Гриф
Шрифт:
По инструкции я не имел права сорвать пломбы, открыть дверь, проверить, что там случилось, может, на ночь со страшными монстрами, на которых вакцины опробуются, закрыли какого-нибудь лаборанта. Или лаборантку. Голос-то был женский. Звоню коменданту НИИ на дом; было такое право на экстренный случай.
"Ничего не трогай, я через десять минут буду".
И точно, как по военной тревоге, через десять минут был в халате у нас на проходной. Глаза на лбу, в руках ключи. С ним два молчуна.
— Каких молчуна?
— Ну, мы в охране так звали лаборантов, что служили в лабораторном корпусе. Ни слова от них не добьешься. Нac оставили снаружи корпуса, дверь за собой закрыли. Крики прекратились. Через десять минут они вынесли черный полиэтиленовый мешок и отнесли в морг.
— У вас там свой морг был?
— Ну да. Институт-то медицинский. Я думал, что там лабораторных животных сжигали.
— Мешок был похож на тот, в котором переносят трупы животных?
— Не знаю. Думаю так: если это и было животное, то ростом с человека. И самое интересное, что у него были женские волосы.
— То есть?
— Неаккуратно второпях закрыли молнию, локон светло-каштановых волос заело молнией. Уж я-то бабий локон с шерстью колли или борзой не спутаю.
— Интересный у тебя институт.
— Интересный. На следующий день меня сам директор института вызывает.
— Тот старик?
— Ну да…
— Он официально был директором НИИ?
— А что? Сейчас модно совмещать: министры совмещают свои портфели с руководством коммерческими структурами, директора заводов — с руководством криминальными структурами по сбыту созданного на этих заводах, парламентарии в свободное время руководят бандами… Я уж ничему не удивляюсь. Новая Россия — новые русские.
— А мы с тобой кто?
— Мы с тобой просто русские.
— А дальше-то что было?
— Он меня и спрашивает… Вежливо так, коньячку налил, лимончик порезанный в хрустальной розетке. На морде улыбочка, нос у него крючковатый, на конце красный. Так вот он меня спрашивает: "Вы что-нибудь подозрительное минувшей ночью заметили?" На дурачка со мной. Скажи я, что ничего не видел, — и могу служить дальше. Может, даже жалованья прибавят.
— А ты?
— А ты меня, командир, знаешь. Мне легче помереть, чем соврать.
— И?
— Говорю: "А как же, господин директор, заметил. Крики были в лабораторном корпусе. Я вызвал коменданта. Шум был. И труп женский вынесли из корпуса в морг".
— Почему решили, что женский?
— А локон волос видал, и конфигурация прогибания тела в пластиковом мешке, извиняюсь, женская. Я же не визажистом служил, а в спецназе. Глаз наметан.
— "Память у тебя, — спрашивает, — хорошая?" Я опять правду-матку ему в старческое лицо: — «Отличная».
"Лучше бы тебе забыть".
"Что забыть?" — я «ваньку» валяю.
"А все".
"Не получится", — говорю.
"Получится, получится, — он мне отвечает, — это я тебе гарантирую".
Нy, сдал дежурство, сел в свою «Ниву», только ключ зажигания вставил, как сзади мне «хрясь» по затылку. И я в отрубе.
— Очнулся в СИЗО?
— Ага, сразу в ШИЗО. И Фира передо мной. И четко так излагает, что у него установка, убедить меня дать признательные показания, что будто я во время ночного дежурства заманил в дежурку одинокую прохожую бабенку, надругался над ней и зверски убил. После чего заставил своего кореша из институтского морга тело сжечь. Тело сожгли, но есть два свидетеля санитар из морга и один мой боец, бывший в тот момент на посту. Уж не знаю, как сломали их, но я не ломкий. И Фира это знал, да еще и должок за ним. Так что он мертвяка вместо меня подсунул для отчета. У него, по его словам, контакт с городским моргом, ему подбрасывают неопознанные и невостребованные трупы, он делает за хорошие бабки освобождение некоторым зэкам, и все сходится. Все повязаны.
— На нас он не заработал, — задумчиво заметил Князь.
— Такое наше поколение. Не все на деньги меряем. Еще и долги умеем отдавать.
— Кстати, о долгах. Есть мысль. Фира тебе не дал наводку на морг?
— А мне наводка не нужна. Я понял, там старшим смены мой корешок по Северодвинску: мы с ним в одном экипаже морской пехоты были. Так что, если что…
— Ладно. Обсудим за чашкой «пунша», что-то я по чаю с коньяком соскучился. Пора отсюда уходить. Сколько мы в пути?
— Полчаса.
— Фира мне сказал, надо из машины уйти в течение сорока пяти минут езды. В спецпрачечной будет еще один шмон. Там все белье пиками проверят.
— Пятнадцать минут — много времени.
— Если все по плану. А если «вводные»?
— Какие могут быть вводные? — беспечно сказал Бич. Он достал из рукава синей тужурки заточку и, вогнав ее в брезентовый верх, попытался разрезать серое полотно. Однако его попытка окончилась неудачей.
— Что за хренота?
— Не режет?
— Ни хрена.
— Думаю, специальная ткань, снизу брезент, сверху мелкоячеистая сеточка, заточку сломаешь, а не выберешься.
— Что же делать?
— Учись, пока я жив.
Князь снял с шеи стальной крест и поковырялся им в замке двери. Замок раскрылся.
— Ни хрена себе, командир. Тебе бы в «бригаде» работать, цены б тебе не было.
— Извини, не созрел.
— Да я шучу.
— А, все в жизни не предусмотришь. Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. В тюрьме я уже побывал, осталось совершить уголовное преступление.
— А то ты за нюхание георгинов в СИЗО залетел, — усмехнулся Бич.
— За кровь, знаю. Но все равно уголовником себя не считаю.
— А кто говорит? Нy что там, можем спрыгивать?
— Ни спрыгивать, ни взлетать мы не можем, Бич: тут, за дверью, такая же сетка, что и по верху. Чехол из тонкой сетки.
— Что же делать? Грызть ее, суку? Заточка не возьмет?
— Не возьмет.
— Ну, все, накрылись мы с тобой, командир. Интересно, Фира знал про этот секрет фургона?
— Если даже и знал, он не виноват. Он нам дал шанс, дальше — наше везенье и наше уменье.