Грета и потерянная армия
Шрифт:
Это было достаточно убедительно. Жаль, что никто из них не поверил.
Той ночью было ещё труднее оставить Айзека в подвале и подниматься по лестнице с Сионой, чтобы уснуть в одиночестве. Она чувствовала, как будто каждая минута, которую они проводили здесь, уже закладывала камни в стену между ними.
Четыре недели может быть большее, что их отношения смогут выдержать.
Она бы отдала все, чтобы он был в ее снах вновь. Может быть, тогда они могли бы поговорить наедине… и она могла бы отдохнуть от ночных кошмаров.
Как
— Что ты задумала, данем? — прошептала Сиона с противоположной стороны кровати.
— Тебе лучше перестать называть меня так, — мягко напомнила ей Грета, наклоняясь, чтобы поднять белые кеды, которые дала мама. Это было странно обнаружить, что они носили одинаковый размер, хотя, может быть, больше для неё, чем для Греты, которая постепенно догнала в росте мать за последние четыре года, вместо того, чтобы столкнуться со всем этим сразу.
— Я буду звать тебя Грета, если ты скажешь мне, что не собираешься улизнуть, чтобы быть с королем гоблинов.
— Хорошо, тогда, я полагаю, тебе придётся называть меня данем, — она скорчила гримасу, которую ни один человек не увидел бы в темноте, кроме Сионы.
— Думаешь, это правильно? Твои мать и отец наверняка не…
— Мои мама и папа уже спят, — храбро прервала она, — кроме того, уверена, они уже поняли, что я могу позаботиться о себе сама, и если бы я собиралась делать что-то с Айзеком, что они не одобрят… это было бы сделано сейчас.
Сиона села на кровать и подтянула свои колени к груди.
— Ты говоришь, что это ещё не сделано? — спросила она с любопытством.
— О, итак это время для девчачьих разговоров, не так ли? — возразила Грета, присаживаясь на край кровати и хлопая руками. — Хорошо, тогда почему бы нам не начать с того, что происходит между тобой и Вайатом, а?
Сиона ахнула.
— Я думаю, что это означает, что ты еще не готова к этой конкурентной дискуссии?
Не было ответа долгое время.
— Думаю так, — пробормотала она.
Но когда Грета хотела встать с кровати, Сиона схватила ее за руку.
— Как можно выключить это чувство? — прошептала гоблинша так тихо, что Грета едва услышала. Это было почти то же самое, что Вайат спросил ее ранее. — Он уезжает завтра ради жизни, частью которой я никогда не буду. Я, вероятно, его больше не увижу, и я не хотела бы вступать в бой за моего короля, с этой болью в моей груди, которая тянет меня вниз.
Грета откинулась назад и покачала головой.
— Я не знаю. Если бы знала, ты не думаешь, что я бы сама не сделала это, когда поняла к кому начала испытывать чувства?
— Но твои чувства, по крайней мере, взаимны.
Грета нахмурилась.
— Почему ты думаешь, что Вайат не думает о тебе?
Опять нет ответа. Что означало, что Сиона, должно быть, думала, а когда это осенило ее, щеки снова залило жаром.
— Ты думаешь, что он что-то
— Я не слепая и не глухая, — ответила Сиона. — Я вижу, как он смотрит на тебя.
— Это не так. Ты заблуждаешься, — уверенно настаивала Грета. — Вайат и я друзья. И конечно он мог бы подумать об этом раз или два, потому что мы оба люди, и оба застряли на Милене. Но я не сомневаюсь, что этот момент прошёл. Кроме того, он знает — каждый знает — что я… что я уже…
Ладонь Сионы упала ей на руки.
— Потому что ты принадлежишь королю гоблинов.
Всего несколько недель назад она задрала бы свой нос при этом. Грета, охотница за головами, никому не принадлежит. Она была сильной и независимой сама по себе. Но правда в том, что она хотела принадлежать каким-то образом, где-то, кому-то. Не такой, какой вызывает жуткий страх, а принадлежность как олицетворение признания, которое она искала все это время. И с Айзеком это, наконец, чувствовалось возможным.
— Давай просто скажем, что я до сих пор не задерживаю мое дыхание для «долго и счастливо». Многое должно решиться нужным образом для того, чтобы у нас с Айзеком было будущее, и, учитывая обстоятельства шансы, не в нашу пользу.
— Если бы все было легко, мы бы никогда не знали, когда мы добьёмся величия.
Грета фыркнула и встала с кровати.
— Было время, когда дожить до следующего дня было достаточно трудно, не говоря уже о достижении чего-либо напоминающего величие.
— И все же, ты здесь, совершила невозможное.
Удивленная, она остановилась, обуваясь.
— И что это такое?
— Ты действительно не знаешь? — Сиона удивилась невежеством Греты. — Ты думаешь, что кто-нибудь из этих детей, которые ушли сегодня днём домой со своими любимыми, сделали бы это без тебя? Ты сделала это для них.
Грета покачала головой.
— Это была даже не я. Я не смогла бы открыть портал, если бы от этого зависела моя жизнь. Это был отчасти Аграмон, частично твоя мать и частично ты, закрутившая их магию в нечто, что не смогло убить нас, — напомнила она Сионе.
— Только потому, что ты сохранила мне жизнь, и только потому, что ты спасла их. Только потому, что спасла его, — подчеркнула Сиона, явно имея в виду Айзека. — Ты сделала то, что никто раньше никогда не делал в Милене. Ты вернула Потерянного.
Можно ли сделать это снова? Она много думала об этом. Спасение Потерянных, вместо того чтобы охотиться на них, может быть одним из способов собрать больше воинов, чтобы сражаться с Аграмоном.
Сиона все ещё смотрела на неё. Грета не привыкла принимать похвалу. Люк никогда не делал этого. Лучшее, что она получала от него после превосходных совместных тренировок, было бормотание и обещание, что следующий раз будет тяжелее. Она предполагала, что ее родители хвалили ее в детстве, но это время все еще чувствовалось таким далёким, больше похожим на полузабытый сон.