.
Не обращая внимания на позднее время, набираю номер матери и, опустив пятую точку на край обшарпанного подоконника, жду семь длинных гудков. Глаза слипаются от перманентного недосыпа, но я стойко пялюсь на голые скелеты деревьев за окном. Закат осени в нашей клоаке вселенной отчаянно живописен. Особенно в первом часу ночи.
— Алло, Вик? Ты чего поздно так? На часы смотрела? — сонно хрипит на том конце трубки мама, после чего шумно зевает.
— Какого чёрта, мам? — сразу в бой. — Что этот мужик делает в моей квартире?!
— Вообще-то, это наша общая квартира, на минуточку.
— Но сейчас здесь живу я, а не ты!
— Не огрызайся, я твоя мать, вообще-то.
— Угу, хороша мать — сама в Москву строить личную жизнь укатила, а меня в этой дыре гнить оставила.
— Ты сама поехать не захотела!
— А ты особо и не настаивала!
— Ладно, всё, не будем ругаться, хорошо? Ну что мы вечно как кошка с собакой, — тяжело вздыхает. Слышу, как она тихо закрывает со собой дверь, видимо, чтобы не разбудить трёпом новоиспечённого мужа. — Прости, я должна была позвонить тебе и сказать, что приедет Саша. Но что-то закружилась, забегалась…
— Тяжело по салонам красоты да соляриям мотаться, да, мам? — не могу сдержать укоризненный смешок. — Да и не поднимать ничего тяжелее…
— Так, всё! — обрывает. — Не время, да и вообще. Что, ты мне теперь всю жизнь припоминать будешь, что после того, как папа умер я не скисла, а продолжила жить дальше?
По больному. Да, мне было тяжело это принять. Тяжело! Когда я почти целый год рыдала в подушку, потому что отец был для меня всем, она чудесным образом оправилась за какие-то несколько месяцев. Более того — успела найти себе нового хахаля. И не обычного — бизнесмена-москвича, который приехал в нашу дыру в командировку. Он дал ей право выбора: либо ты едешь со мной в столицу, либо, прости, нам не по пути, Варя. Оно и понятно, у него там прибыльное дело, квартира, блатные друзья. Тут ему ловить было нечего. Мама, недолго думая, согласилась. Мне всего семнадцать было, я ещё училась в школе и напрочь отказалась с ними куда-то ехать. А она даже не думала уговаривать.
— "А что, ты взрослая уже, одиннадцатый класс заканчиваешь. Я в твои годы одна жила в студенческой общаге. И ничего, человеком выросла".
Нет, понять её было можно — ей всего тридцать семь, молодая, красивая, зачем её новому мужу такой балласт в виде взрослой падчерицы? А может, как предположила моя подруга Катька, она просто испугалась конкуренции, потому что я тоже молодая и красивая.
В итоге мама уехала строить новую жизнь со своим Маратом, а я осталась, чему, кстати, была очень рада. До некоторых пор…
— Ладно, проехали, чего одно и то же сто раз перетирать, — отколупываю ногтем краску с облезлой оконной рамы. — Что за Саша вообще, кто он?
— Это брат Марата, родной. Майор в отставке, между прочим.
— В отставке? Типа на пенсии? Так он же вроде не старый ещё.
— Тридцать четыре года.
— Выходит, из армии его турнули? И за что?
— Ой, Вик, я в эти дела не лезу. Если захочет, сам расскажет, время будет.
— В смысле? — моментально "проснувшись", спрыгиваю с подоконника. — Он тут что, надолго, что ли? Я думала, одну ночь переночевать!
— Ну, может и не одну. Я же не знаю точно, что у него там за дела. Он нас с Маратом не просвещал.
— Ну зашибись! Нафиг он мне тут сдался? А если он психопат? Или того хуже — извращенец?
— Ну что ты говоришь такое, дурочка! Саша — уважаемый человек, порядочный. Знаешь, сколько он в горячих точках побывал? У него даже медали есть.
— И что здесь забыл этот "порядочный"? — опускаюсь на корточки у двери и, прищурив один глаз, подсматриваю в замочную скважину: Саша, в одних "военных" штанах только вышел из ванной. Волосы мокрые, на плечах блестят капли воды. Нифига у него спина широкая, как взлётная полоса!
— Оказывается, он раньше у нас в городке служил, даже женат был на местной. Потом они развелись, без понятия из-за чего, что там у них за отношения сейчас, но он к ней приехал. Квартиру что ли его делить, не знаю, — снова зевает. — Он не особо разговорчивый, а я не вникала. Не моё дело, своих забот хватает.
— Поня-ятно.
Гость скрывается за дверью спальни напротив моей, и я, наконец, отлипаю от замочной скважины.
— Ну ладно, пусть перекантуется пару дней, только ко мне не лезет. Если что, я сразу коленом по… сама знаешь. Мало не покажется.
Мама хрипло смеётся, и я ловлю себя на мысли, что соскучилась по этой предательнице. Правда, никогда в этом не признаюсь, как и в том, в какую задницу я тут без неё угодила.
Часть 3
— Доброе утро.
— И тебе не болеть, — шаркая тапками по полу захожу на кухню. До отвращения выспавшийся "порядочный", сидит за столом. Чёрная футболка, модные джоггеры, гладковыбрит и свеж. А на столе…
Это что ещё за хрень такая?