Грезы Афродиты
Шрифт:
— Не ты один. — Жюстин нащупала лежавшую рядом черную маску. — Выпусти свою боль, не держи ее в себе. — Француженка нежно спрятала голову Эрика под грубую ткань и, встав спиной рядом со скользившей по обратной стороне зеркала Эмили, скинула с себя красный плащ, полностью обнажая стройное тело.
— Не могу… — как мантру, повторял Эрик.
— Она не увидит, — провела черным ногтем по внутренней стороне своего рельефного бедра Жюстин.
Эрик невольно открыл глаза и окинул взглядом француженку. Ее длинные ноги в сапогах до колен, ее выраженные кубики пресса, скульптурные мышцы тела и крупные соски, что так гармонично смотрелись на чуть опущенной большой груди королевы теней.
— Чем ты хуже ее, индюшонок? — медленно провела пальцем по клитору Жюстин и с лисьей улыбкой обернулась на страстный дуэт.
Член Эрика наливался кровью и буквально зудел. Взгляд его метнулся к Эмили. К этим
Во рту пересохло, в горле ощущался ком. Невыносимое желание не просто овладеть идеальным телом Жюстин, а овладеть, повторяя все, что за стеклом делает тот мужчина с Эмили, грязной волной прошлось по животу Эрика. Это сводившее с ума желание. Желание кончить хотя бы так, пусть и мерзко, извращенно, уродливо, но на вид ее обнаженного тела. На эти звуки стонов и блестящие загорелые ножки, что продолжали только сильнее прыгать на ненавистных ему руках. А эти сведенные вместе брови и открытые в порыве наслаждения губы Эмили лишь усиливали его страсть. Заставляли чувствовать ее, как себя. Эрик представлял эти сцены сотни раз и теперь… теперь он знал, как это на самом деле выглядит — какое красивое у нее тело, какая страсть таится в нем, какое оно манящее и сейчас почти осязаемое. Он буквально взрывался от желания, от очерняющего всю суть любви, но искреннего и бесконтрольного порыва устремить свой член в Жюстин и смотреть. Видеть, как извивается под членом другого его любовь. Его ненаглядная Эми.
Майкл, слегка разочарованный уходом Билла, с нечеловеческим рвением входил в силиконовое тело стоявшей на четвереньках куклы с лицом своей мачехи Софи, так похожей на Эмили. Он берег эту сделанную на заказ с соблюдением всех пропорций и изъянов модель на особый случай. Старательно скрывал ее ото всех. Каждый его толчок, каждое новое движение шло в такт с рывками Феликса. Он словно копировал его и проецировал страсть на свою игрушку. Отверстие куклы громко хлюпало от уже неоднократной эякуляции озабоченного хозяина клуба и доставляло ему еще больше удовольствия.
Майкл даже не смотрел в сторону монитора с Эриком, который буквально впечатывал Жюстин в зеркало и стремительно растягивал ее лоно. Ему были безразличны истошные вопли страсти француженки, звучавшие в унисон с животными и глубокими толчками Эрика. Ему было достаточно одного факта, что это происходит, что этот горе-влюбленный все видит. Ощущает, как его смысл жизни в непостижимой одержимости сплетается в танце неистовой похоти с другим. Но этого падения Эмили ему было мало. Майкл хотел уничтожить ее личность, добить ее. И чертова маска Эрика сломала все планы, но неугасающая надежда на то, что Эмили его узнает, все же металась внутри и заставляла нажать на пульте кнопку. Этот маленький механизм, способный сейчас стереть все, что обоим было, как он думал, дорого. Зеркало со стороны Эмили медленно становилось прозрачным, а перевернутая на спину кукла Софи вновь начала издавать приятные Майклу звуки. Звуки наслаждения от умирающей на его глазах любви.
Феликс, не жалея сил и не зная усталости, все продолжал ритмично хлюпать членом. Целиком погружаться в мокрое отверстие Эмили, которая двигала бедрами в такт навстречу ему.
— У нас гости, принцесса. — Феликс улыбнулся Жюстин, что ерзала щекой по стеклу, и, заводясь, увеличил темп.
Эмили сквозь бушующий пожар инфернальной страсти, что с каждой секундой приближал оргазменный всплеск, повернула голову к француженке и прислонилась щекой к стеклу. Взгляд ее пересекся со взглядом Жюстин — они словно отражали друг друга. Сплетались в эмоциональном порыве экстаза, становились родными, до боли похожими и одинаковыми. Теплая волна от ощущения этой поддержки стремительной лавиной промчалась по всему телу Эмили и еще сильнее раскрепостила. Жюстин сейчас не просто укрепляла в ней возникшее чувство сексуальной свободы, а наглядно убеждала, что вся ее забота, все то, что она говорила прежде, было не просто словами. Ведь она снова не ушла. Она снова здесь, рядом. Снова поддерживает, снова помогает, плюет на дела клуба, остается с ней, несмотря ни на что. Это понимание не просто ласкало душу, оно заставляло все внутри петь и испытывать… впервые после предательства Стива испытывать счастье.
