Гримуар лиходеев. Фиджеральд
Шрифт:
Однако в ответ Шерстерук лишь плюнул прямо перед собой, приговаривая зло:
– Я лучше сдохну, чем подчинюсь человеческому отродью!
– Что ж, – маг махнул мизинчиком в сторону лангуджи, дав знак гримуару.
Шелест страниц – последнее что услышал некогда грозный вождь великанов, названный в честь буйной растительности, покрывающей всё его тело целиком – показатель чистокровности в их племени.
Ещё секунда, и Баал раздражённо выдохнул:
– Ну вот! Теперь мне придётся ждать новый отряд налётчиков! Или…
Он задумчиво глянул назад, прикидывая в преступном уме иные варианты. Однако погода сделала следующий ход. Послышался громкий раскат грома, а небосвод стремительно заволокло плотными грозовыми тучами, поднимая в воздух настоящий песчаный буран.
– Что ж, – маг посмотрел на каменную крупную гальку, неприятно хрустящую под ногами, – придётся переждать непогоду…
Глава 6. Лабиринт
Алое небо с серыми прожилками облаков нависало над розовыми водами бескрайнего океана, на берегу которого сидел полупрозрачный силуэт. Ковырнув бесплотным пальцем оранжевый ржавый песок, Суиз усмехнулся.
– Так вот она какая, душа убийцы, – призрак медленно встал с колен, оборачиваясь назад, – не будь я уверен, с кем имею честь говорить, подумал бы, что забрался не туда.
Сморщенный от старости труп старика, лежащий на песке рядом, открыл глаза и в следующий миг обрадованно улыбнулся.
– Я ждал тебя, – произнесли его бледносиние губы, позади показались чёрные-чёрные пеньки сгнивших зубов, – чтобы лично проводить в лабиринт моих воспоминаний.
– Лабиринт? – музыкант удивился лишь на миг. – Что ж, пусть будет лабиринт. В конечном счёте ты и я, мы оба знаем, тебе не удастся меня одурачить.
– Ну что ты… – обиженно протянул труп-проводник, – у меня и в мыслях не было дурачить великого маэстро.
После этих слов глаза призрака Суиза Шомпаля сузились. Казалось, он чему-то сильно огорчился.
– Так ты знаешь меня?
– А как же не знать создателя музыкальных шедевров? – уклончиво ответил труп. – Вот только не мне говорить о времени, которое неумолимо истекает, не так ли?
– Ты прав, – согласился призрак. – Что ж, веди.
– Э, нет, – проводник кривовато усмехнулся. – Тебе придётся одному нырнуть в моё безумие с головой. Буквально. – Кивок в сторону бескрайнего розового океана.
Суиз спорить не стал. Провёл пальцем по запястью, ощущая энергетическую пульсацию душевной нити, намотанную на руку в несколько слоёв. Флопси Дакер охотно отозвалась на призыв маэстро. В голове его прозвучало: «Уже?»
Поразмышляв, Шомпаль ответил ей уверенно и без тени сомнения: «Нет, я нырну в его безумие. Однако следи за моим состоянием».
Секунду спустя он услышал в ушах утвердительное: «Есть!»
Немедля, Суиз вошёл в воду по пояс и сощурено пригляделся к поблёскивающей поверхности.
– Будто разбавленная кровь.
– Так и есть, – ответил ему труп. – Перед тобой кровь моих врагов, которую я пролил за всю свою долгую тяжелую жизнь.
– Чокнутый, – не удержался маэстро, устремляя взор к горизонту.
– Не тебе судить, убийца, – ехидное замечание послышалось за спиной имперской ищейки. Сморщенные серые костяшки пальцев опустились на плечо Суиза. – Я чую, что ты один из нас!
Не тратя больше слов, проводник вцепился в шею маэстро и что было сил толкнул вперед, желая утопить свою жертву в воде. На удивление, музыкант не сопротивлялся. Ведь он сам пришёл сюда, чтобы прочитать воспоминания души чокнутого психа-кукольника.
Приторно-сладкий привкус воды в носоглотке заставил призрака фыркнуть, однако уже мгновение спустя реальность словно искривилась и померкла, уступая место непроглядной темноте.
– Представляю вашему вниманию, – громкий голос проводника зазвучал издалека, – лабиринт моих воспоминаний!
Коричневая деревянная дверь возникла прямо перед носом призрака. Он попятился.
– Заходи, не стесняйся, – труп старика Мишема появился рядом и взялся за металлическую круглую ручку. – Первым, что я бы хотел тебе показать – это мои похороны.
Суиз послушно вошёл в помещение и замер на пороге, не решаясь пройти дальше. Запах палёных волос и сухой тёплый воздух создавали неприятные ощущения в горле. Однако маэстро даже не поморщился. Его поразило нечто иное. Душевное страдание сразу многих людей зазвучало в серой унылой комнате крематория, где в деревянном наскоро сколоченном гробу с открытой крышкой лежал какой-то синюшный труп.
В небольшом отдалении от табуреток и покойника собралась целая толпа, все как один в траурных одеяниях. Некоторые из них держали в руках чёрные рамочки с фотографиями. Мужчины с ненавистью взирали в сторону деревянного ящика, пожираемые безмолвной яростью. Женщины рыдали, убитые горем. Повсюду слышались громкое шмыганье и тихая ругань, злобная и отчаянная. Тусклый свет падал на их бледные лица, придавая коже сероватый оттенок.
– Моя Салли! – всхлипывала светловолосая женщина в чёрном траурном костюме. – Доченька моя!
В руках она держала портрет молодой светловолосой девушки, жизнерадостно улыбающейся со снимка в чёрной рамке. Страдающую мать утешал стоящий рядом муж, Роберт Феллоуз. Он обнимал жену со спины, похлопывая её по плечу. Рядом скорбно опустил взгляд высокий юноша. Его широкие плечи дрогнули, когда он поспешил прикрыть ладонью голубые затуманенные горем выразительные глаза настоящего красавца.
– Флетчер, – позвала не менее стройная мать, – скажи мне. Это он? Он? Он точно умер?
– Сдох как собака, мэм, – услужливо ответил стоящий возле входа детектив. Казалось, он один отчего-то ехидно улыбался.
Призрак будто с гордостью махнул рукой в сторону родственников жертв. Его жертв.
– Все они желали моей смерти. Все они заслужили стать моей коллекцией! – торжествующе выдохнул он. И тут его прозрачный палец указал в сторону детектива: – Бедняжечки. Они ведь и не подозревали, что попали в западню.