Грезы Афродиты

Джей Фокс Алексис

Феликс не отставал, он видел, как сперма с уголков губ Жюстин стекает на подбородок и струйкой устремляется вниз. Лицо его морщилось от экстаза, а жидкость с обжигающей страстью уже вовсю лилась из его члена на лицо Эмили. Залетала ненадолго ей в рот, оставляя после себя такое желанное и такое приятное послевкусие. Билась о лоб, разлеталась повсюду и сбегала с зеркала томными каплями. Вызывала у Эмили чувство исполненной мечты, спрятанной в глубинах подсознания. Чувство победы над слабостями и страхами. Триумфа, что, стекая по лицу белыми ручейками, эхом разносился по всему оргазмировавшему телу и заставлял прильнуть губами

к мокрой головке члена Феликса. Наслаждаться последними каплями на своем языке и ликовать от каждого спазма его изможденной плоти.

Взъерошенные волосы на затылке Эмили упирались в стекло, а грудь от дыхания тяжело поднималась. Белая липкая жидкость медленно сползала с виска на щеку и капала на пол. Эмили устремила благодарный взгляд по ту сторону зеркала и улыбнулась, радостно соглашаясь, когда Жюстин подняла большой палец вверх. Француженка сидела, прижавшись к зеркалу спиной, и жестами показывала, что ее лицу тоже досталось. Смеялась вместе с ней и нисколько не подавала виду о всей правде ломавшего судьбы поступка Эмили. Лишь изредка она поглядывала на забившегося в угол Эрика и глубоко внутри понимала, что они по воле хозяина натворили.

Стекло в мгновение ока снова превратилось в зеркало, а Майкл, уткнувшись в подушку, лежал пластом на кукле Софи и сжимал пульт управления комнатами. Он чувствовал себя изможденным, высушенным, немощным, но таким счастливым. Пять или шесть оргазмов подряд и это зрелище превращались в момент настоящего ликования. В момент, когда он наконец почувствовал, что выполнил все свои цели. Сломал ее волю, осквернил тело и поработил дух. «Теперь ты моя, Афродита», — сладко подумал он и, закрыв глаза, задремал.

Запачканное спермой загорелое лицо Эмили поблескивало каплями на белом свету и контрастно отражалось в зеркале. Она будто не верила в то, что видит, и все проводила пальцами по коже. Растягивала эту липкую гущу, смотрела себе в глаза.

— Ну?! Доволен? — словно высматривая что-то в синеве контактных линз, спросила Эмили. — Дар речи потерял? Теперь пони…

Эмили нехотя обернулась в угол, где стоял Билл, но он был пуст, как и ее опустевшее в эту секунду сердце. В глубине души она надеялась, — да, черт возьми, хотела, — чтобы он был сейчас тут. Хотела убедиться, что другого выбора тогда не оставалось, что он правда ее спасал. Пусть и таким мерзким способом, но хотя бы тогда его чувства были бы правдой. «Ты солгал, все твои слова были ложью… Сраной ложью! Какая же ты все-таки тварь, Билл. Просто самая натуральная сволочь. Но я не сломаюсь, ты лишь помог… помог мне обрести новую себя, стать хозяйкой своей судьбы и, знаешь… такая я себе больше нравлюсь», — подумала Эмили и со счастливой улыбкой вновь посмотрела в отражение своих синих глаз… Глаз новоиспеченной Афродиты.

Часы показывали час семнадцать ночи. Ветер в переулке пронзал до костей. Обшарпанные кирпичные стены, решетки на окнах и тусклые отражения лунного света в замерзших лужицах молча смотрели на бредшего усталого мужчину. В его руке болталась бутылка виски, а из штанов неряшливо торчала мятая рубаха. Яркий свет от газовых фонарей в конце проулка грустно смотрел на подавленного предательством и какой-то детской обидой, некогда интеллигентного и опрятного Билла. Ему не хотелось сейчас ничего, разве что упасть… упасть и умереть. Сгинуть из этого гребаного мира, но не из-за нежелания

жить, нет! А чтобы Эмили поняла… осознала, что натворила. Поняла, что он ее и правда полюбил, что он умер не сам, а именно она… она его убила. Он хотел видеть, как она оплакивает его смерть, ее сожаление, ее раскаяние, но знал… знал, что этого никогда не будет, и от этого становилось еще тяжелее.

Ноги Билла словно набивались ватой, а головокружение только усиливалось, заставляло терять равновесие и с грохотом лететь головой в мусорный контейнер. Глухой удар, что даже не причинил боли, сейчас лишь гудевшим звоном разносился по его сознанию. «Целая? Фух…» — посмотрев на почти полную бутылку виски, успокоился Билл и облокотился спиной о холодный контейнер. Легкий снежок кружил над его головой, мягко падал на лицо и щекотал нос. Пожарные лестницы в стремительной карусели уносились ввысь, а пара гонявшихся друг за другом лун, не обращая внимания на лежавшего среди мусора сына сенатора, тусклым светом отражалась в замерзших лужицах.

Переулок пронизывал морозный ветер…

Глава 11

Громкий стук каблуков о каменные ступеньки спиральной лестницы эхом отражался от стен с видавшей виды рваной гранитной кладкой, на которых висели редкие канделябры. Деревянная дверь, надоедливо скрипя, болталась от прохладного сквозняка вентиляции и скрывала за собой небольшую уютную каморку, на центральной стене которой красовался огромный мексиканский флаг.

— Что за истерика, Хуанито? — покачала из стороны в сторону скрипучую дверь Жюстин. — Смазал бы.

Она покосилась на суетливо мельтишившего по комнате Хуана.

— Да какая, к черту, дверь, Жю! — Тот резко выдернул изо рта сигарету. — В жопе мы! — Он нервно стряхнул пепел на бетонный пол. — Понимаешь, в самой настоящей жопе!

— Я думала, ты бросил паровозики свои. — Жюстин, медленно осматриваясь, вошла внутрь. — Убивают же.

Она подошла к длинному столу с грудой электронных запчастей и другого мусора, а затем, взяв с него еще горячее буррито, уверенно его откусила.

— Все мастеришь… — Жюстин, жуя, схватила со стола заколку-тыковку, что ярко бросалась в глаза на белой бумаге, и положила обратно. — В молчанку будем играть или все же просветишь, что происходит? — Вытирая уголки губ, она посмотрела на Хуана.

— Лучше покажу. — Тот сделал глубокую затяжку и, выпустив из ноздрей дым, подошел к столу. — Я пробил его. — Открыв ноутбук, Хуан развернул его экраном к француженке. — Блондина этого.

— Ну, значит, они и правда знакомы. Так в чем проблема, братик? — Жюстин вопросительно покосилась на него.

— Да название! Название смотри! ?Santa Maria, ten piedad! (Святая Мария, помилуй!) — не смог сдержать эмоций Хуан.

— Девичьи секреты… и? — нахмурила брови Жюстин. — Да объясняй уже! И так из душа выдернул!

— Да журналисты они! ?Por que me pasa esto? (Да за что мне это все?) — снова заходил по комнате Хуан. — Оба, Жю! Оба!

Жюстин медленно отвела голову от монитора и выпрямилась.

— Ты как ее, imbecile (идиот), проверял?! — Жюстин что есть мочи запустила в голову Хуана буррито, но промазала. — Как, я спрашиваю тебя?!

— Да он сказал не проверять ее! — развел руки в стороны Хуан.

— Нет, ты же понимаешь, да? Понимаешь, где мы теперь?! Кого ты слушаешь, Хуанито? Кого?!