Грета и потерянная армия
Шрифт:
Она обернулась, ее руки поднялись вверх к груди парня, который пытался ее обнять. Он был потный, как будто некоторое время был на танцполе, а его глаза остекленели и налились кровью. Возможно, она и была в Милене четыре года, но она знала, что это значит.
— Мне это не интересно, — крикнула она так, чтобы он услышал.
Парень только рассмеялся.
— Не похоже, что твоего парня это волнует. Он не танцует с тобой и поэтому должен позволить кому-то ещё потанцевать с тобой.
Его рука вновь скользнула вокруг ее талии.
Грета
— Мой парень знает, что я могу позаботиться о себе сама, и если он не танцует со мной, так это только потому, что ему нравится смотреть, как я выбиваю дерьмо из маленьких гавнюков вроде тебя, которые, похоже не понимаю значение слова «нет».
Что касается пустых угроз, то это не было очень эффективно и только заставило парня снова рассмеяться, когда он оглядел ее с головы до ног и, вероятно, нашёл ее беспомощной. Все это время его руки были все ещё заняты. Одна ладонь приземлилась на ее задницу с треском, который она могла только представить слышимым за звуками музыки.
Моментально Грета развернула парня, вывернув его запястье за спину, но визг оскорбленного негодования заставил многих обернуться, поэтому она быстро отпустила его. Он резко развернулся и попытался схватить ее, но споткнулся, пока тянулся.
Айзек взял ее за руку и начал уводить из круга людей, которые перестали танцевать, чтобы посмотреть, но парень не сдавался так просто. Он схватил ее за другую руку и потянул назад.
Она оглянулась через плечо и застонала.
— Чувак, я не хочу танцевать с тобой, — повторила она очень четко, так чтобы он понял. — Не заставляй меня повторять это снова.
Он презрительно усмехнулся на неё.
— Ты настоящая сука, ты знаешь это?
Она засмеялась.
— Ты думаешь, это заставит меня чувствовать себя плохо? Меня называли и похуже, чем так, и пострашнее, чем ты.
Она снова повернулась к Айзеку.
— Я полагаю, пора идти, — сказала она с кривой улыбкой, игнорируя всех остальных.
Он кивнул.
— Хотя я, вероятно, мог бы смотреть, как ты двигаешься под эту музыку всю ночь, я бы не хотел, чтобы твои родители обнаружили, что тебя нет в постели.
Ее грудь дернулась.
— Ты прав. Не честно заставлять их проходить через это, учитывая, что я недавно вернулась.
Они ушли прочь, оставляя пьяного парня подкатывать к другой несчастной девушке, но как только они снова оказались на улице, Айзек остановился и взял ее за руку.
— Ты понимаешь, что скоро должна будешь рассказать им, что не останешься, не так ли?
Она сжала губы, но он был прав.
— Я знаю, но не сейчас. В любом случае, сейчас им нечего рассказывать, не когда мы не знаем наверняка, сможем ли вернуться назад.
Айзек нахмурился. Он явно не соглашался.
— Когда всё успокоится, я расскажу им, — сказала она. — Я обещаю.
Это будет самым сложным, сообщить им что-то подобное, Мысль снова заставить родителей страдать, причиняла физическую боль.
— Каждый день, который мы
— Тебе не нужно напоминать мне. Я знаю, что поставлено на карту, так же хорошо, как и ты! — Она отшатнулась от него. — Но это мои родители, единственная семья, которая у меня есть. Они прошли через ад из-за меня в течение этих четырех лет. Ты же не думаешь, что я просто свалилась с неба, неся весь этот багаж, и затем расскажу им, что я снова исчезну без каких-либо объяснений. Я обязана побыть с ними.
Его губы сжались, а глаза потемнели. Он не сказал этого, но она причинила ему боль.
— Черт побери, — проворчала она и отвернулась, ее щеки горели от стыда, — твои люди умирают, а я веду тебя в клуб и жалуюсь, как избалованная маленькая девочка.
Гоблин встал позади неё. Он положил руки ей на плечи, всегда такие сильные и поддерживающие, даже когда она не заслуживала этого.
— Давай, пойдём домой.
Дом. Как если бы это было настоящее место для них обоих.
— Завтра мы придумаем четкий план, — пообещала она, крепко сжимая его руку. — Пока мы живы, Аграмон не заберёт Милену или любой другой мир.
Айзек не успокоил ее. Он ничего не сказал.
Они пошли назад таким же путём, как и пришли, но когда проходили тёмную улицу недалеко от центра, что-то вылетело из тени прямо на Айзека.
Она вспомнила прошлый день затмения, когда всё на Милене перешло в фазу луны, и безумные звери выпрыгивали на них из каждого куста и выступа скалы. Грета до сих пор видела тело маленького Джека, летящего воздухе, и зубы существа, впивающегося в него в ее кошмарах.
Но это была не Милена и, вероятно, за ними последовал недовольный идиот с танцпола.
Айзек легко отбросил своего потенциального противника и отправил его кувыркаться через тротуар, но Грета замерла, когда она увидела, что это был вовсе не парень из клуба.
— Рэй? — Она протолкнулась между ними и ахнула, как только увидела зажатый мертвой хваткой нож в руке парня. Это был долбанный мясницкий нож ее родителей. — Что, черт возьми, по-твоему, ты делаешь?
Он зарычал, как дикое животное, его взгляд застыл над ее плечом.
— Отойди в сторону и дай мне закончить.
— Я не позволю тебе делать подобные вещи. Ты сумасшедший?
Айзек обошёл ее и приблизился к Рэю. Она пыталась удержать его, но гоблин положил руку ей на грудь, его внимание было сосредоточено на дрожащем человеке.
— Думаю, я понял, — сказал он абсолютно спокойно, как если бы он контролировал ситуацию, а не маниакальный мальчишка, направивший на него нож.
— Ты не понимаешь ничего. Как ты можешь? Ты только монстр, который думает, что он может убить моего брата, потому что он король одного отсталого мира, — усмехнулся Рэй. — Хорошо, теперь это мой мир, и ты не обладаешь никакой магией или причудливыми лунными проклятиями, дающими тебе преимущество. Есть только ты и я, и пришло время все уладить.