— М-м-мх. Сильнее… — Лицо Эмили исказилось в гримасе удовольствия. Она улыбнулась через стекло француженке и, не сводя с нее взгляда, продолжила наслаждаться каждым новым проникновением в полностью открытое благодаря разведенным почти в шпагат ногам лоно.
Эта ментальная связь, это понимание причастности к сексу за стеклом и эти чувства… чувства, что были сродни ощущениям параллельного проникновения в
Волнистые локоны Эмили, некогда красиво уложенные в шишечку, уже небрежно растрепались от нескончаемых скольжений потного тела и головы по прозрачному зеркалу. Взгляд журналистки не переставал метаться между мужчинами. Жалобно устремлялся на Феликса и в наслаждении переходил на маску партнера Жюстин, а потом и вовсе замирал на зеленых глазах француженки. Эмили сейчас будто получала заряд солидарности и ощущение сестринства. Духовного родства с ней. Она держалась за шею Феликса руками и, пластично двигая бедрами, помогала ему входить в нее как можно глубже. Руки Феликса уже соскальзывали с ее потных загорелых ног. Уставали. Но он хотел еще. Хотел сильнее и жестче вбивать свой член в ее лоно и, ловко спустив журналистку на пол, уткнул ее щекой в зеркало. Легкая, но приятная боль от этого доминирования строптиво расходилась по всему телу Эмили и отчего-то еще сильнее возбуждала. Срывала последние оковы стыда и до конца раскрепощала, заставляя с новой силой и с новой страстью впускать в себя толстый член Феликса.
Эрик с животным рвением и уродливой ревностью смотрел в полные наслаждения глаза Эмили. Он видел в них ее желание, видел экстаз, чувствовал ее бушевавшие через край эмоции. Словно сливаясь с ней, он ощущал запах ее пота, солоноватый вкус ее тела и всех ее выделений. Это состояние сексуального берсерка полностью подчиняло его волю и разум, заставляя с фатальной мощью биться своим членом о лоно роковой француженки. Жюстин чувствовала, как волна за волной по ее телу прокатывается предоргазменная дрожь. Ощущения от жесткого и безумного в своей распутности желания затмевали все, заставляя лишь хотеть, чтобы эти минуты длились вечно. Раз за разом она пересекалась с Эмили взглядом и видела в ней тот самый огонь, это пламя похотливой свободы. Такой безудержной, смелой, необузданной, затмевающей все, кроме бесконечного желания ублажать себя, свое «я». Француженка словно загоралась от вылетающих языков этого адского пламени и полыхала неистовой страстью сама.
Две женские фигуры, выставленные, словно пешки, на шахматной доске Майкла, буквально терлись висками друг о друга через стекло и с гримасами неземного экстаза скользили по нему от мощных толчков членов своих партнеров. Эмили и Жюстин чувствовали все — как руки их кавалеров полностью контролируют их тела, как притягивают к себе за волосы, как заставляют прогибаться и ощущать всю глубину этих не знающих усталости толчков. Каждая из них ощущала дрожь, резкие спазмы, что безжалостно сводили мышцы паха, содрогали ноги, туманили взгляд и высвобождали влагу. Эти потоки накопленного наслаждения, собранные в кульминационный сквирт.
Сейчас Эмили не контролировала ничего. Тело не слушалось, билось, словно в судороге, а ноги подкашивались и тряслись. Толчки Феликса становились все сильнее и жарче. Даже ее оргазменные стоны не заглушали эту огненную мелодию шлепков о ее упругие ягодицы. Сквирт Эмили теплым душем ласкал готовый вот-вот извергнуться член и словно включал у него режим форсажа. Заставлял ускорять темп до неведомых пределов.
Зрелище за стеклом не только выворачивало наизнанку грязное и мерзкое наслаждение Эрика, оно возводило его в ранг чего-то сакрального. Будоражило разорванную в клочья душу и извращенными предоргазменными приливами заставляло член все быстрее входить в мокрое лоно еле стоявшей на ногах француженки. Журналист слышал каждую нотку звонких стонов Эмили, чувствовал все капли пота на ее теле, будто ощущал на вкус, как ему казалось, сладость оргазменных струек любимой и не мог больше терпеть. Взгляд его вместе с Эмили опускался на пол, на ее прильнувшие к полу ягодицы, на полусогнутые колени, на спину, что вместе с затылком теперь покорно вжималась в зеркало, а затем застыл. Замер на открытых в предвкушении спермы Феликса губах. Руки Эрика сами повторяли движения оппонента за стеклом, грубо копировали эти страстные порывы. Жюстин, конечно, не могла сопротивляться, не хотела. Ее оргазм вовсю бушевал и только усиливался от бьющих в висок, нос и рот горячих брызг спермы Эрика. Журналист кричал, бил кулаком о стекло и в желании усилить ощущения впихивал пульсирующий член между открытых губ француженки, а затем продолжал… продолжал наполнять белой ревностью ее рот.