Грибница
Шрифт:
Они вернулись, несолоно хлебавши, значит, радикальных мер пока не требуется. Она старая и насквозь больная и даже, если они с Санычем убегут от бандитов, пережить грядущую зиму будет нешуточным испытанием для их старости. Другое дело здесь. Пока они нужны бандитам, им будет и тепло, и сытно, и безопасно. А когда появятся новые пленники (а она была уверенна, что они появятся и очень скоро), они с Санычем помогут им, чем смогут. Возможно, Гришка перейдет на их сторону. А может быть, со временем, и Кирилл образумится — ведь неплохой вроде парень.
Фёдоровна почти пятьдесят лет проработала
Глава 16 Облава
Саныч услышал, как к подвальной двери кто-то подошёл, а потом раздался лязг отпираемого замка. Старик непроизвольно всхлипнул. Вот уже несколько томительных часов он ждал чьего-нибудь прихода, и отчаяние всё больше захлёстывало его. К мукам совести и чисто физическим страданиям из-за невозможности переменить положение тела и плеч прибавилась другая проблема. Санычу отчаянно было нужно в туалет. Один раз он уже не утерпел. Мокрое пятно на штанах успело подсохнуть, но мочевик снова был переполнен и Саныч на все лады проклинал своих тюремщиков, отказавших ему даже в такой малости, как посещение уборной. На этот раз влажная ткань не удержит всего, и под ним неминуемо образуется лужа.
Дверь открылась, впустив в подвал яркий полуденный свет и Кирилла. Помощник командира неспешной походкой подошёл к Санычу и навис над ним, позвякивая связкой ключей. Старик еле удержался от всхлипа.
— Кажется, я опоздал. А-я-яй! — с притворным сочувствием воскликнул верзила. — Саныч, ты ж взрослый человек, а обдулся как младенец. Га-га-га! — загоготал Кирилл.
— Уроды, вы ж меня на сутки тут закрыли! — заорал Саныч. — Ты бы утерпел? Отпускай скорее!
— Да не кричи так, батя, а то расплескаешь, — смеясь, посоветовал Кирилл. — Ты лучше припомни, чего Фёдоровне то наплёл, а?
— Ничего не плёл, ничего! Открывай же эти клятые наручники!
— Ничего, говоришь? А чем же вы тут занимались целый день, как не трепотнёй?
— Какая трепотня? Сердце у неё схватило, плохо ей было, а вы шлялись где-то, ироды проклятые! Баба чуть копыта не откинула, а я только смотрел, сделать ничего не мог. Понял, чем мы занимались? Открывай, кажу! — вытаращив глаза, заорал Саныч. На его штанах стало проступать тёмное пятно. Саныч, опустил голову и зарыдал.
— Саныч, сальники пора поменять, текут они у тебя, — фыркнул Кирилл. — Ладно, переживёшь. После суток в такой позе, ты свою сосульку всё равно достать не смог бы. Часа два ещё руки за спиной держать будешь. Это я тебе точно говорю: сам такое испытывал, — Кирилл снова фыркнул, но теперь уже явно своим воспоминаниям и стал снимать с Саныча наручники.
Как он и предсказывал, освобождённый Саныч совершенно не владел своими руками. Затёкшие плечи и спина горели огнём и никак
Фёдоровна как обычно гремела кастрюлями и сковородками в кухне, однако сегодня эти звуки не сопровождались её обычными охами и ахами, по поводу больных почек, или уставших ног, или болючего натоптыша на пятке, или ещё какой-нибудь из тысячи и одной её болячек. Старуха была бледна и поминутно утирала пот со лба. Ей явно нездоровилось.
— Здорово, Фёдоровна! Чего пригорюнилась-то? — Кирилл пытливо заглянул Фёдоровне в глаза. — Саныча вчера наслушалась, а?
— Ох, Кирюша, наслушалась, — слабым голосом произнесла женщина и утёрла краем передника слезинку в глазу.
Кирилл нахмурился, он не ожидал, что бабка так сходу во всём признается. Она лишала его удовольствия провести полноценный допрос.
— Так наслушалась, что аж сердечко моё заболело, — продолжала всхлипывать тем временем Фёдоровна. — У него, Кирюша, такая жизнь тяжкая была, оказывается. Ты не знал? Мы вчера с ним былое вспоминали, так он мне про детство свое и молодость рассказал. Распереживалась я, старая дура. Давление как подпрыгнуло! Сердечко как схватило! Думала всё — отправлюсь к своей доченьке на небеса. Таблетки-то я свои забыла прихватить, один валидол только в кармане и завалялся. Саныч говорит, больше часа на полу провалялась. Он уже думал, остыла я. Да ничего, оклемалась — валидол помог. А потом и вы приехали, да я таблеточек наглоталась и спать легла. Сейчас я вам борщика наварю и пойду опять лягу. А ты, Кирюша, старика-то отпусти. Ему, небось, по нужде надо.
— Не волнуйся, Фёдоровна, отпустил уже. А ты и впрямь иди, ложись, отдохни. Мы сегодня и сами справимся, — Кирилл пришёл к выводу, что Саныч действительно ничего запретного старухе не рассказывал, а то она вела бы себя иначе. «Кирюшей», во всяком случае, его бы не называла.
— Сейчас, сейчас, вот только борщик выключу. Ох, жалко капустки нет. Уже и квашеная закончилась… Что мы зимой делать будем, ума не приложу! — Фёдоровна расстроено покачала головой. — Так чего ж, Кирюша, вы выездили вчера? Прогнали мародёров-то?
— Да ничего мы не выездили, Фёдоровна, — Кирилл досадливо поморщился. — Логово их мы нашли, да вот сами молодцы оттуда свалили давно. А мы, как последние лохи, всё утро и весь день на цыпочках от дома к дому перебегали: боялись, что засекут, пальбу откроют. Ни пожрать, ни перекурить нельзя! Командир бесится. Женечка со своим: «Я же вам говорила…» — мозги вынимает. Словом оттянулись мы вчера по полной программе! Больше я гоняться за ними не собираюсь. Если Сергеич хочет, пусть сам их выслеживает, а я пасс!