Гринвичский меридиан
Шрифт:
Пока я мыла посуду, он сыграл с Аленой в шашки. Она обучила его премудростям игры в "Чапаева". Когда я вернулась, она как раз пыталась объяснить Полу, кто такой Чапаев.
— Я ничего не понял, — пожаловался он. — Это герой или бандит?
— Спросите сотню человек, и все ответят по-разному. Наши историки еще не пришли к единому мнению.
— Ваша история очень… путанная. У нас все просто.
"Мы и сами посложнее будем", — подумала я с невольной гордостью, которая всегда охватывает русского человека, если речь заходит о его душе. Кроме этого нераскрытого
Пол производил впечатление вполне надежной няньки, и я решилась оставить их вдвоем, чтобы выгулять Сару до того, как мы все-таки начнем пить виски. Собака вынесла меня во двор со скоростью ракеты средней дальности, видимо рассчитывая в два прыжка добраться до бора. Но я уже дала себе слово, что ноги моей там не будет до тех пор, пока не уберутся проклятые лесорубы. Повиснув на поводке и упираясь обеими ногами, я сопротивлялась мощному направленному движению Сары и орала на нее. Но она никогда не обращала на слова ни малейшего внимания, потому что Юра до сих пор не удосужился обучить ее ни одной команде. Пришлось пнуть ее на лету по крепкому черному заду. Смешно вскинув задние лапы и поджав хвост, Сара присела и озадаченно уставилась на меня.
— Гуляем здесь, — категорично заявила я, глядя в ее вечно воспаленные, слезящиеся глаза. — У меня мало времени. Давай, делай свои дела.
Собака послушно пристроилась возле куста и укоризненно посмотрела на меня. Выдерживать подобные собачьи взгляды гораздо труднее, чем человеческие, ведь чувство вины за то, что приходится надевать намордник и цеплять поводок существу со всеми человеческими достоинствами без человеческих недостатков, как считал Байрон, и так не оставляет в покое. Особенно болезненно я переживала это, когда выводила добермана из крайнего подъезда. Пса звали Рэем, и на прогулках я не однажды рассказывала ему о тезке по фамилии Брэдбери, которым зачитывалась в школе. Рэй слушал меня так внимательно, как не умел никто из моих знакомых, и с такой готовностью понять ловил каждое слово, что иногда я не выдерживала и упрекала его:
— Что ж ты не отвечаешь? Ведь ты же все понимаешь, правда?
Он склонял на бок красивую блестящую голову, и в темно-карих открытых глазах явно читалось: "А ты думала!" Чтобы черная шкура еще больше отливала на солнце, я протирала его лопухом, а потом вдыхала травяной запах лета, прижимаясь щекой к горячей мускулистой спине. Из всех моих подопечных, которые периодически менялись, Рэй был единственным, кого я выкупила бы за любые деньги. Но и денег у меня не было, и хозяева не согласились бы его продать. Они любили пса, но оба занимались бизнесом, и у них просто не хватало на него времени.
Как ни старались мы с Сарой побыстрее справить свои нужды, и все же едва не попались. Мы уже направлялись к подъезду, когда из-за угла показался красный нос машины, что принадлежала Алениным родителям.
— Вперед! — гаркнула я, и мы понеслись с нею на четвертый этаж.
Затолкав собаку в квартиру, я бросилась к себе и захлопнула дверь, уже расслышав поднимающиеся шаги. Я сползла по
— Это вы? — недоверчиво спросил он. — Что случилось? Звонок не позволил мне ответить. Я махнула Полу: "Спрячьтесь!", однако он и не подумал слушаться. Аленина мать даже приоткрыла пунцовый рот, увидев его.
— Привет, — без смущения сказал Пол через "ы". — Меня зовут Пол Бартон. Я ваш новый сосед.
Я опять задохнулась от такой наглости, хотя в его словах не было ни малейшего преувеличения. Выскочившая на голос матери Алена, захлебываясь словами, затараторила:
— Мамочка, это Пол! Он приехал из Лондона. Он такой смешной!
Пол сделал удивленное движение головой, но возражать не стал. Только сказал:
— Очень рад был познакомиться. Извините, моя нога очень болит.
Когда он скрылся, соседка спросила тоном, в котором перемешались восхищение и зависть:
— И где вы только берете этих иностранцев?! Француженка, англичанин…
Глава 4
Внезапно воздух стал настолько густым, что пришлось пробиваться сквозь его невидимую плоть, и когда я добралась до Пола, то уже совсем обессилела. А он решил еще нагрузить меня.
— Тамара, пожалуйста… Виски в чемодане.
Совсем забыв, как мне хотелось сунуть нос в это кожаное хранилище тайн, я торопливо щелкнула замками и рывком отбросила крышку. Как я и предполагала, вещи Пола были аккуратно уложены, и ничего интересного не обнаружилось. Запустив руку внутрь, я попыталась найти бутылку, но вместо нее извлекла видеокассету. Потом еще одну. Всего их оказалось четыре, и ни одна не была подписана.
"Вот они — главные тайны его жизни", — подумалось мне. Не испытывая никаких сомнений, я тут же решила, что просмотрю кассеты при первом же удобном случае.
Я положила их на дно чемодана и сразу нащупала бутылку. Ее теплое прикосновение обожгло меня, потому что руки были ледяными, и на миг отступившее беспокойство мелко задрожало внутри: "Я хочу пить с вами на брудершафт".
Прижав к груди виски, как спасательный круг, который в случае чего вытянет на поверхность, я пошла к Полу. Никогда еще моя квартира не казалась такой огромной. Я шла бесконечно долго. Так долго, что успела состариться. И когда наконец добралась до той комнаты, где ждал Пол, мы уже были на равных.
На этот раз он устроился в кресле, немного развалившись. Но в позе его не чувствовалось расслабленности, потому что здоровая нога его ходила ходуном. Он что-то говорил мне, по привычке слегка запрокидывая голову, но я не разбирала слов. Кажется, он рассказывал о разновидностях виски. Я протянула ему бутылку и достала рюмки. Пол вдруг замолчал и, наполнив их, вопросительно посмотрел на меня снизу. Потом решительно сказал:
— Я хочу встать.
Я протянула руку, но Пол упрямо мотнул головой и поднялся сам. Он был ненамного выше меня, но настолько крупнее, что я чувствовала себя Дюймовочкой.