Грибница
Шрифт:
Только на нижней окраинной улице посёлка Гришка перестал собирать ягоды и превратился в саму осторожность. Будь он на месте Ярослава, то поселился бы именно здесь. По одну сторону от улицы остался уже обследованный посёлок, а с другой стороны тянулся ряд домов, за которыми раскинулись вянущие без полива сады. За деревьями кое-где проглядывало целое поле, разбитое селянами на маленькие наделы дополнительных огородиков. Почти в каждом дворе виднелись срубы колодцев (это была самая старая часть посёлка и до проведения водопровода его жители пользовались колодезной водой).
Гришка вызвался идти с тыльной стороны дворов по заброшенным и зарастающими бурьянами огородам. Кирилл посмотрел на него с уважением —
Была и другая причина выбрать этот путь: если ребята, которых они ищут, держали огород, то они должны были заботиться о нём и не дать ему засохнуть под палящим солнцем. Гришка рассчитывал, что живая зелень ухоженного огорода вовремя предупредит его о том, что противник близко. Вскоре его предположения частично оправдались — он действительно заметил более-менее ухоженные грядки, но и на них растения погибали от засухи. Гришка подошёл ближе, чтобы рассмотреть, в чём дело и понял, что огород забросили уже после Пыления. Судя по состоянию растений и по величине усохших и не успевших вызреть плодов, за огородами ухаживали долго и успели собрать приличный урожай, прежде чем неожиданно бросили их погибать под яростным солнцем.
Было совершенно очевидно, что люди жили здесь после катастрофы, но теперь посёлок пуст. О причине этого догадаться было не сложно: Ярослав увёз своих курочек подальше от алчных лисиц. Прейдя к такому выводу и уже совершенно не опасаясь попасть под вражеский прицел, Гришка опустился на корточки и коснулся отпечатка босой женской ступни, чётко выделяющегося в огородной пыли. Косые лучи вечернего солнца падали со стороны посёлка и в их красноватом свете он ясно увидел тропку, убегающую от грядок по направлению к огороженному простой рабицей саду, где над кронами деревьев возвышался мансардный этаж небольшого домика. Усталые Гришкины товарищи уже миновали этот двор, но ничего не заметили и двинулись дальше. Гришка остался в одиночестве.
Первое, что ему бросилось в глаза, когда он вошёл в сад через заднюю калитку, были три могилы под старой развесистой грушей. Одна из могил была обычного размера, и если судить по надписи на могильном кресте в ней покоилась старая женщина. Другая была необычайно широкой, и Гришка догадался, что в ней лежат двое. Муж и жена — подтвердили выжженные на сосновой дощечке слова. Третья могила была совсем небольшой, и Гришка приготовился прочесть в на кресте имя погребённого тут ребёнка, но на там было только одно слово и оно не могло быть именем человека. «Карат» — прочёл Гришка и недоумённо пожал плечами. Он никогда не хоронил издыхающих от тоски или от глистов цепных собак, которые охраняли дом его отца в селе. Те находили последний приют в глубоком овраге, что тянулся за хозяйским полем, на костях своих предшественников, и Гришка искренне считал, что подобная участь ждёт всю домашнюю живность, которую не выращивают ради мяса.
Отвернувшись от могил, Гришка направился к дому. По пути его намётанный взгляд наткнулся на нечто весьма волнующее. В небольшой сетчатой загородке на земле виднелись какие-то белесые кляксы. С замирающим сердцем Гришка вошёл в загончик и упал на колени перед засохшим птичьим помётом. «Гуси, — подумал он. — Или индюки: для других птиц помёт слишком велик. Этот Ярослав должно быть на короткой ноге с Богом, если смог уберечь нескольких птиц от мора!» Гришка был совершенно уверен, что это не какой-то там старый помёт. Нет! Эти серые с белым червячки появились здесь уже после Пыления, когда весь поголовно домашний скот и птица канули в вечность вместе со своими хозяевами. Они появились здесь
Вдруг ему отчаянно захотелось найти группу Ярослава, но теперь не мягкое тепло женских прелестей манило его, а картинка большущего блюда с золотистой тушкой гуся, обложенного испечёнными вместе с ним кислыми маленькими яблочками. Ему виделись гигантские порции скворчащей на сковороде яичницы с огромными оранжевыми желтками. Он вспомнил о супе из птичьих потрохов и шеек. Он подумал о целебной силе гусиной печёнки.
Гришка сглотнул слюну и отогнал от себя соблазнительные видения. Если эти птицы живы, то они и должны оставаться живыми, чтобы размножиться и превратиться из жалкой десятки (по количеству помёта он предполагал, что их приблизительно столько) до большущего стада. Вот тогда их можно начать резать, не опасаясь потерять производителей. Однако если шайка Сергеича схватит этого Ярослава, то плакала гусиная стая — эти придурки, не задумываясь о будущем, сожрут всех птиц. И Гришка решил утаить свое открытие от начальника. Напустив на себя унылый вид, он поплёлся вслед за остальными, изнемогающими от жары и усталости, членами банды.
Только к ночи они закончили прочёсывать посёлок и вышли на автобусную остановку рядом с выездом из частного сектора. Сергеич разрешил устроить привал и Кирилл разжёг костёр, чтобы разогреть консервы с «Завтраком туриста», которые до этого таскал в своем рюкзаке Витёк. Их машины остались на противоположной стороне посёлка, и это было ещё одним немаловажным упущением начальника, о котором думали все, но высказаться по этому поводу решилась только Евгения.
— Так кто же пойдёт за тачками? — задала она болезненный вопрос, многозначительно взглянув на Сергеича. — Или было задумано, что они подкатят к нам сами?
— Будешь язвить, сама за ними отправишься! — раздражённо рявкнул тот. — Я рассчитывал, что мы переночуем в доме у этих говнюков.
— Да? Ты так был уверен в своей победе? Как жаль, что мы их не встретили! — продолжала издеваться Евгения. — Скажи, Серёжа, а что бы мы делали, если бы всё-таки пришлось уносить ноги?
— Заткнись! Ты была с нами вчера, когда мы разрабатывали этот план, и тогда ты не боялась поражения!
— А чего мне было бояться? — она мило улыбнулась. — Ярослав не стал бы стрелять в женщину, а Тарас тем более.
— Ах ты, сучка! — звонкая оплеуха подкрепила вырвавшееся у Сергеича восклицание. — Я знал, что тебе всё равно кого ублажать. Только со мной этого не пройдёт. Слышишь? Я никогда не теряю, того, что приобрёл!
Евгения схватилась за горящую щеку и мгновенно заткнулась: ей не впервой было получать затрещины от любовников, но ни одному из них это не сходило с рук просто так. Она отомстит! Она обязательно отомстит! Но не сейчас — позже, когда настанет подходящий момент. Евгения умела ждать. Ожидание не притупляло обиды, наоборот, оно оттачивало её до остроты бритвы, чтобы в нужный момент полоснуть ею по горлу обидчика… или по тесёмкам его кошелька.
Остальные члены банды благоразумно уткнулись в свои жестянки и молчали: «Моя хата с краю — ничего не знаю». Гришка слишком пристально глянул на дорогу, по которой они вышли на остановку из посёлка, и этот взгляд заметил Витёк. Пацану понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что красные отблески костра высвечивают в дорожной пыли не только следы от их башмаков, но и рифлёную елочку от автомобильных шин. Но поскольку Витёк уже выкурил очередной косячок, то на осмысление увиденного у него ушло добрых десять минут. В конце концов, в гнетущей тишине у костра раздалось его глупое хихиканье, постепенно перерастающее в идиотский гогот.