Грешный любовник
Шрифт:
– Надеюсь, ты не скучала? – спросил он, когда они спускались по лестнице. – Ты произвела большое впечатление!
От хорошего вина и искрометной беседы в голове у нее так и гудело, словно там поселился рой пчел.
– Скучно? Да я просто очарована! А вы, оказывается, ходите в фаворитах и у герцогини тоже?
– Ты имеешь в виду хозяйку? – спросил он. – Ее милость находит меня весьма забавным. Увы, только я один из всех ее гостей способен убедить нашего итальянского друга петь в ее гостиной бесплатно.
– Так вы сделали все нарочно?
– К стыду моему, да. Конечно, я рисковал, решив, что ты зальешься прилюдно потоками сентиментальных слез, но все обошлось.
– Ах да, я залилась. Однако не у одной меня увлажнились глаза. И вы уходите от сути дела.
Он круто развернулся на последней ступеньке.
– Какой еще сути?
– Что вас приглашают на частные вечеринки к вдовствующим герцогиням, где вы ходите в фаворитах. А я-то чувствовала себя такой виноватой из-за леди Грэнхем! Ведь вы заставили меня поверить, что ее покровительство, и только оно одно, обеспечивает вам место в обществе.
– Так оно и есть, – подтвердил он. – Ее отец тоже герцог. А чем больше герцогов, тем лучше. Уж поверь, я делаю все, что в моих силах, для того, чтобы защититься от недоброжелательства Ившира.
– А такие знатные дамы и есть лучшая защита?
– Единственная защита. – Вдруг веселое выражение скользнуло по его лицу, как лунный свет по воде. – Я вовсе не хочу, чтобы меня расплющили, как насекомое.
– Раздавили, – поправила она, чувствуя, что смех душит ее. – Раздавили, как насекомое.
Они вышли на улицу. Клочья ледяного тумана расступались перед ними, длинные ноги Дава шагали по булыжникам.
«Давенби – никто, человек без роду без племени. Мой брат был светочем лондонского общества. Однажды Эдвард сказал мне, что никогда в жизни он не встречал такого обаятельного человека, как Давенби...»
Человек ниоткуда сам оказывался светочем, горевшим весьма ярким пламенем. Мог открывать любые двери. Добиваться влияния. Стать обласканным и привечаемым знакомцем самых влиятельных дам и джентльменов Англии. Окружить себя красотой.
Неужели он разорил и убил младшего брата Ившира только ради того, чтобы достичь признания?
Сегодня Сильвия столкнулась с Ивширом лицом к лицу на публике, и ничего, не умерла. Дав ни о чем не догадался. Как ему догадаться? Никому ведь не известно, что герцог нанимает особ, не имеющих гроша ломаного за душой – вроде графини Монтеврэ, – для того чтобы они собирали информацию для британского правительства. Она выдержала светский прием у герцогини – переодетая юношей! И все у нее вышло замечательно, великолепно, без сучка без задоринки. Сердце ее колотилось и норовило выпрыгнуть из груди. Чувствовала она себя так, словно проглотила какое-то безумное веселье, смешанное с бренди и искрящимся вином.
Завтра! Завтра Дав покажет ей – что? Что-то такое, что позволит Ивширу наконец заполучить доказательства, так необходимые ему погубить своего врага? Что-то такое, что приведет Дава на эшафот? Но если вместо того она обнаружит доказательства его невиновности – что тогда?
– Что ж, сэр, – проговорила она. – По-моему, я держалась более чем достойно во время моего первого выхода в ваш мир. Вы согласны?
– Знание языков многому способствует. Точно как и в случае с дрессированной обезьяной, общество высоко ценит хороший подбор трюков.
– Благодарю вас! Очень милый комплимент. Улыбаясь, он посмотрел на нее сверху вниз.
– Вообще-то я имел в виду себя, а не тебя. Герцогиня принимает меня в качестве гостя только потому, что я развлекаю ее в качестве гостя. Если я перестану развлекать ее, то мгновенно стану изгоем.
Туман сгустился, так что не стало видно ни самих домов, ни оград перед ними.
– Вы имеете в виду, что одна только леди Грэнхем улыбается вам с подлинной благожелательностью?
– Именно так.
– Так, значит, чем больше не всегда тем лучше? Я рада, что сумела не растеряться среди сборища литературных аристократов, несмотря на имевшую перед тем место вашу небольшую перебранку с Ивширом.
– Никакое столкновение с герцогом нельзя назвать небольшой перебранкой. – В тоне его не чувствовалось ничего, кроме хорошего настроения.
– Я просто пыталась оставаться вежливой.
Он только усмехнулся. Взаимопонимание искрой пробежало между ними.
– Признаю, что с герцогиней ты держалась безупречно, – похвалил он. – Но испытания ты не выдержала.
Она закинула голову и поймала на язык снежинку.
– Какого еще испытания?
– Придя в расстройство чувств из-за встречи с Ивширом в кофейне, ты забыла все, чему я тебя учил.
Вместо того чтобы поклониться, как пристало джентльмену, и облить врагов презрением, ты пялилась на все, разинув рот как последний школяр.
Она передернула плечами.
– Ну и пусть себе все думают, что я и есть школяр.
– Я не стал бы нанимать школяра себе в секретари. Она раскинула руки и сделала несколько танцевальных па, обогнав его.
– Тогда натравите меня, как бульдога, на певцов из Неаполя – рычать я умею.
И, вся окутанная тусклым, мигающим светом фонаря, она отвесила замысловатый поклон, вложив в свое движение столько убийственной точности, сколько сумела найти в себе.
Дав остановился и сложил руки на груди. От широкой улыбки на обеих щеках его залегли глубокие складки.
– Так ты ничего не забыла?
– Если вы в будущем воздержитесь от столкновений с рассвирепевшими герцогами, то, полагаю, я буду выглядеть совсем неплохо, – ответила она.
Туман окутывал их как вата, весь пронизанный желтым светом масляных фонарей. Его взгляд медленно скользил по ее телу. То, что они чувствовали в присутствии друг друга, колебалось и претерпевало изменения, как если бы снежинки, плясавшие в воздухе, превращались вдруг в бриллианты.