Гробница императора
Шрифт:
– Ваше революционное открытие жизненно необходимо для успеха его плана.
– Откуда вам известно о моем открытии?
– Потому что Карл Тан является братом «Ба».
Линь вспомнил перехваченный телефонный разговор Пау с Таном, свидетельствующий о расколе между ними.
– Вы мастерски лжете.
Пау пропустил оскорбление мимо ушей.
– Сам я состоял в братстве почти всю свою взрослую жизнь. Меня подвергли операции в возрасте двадцати восьми лет. К сорока я стал гегемоном. Но не сомневайтесь, я люблю Китай. Его древнюю культуру. Историческое наследие. Я сделал все, что в моих силах, чтобы сохранить
– Вы евнух, такой же лицемерный и лживый, как и все те, кто был до вас!
– Однако среди нас было много таких, кто прославился великими деяниями, кто с честью выполнял свой долг. Товарищ министр, история показывает, что таких было гораздо больше, чем других.
– А вы сам к каким принадлежите? – презрительно спросил Линь.
– Я не чудовище, – ответил Пау. – Я по своей воле возвратился домой.
Его слова не произвели на Линя никакого впечатления.
– И с какой же целью?
– Чтобы своими глазами увидеть, кто возглавит Китай.
– Похоже, это уже предрешено.
– Ваш цинизм вызывает сожаление. Я пытался предостеречь вас об этом еще в Бельгии.
– Где мой сын? – спросил Соколов. – Мне сказали, что он здесь.
Пау подал знак, и двое братьев, стоявших у него за спиной, расступились. Вперед шагнул еще один монах, держащий за руку маленького мальчика лет четырех-пяти, лицом и цветом волос напоминающего Соколова. Увидев отца, мальчишка бросился вперед. Они со слезами обнялись, и Соколов что-то торопливо заговорил по-русски.
– Вот видите, – сказал Пау. – С ним все в порядке. Все это время он находился здесь, и о нем заботились.
Соколов его не слушал, осыпая сына поцелуями. Линь, которому так и не довелось жениться, мог только гадать, какие мучения пришлось вытерпеть отцу.
– Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы собрать всех здесь, – продолжал Пау.
В это можно было легко поверить.
– И что это даст? – спросил Линь.
– Здесь решится судьба Китая, как это уже неоднократно происходило на протяжении столетий. Вот в чем неповторимость нашей культуры. Вот что отличает нас от всех остальных. Ни один император не правил, опираясь исключительно на свою родословную. Священной обязанностью императора было подавать моральный пример своему правительству и своим подданным. Если император погрязал в коррупции или проявлял себя некомпетентным, восстание считалось законным методом смены власти. Любой крестьянин, сумевший собрать войско, мог основать новую династию. И такое случалось не раз. Если же правление императора приносило процветание китайскому народу, тогда считалось, что он получил «благословение небес». Власть наследовали его дети по мужской линии, однако их также могли свергнуть, если они оказывались негодными правителями. Мало было сохранить благословение небес; его нужно было сперва заслужить.
– А как заслужила благословение небес коммунистическая партия?
– Да никак. Она его подделала. Однако со временем иллюзия стала слишком очевидной. Коммунисты боролись и со своими корнями в легизме, и с моралью конфуцианства. Простой народ уже давно решил, что они не вправе быть во власти.
– И вот вы теперь собрали войско, чтобы их свернуть?
– Не я, товарищ министр.
За окном послышался гул приближающегося вертолета.
– Это прилетел Тан, – сказал Пау. – Наконец-то.
Малоун
«Виктор, если тебе когда-нибудь надоест быть вольным стрелком и ты захочешь получить работу, дай мне знать».
Судя по всему, это предложение пришлось Виктору по душе.
Малоун был зол на Стефани за то, что та сказала ему не все, однако было отрадно сознавать, что Иван, судя по всему, и не догадывается о том, что Виктор работает на обе стороны.
Это послужит ублюдку хорошим уроком.
Улица потихоньку возвращалась в свое нормальное состояние. Местные жители расходились по своим делам.
– Как же больно! – пробормотал Малоун. – Давно он ушел?
Кассиопея присела на корточки рядом с ним.
– Почти час назад.
В голове у Коттона прояснилось, и хотя спина ныла, в остальном он был в полном порядке.
Малоун приподнялся на корточки.
– Виктор сказал выждать час, прежде чем следовать за ним.
Он сверкнул глазами.
– Больше он ничего не сказал?
– Извинился за удар исподтишка.
Коттон снова сверкнул глазами.
– И попросил верить ему.
– Ну да. Конечно.
– По-моему, он хочет нам помочь.
– Кассиопея, я не знаю, чего добивается этот человек. Мы знаем, что русские хотят заполучить Соколова обратно, но ты должна понимать, что при необходимости они его убьют, чтобы он не достался ни китайцам, ни американцам.
– Если Виктор на поводке у Стефани, она не захочет смерти Соколова.
– Не надо ее недооценивать. Да, Соколов нужен Стефани живым, но она также не хочет, чтобы он достался китайцам.
– Ты понимаешь, что Стефани, скорее всего, знала про то, что меня подвергают пыткам, – тихо произнесла Кассиопея. – Виктор работал на нее.
– Нет, она ничего не знала. О том, что Виктор тебя похитил, она узнала только тогда, когда он связался со мной. Это я рассказал ей про пытки.
В глазах Кассиопеи Малоун увидел отчаяние. Сам он испытывал то же самое чувство.
Кассиопея рассказала ему про пакистанских солдат, которые ждали в засаде в горах, вызванные Таном.
Малоун с трудом поднялся на ноги.
– Придется рискнуть. – Он оглянулся по сторонам. – Нам нужно найти тропу, ведущую в горы.
– С этим не возникнет никаких проблем.
– Так, дай-ка я сам догадаюсь. Виктор и это тебе сказал.
Глава 74
Карл Тан вышел во внутренний двор. Между каменными плитами росли вечнозеленые растения, посаженные в эпоху Мин. Огромные ворота, сдвинуть которые, как всегда казалось Тану, способны только гиганты, распахнуты настежь. Их створки покрыты резными узорами, повествующими о мужестве и выносливости. Каменные плиты под ногами были уложены столетия назад; на многих из них высечены стихи, по которым и получило свое название покрытое изразцом сооружение посреди двора: хуан йон тин, «беседка, окруженная песнями». По рукотворному руслу струился ручеек, через который были переброшены несколько горбатых деревянных мостиков.