Гром и Молния
Шрифт:
Когда раненые прошли и вновь стало тихо, Федосееву не пришлось упрашивать лейтенанта дочитать стихи. Видимо, автору не терпелось самому проверить строчки на слух:
Когда нам ужин привезли, Взял ложку из-за голенища, Стал есть и ел не посолив,— Без соли солона та пища.— Над концом надо еще поработать, — сказал лейтенант озабоченно и застегнул планшет.
4
Федосеев появился на батарее
Теперь наши пушки уже не могли дотянуться до фашистов. Телефонисту не трудно было догадаться — не сегодня-завтра батарея снимется и ее перебросят на другой участок.
По возвращении Федосеев не мог отлучиться от телефона и лишь поглядывал издали на знакомый дом. Дом стоял незрячий, с фанерными бельмами на окнах, и потому выглядел нежилым. Но вот он, дымок, подымается над прохудившейся трубой! Значит, Пал Палыч все-таки склеил глиной потревоженные, разъединенные кирпичи.
Федосеев издали ощущал тепло, идущее от плиты, ему виделась негаснущая лампочка над столом, слышалось, как потрескивает и шепелявит в углу комнаты черная радиотарелка, которую Пал Палыч не позволяет выключать.
Федосеев отчетливо представлял себе обстановку, утварь дома. Он умел вызвать в своем воображении внешность родителей Груни. И только ее лицо оставалось расплывчатым, неуловимым. Светлые прямые волосы, чуть выдающиеся скулы и чуть раскосые глаза делали ее похожей на миловидную крашеную татарочку.
Он спросил про обитателей дома у Нечипайло, но тот отмахнулся от вопроса, плутовски подмигнул и показал рукой в противоположную сторону, на дом с зелеными ставнями, куда теперь ходит ночевать. Еще после первых залпов батареи он высмотрел, что в доме на дальнем краю оврага стекла уцелели, видимо ставни помогли, и отправился туда на «рекогносцировку».
Федосеев не дослушал Нечипайло, отчужденно передернул плечами, круто от него отвернулся и зашагал к знакомому дому.
Хозяева не очень удивились его приходу, но предупредили — шинель не снимать, из окон чертовски дует.
Он подменил Пал Палыча у плиты и долго сидел в одиночестве, подкладывал по полену, по два: пусть Груня согреется, когда придет.
Вернулась Груня поздним вечером. Они сидели вдвоем у плиты, и казалось, двум этим истопникам не хватит длинной декабрьской ночи, чтобы переговорить обо всем, отчаянно важном для них обоих.
Он рассказывал ей о своем Соликамске, о старых солеварнях, просоленных настолько, что бревна только чернеют, а не гниют. Признался, что лениво учился в педагогическом техникуме, недоучился и поступил на рудник электриком. Что больше всего привлекает в звании «дежурный электрик»? Приходится принимать быстрые решения и притом самостоятельно. В аварийных случаях тем более нужна расторопность, уверенность в себе.
— А на фронт попал и потерял эту самую уверенность. Может, на руднике ее оставил, а может, в запасном полку забыл, вот ведь беда какая… — Он пожал плечами, внимательно поглядел на свои сильные руки и надолго задумался; Груня не мешала ему молчать, она понимала, что внезапное признание не из легких. — Только на этой неделе немного ума набрался…
— Что-то я не заметила, — поддела Груня с коротким смешком.
Но тут же посерьезнела, перешла на доверительный шепот и, оглядываясь на перегородку, за которой спали
Федосеев был счастлив сидеть рядом с Груней, болтать о всякой всячине, жить в ее присутствии. Оба чувствовали себя столь близкими, что обоюдно угадывали мысли и чувства, хотя, в сущности, очень мало знали друг о друге. Может, потому каждый так охотно рассказывал о себе, чтобы другому не приходилось выспрашивать, как это делают малознакомые.
5
Лейтенант Воейков доложил замполиту дивизиона о замышляемой экскурсии по Москве.
— Но только за счет положенного отдыха, — сказал замполит строго. — И разработайте эту московскую операцию во всех деталях.
При этом замполит так посмотрел на лейтенанта Воейкова, будто тот был виноват — до сих пор не выполнил приказа совершить экскурсию.
Лейтенанту с группой бойцов, увольняемых в город, надлежит ждать после экскурсии в восемнадцать ноль-ноль у станции метро «Смоленская», по правой стороне Садового кольца, если двигаться к Бородинскому мосту; надлежит стоять на тротуаре и приглядываться-прислушиваться к тягачам, которые прогромыхают мимо.
Лейтенант уже знал, что в двадцать ноль-ноль в условленном месте, где-то на развилке Можайского и Рублевского шоссе, будет ждать «маяк», он вручит командиру дивизиона секретный пакет с указанием их дислокации.
Утром Федосеев зашел в знакомый дом попрощаться, но застал только встревоженную Анастасию Васильевну.
— Аграфена опять убежала в военкомат…
— Не сказала, когда придет?
— Да она, наверно, и сама не знает. Бегает натощак. И спала сегодня на одном ребре. На стуле притулилась у плиты…
Федосеев ушел в последнюю минуту — недолго и отстать от экскурсии. Сбежав со скрипучего крыльца, он обеспокоенно взглянул на полукруглый номерной знак, прибитый возле крыльца, — Верхние Лихоборы, № 20…
С аккуратностью и точностью артиллерийского разведчика рассчитал время лейтенант. С места пушки снимутся через полтора часа. Пока погрузят полтора боекомплекта, пока заправятся горючим. Нужно пробраться переулками на Дмитровское шоссе, прямым ходом туда из овражка не выехать. Выехать к Савеловскому вокзалу. Проехать из конца в конец всю Каляевскую улицу. Свернуть вправо на Садовое кольцо. Миновать площадь Маяковского, площадь Восстания. Со Смоленской площади свернуть направо на Бородинский мост и дальше — на Можайское шоссе. Лейтенант принял в расчет скорость движения всей колонны, хотя и не верил в то, что «маяки», высланные вперед на перекрестки, смогут обеспечить «зеленую улицу». На квадрате карты, куда теперь попала Москва, лейтенант вычислил и длину маршрута, ожидающего их батарею. Оставалось составить график всей экскурсии по минутам.
Больше всех предстоящим увольнением в город заинтересовался Нечипайло:
— Такой случай пропускать никак нельзя… Вот война кончится, а меня, может, и в Москву не впустят…
Он говорил с неожиданной для него искренностью, в глазах была грусть. Большие глаза Нечипайло, казалось, случайно попали на рябоватое, некрасивое лицо, осветив его теплым голубым светом.
Выглядели экскурсанты необычно. У всех при себе карабины, подсумки, «сидоры» за плечами. Их даже заставили надеть противогазы, чтобы комендантский патруль не придирался.