Гроссмейстерский балл
Шрифт:
— Я не могу, Левушка. Извини. Как-нибудь в следующий раз. Хорошо?
В голосе Нины было искреннее сожаление. Она искоса посмотрела на Левку. Снизу вверх. «Значит, мне показалось, что она обижена», — подумал Левка.
Нина встала, отошла к шкафу, достала какую-то сборку, вернулась к столу и принялась внимательно рассматривать узел, сверяя с картой напряжений. Сидеть верхом на стуле было неудобно. Левка поднялся. «Она не обиделась. Она просто меня не замечает. Вообще не замечает». Справившись с этой мыслью, он произнес:
— А Филипп был
Нина захлопнула сборку и подняла глаза, выжидательно глядя на Левку.
— Его попросили подождать. Сидит и ждет. С рыжей кошкой на коленях.
…Измученный Левкиными «опытами», отдел восстанавливал свою форму. Шелест листов, стремительное шуршание карандашей, скрип кульманов, приглушенные разговоры:
— Этого редуктора нет в контрольных чертежах. Что, я его изобретать должен?
— Безобразие. Будто мы виноваты, что паспортные данные не соответствуют номиналу. Пусть проверяют…
— Ти-та-ра… Ти-та-та… Бум, та-ра-ра…
— …Нет, вы знаете, я положила чуточку перца. Совершенно другой вкус. Да, да, болгарский перец.
В отдел вошел Трофимов. Заметив Трофимова, несколько человек поднялись со своих мест и, захватив какие-то бумаги, направились к двери в тонкой фанерной перегородке. У них были вопросы, им было что-то неясно.
— Позже, позже… Я сейчас занят, — остановил их главный конструктор. Он подошел к кульману, за которым стоял Маркелов, и что-то сказал. Маркелов отложил угольник, взял из шкафа альбом чертежей и направился к фанерному кабинету вслед за Трофимовым. В углу альбома было написано: «ПОА, сборка вторая».
В дверях Трофимов остановился и проговорил:
— Гликман, найдите в ОТК контрольного мастера Круглого… Помогите ему. Надо кое-что привезти на завод.
Левка оставил работу. На лестничной площадке было пустынно. Конец месяца. Все в цехах. Аврал!
По коридору шли двое. Одного из них Левка знал — это главный технолог Лузгин.
— Дожили. Является мальчишка после института и подкладывает мину под квартальный план, — говорил Лузгин своему спутнику.
— Чего доброго, и взорвет, — ответил тот Лузгину.
— Трофимов виноват. Пораспустил отдел, и все ему с рук, — не унимался Лузгин.
— Покойного директора бы сюда. В этих вопросах он был дока. Ювелир, — вздохнул спутник Лузгина. — А этот, видать, из трусливых.
— Ничего, расхрабрится. Погоди, завалим пару месяцев — найдет выход, — проворчал Лузгин.
Прошли!
Со двора донесся хриплый крик:
— Николаев! Слышь! Выгружай ПОА и тащи в подвал. Все три штуки…
Левка выглянул в окно. Николаев, здоровенный детина, влез на загруженную приборами складскую машину и рассматривал бирки.
Левка нашел Филиппа у дверей лаборатории ОТК. Филипп стоял на лестнице. Ступенькой ниже в безмятежной расслабленной позе — Стас. Видимо, то, что говорил Филипп, доставляло Стасу огромное блаженство.
— Тут, значит, — продолжал Филипп, скользнув взглядом по любопытной Левкиной физиономии, — директор спрашивает Лузгина: —
— Директор — молоток! — восхищенно сказал Стас.
— Ну, а дальше?! — Левка сгорал от любопытства.
— Дальше директор говорит: «Если завод готов выпустить бракованный прибор из-за недостатков, допущенных посторонней организацией, то со своими грехами и тем более выпустит. В этом вся беда!.. Почему же так, товарищи?» «Эх, — подумал я, — умный ты мужик, а не понимаешь — за квартальное выполнение премия полагается, чудак».
— Филипп, ты Вольтер! — иронически заметил Стас. — Основное тебе ясно! Посмотрим, какой тактики ты будешь придерживаться. Тоже станешь химичить…
— Почему? — усмехнулся Филипп.
— Так легче. Меньше волокиты и больше уважения, как к человеку, у которого все в порядке. И, главное, — выгодно.
— Но директор ведь не химичит…
— Поживем — увидим.
— Ты циник!
— Я практик!
— Почему ж ты с таким вниманием меня слушал, если все заранее знаешь? — Филипп стукнул кулаком по перилам и посмотрел на Стаса.
— Не знаю. Захотелось порядочного… Надоела вся эта свистопляска, — улыбнулся Стас, серьезно глядя на кулак Филиппа.
Из лаборатории вышел Терновский. Заметив среди парней Филиппа, он остановился. Секунду хмуро пристреливался «двустволкой» и расплылся в широкой улыбке.
— Жаль, я не мог прийти к директору. А ты молодец, Филипп Матвеевич! Правильно! Так с ними и надо. А то пораспустили, понимаешь, цеха. Работать не хотят. Мой приказ — ПОА не принимать, понял? До особых письменных указаний директора, понял? Да, директор просил отпустить тебя в ОКБ за изотопом. Езжай! Действуй! Привози!
Терновский отошел. Скрипнули ступеньки.
Филипп в недоумении смотрел то на Стаса, то на Левку. Стас хохотал, засунув руки в карманы брюк.
— Цирк! Ну и старик! Видно, допер потом! Специально выжидал! Теперь знает точку зрения директора. А то, не дай бог, решил бы вразрез… Амеба! Проклятое наследие.
— Почему ж он сразу не послал меня к директору? Сам! И даже грозил…
— Вопросики… Нет, ты не Вольтер! К чему Терновскому вся эта суматоха?!
Филипп и Левка приехали в ОКБ. Пропуск был спущен только на имя инженера Круглого Ф. М. Инженер Гликман Л. Б. остался с носом. Он сидел в тесной проходной и проклинал забывчивость секретарши. Вскоре Левка притих. Вероятно, подействовал плакат: «Если дома тебя нет — для кого горит твой свет?» На плакате — квартира под огромным замком, вся в электрической иллюминации, и фигура съемщика, гуляющего с собакой. Почему-то под пальмой. Съемщик был рыжий и напоминал Женьку Маркелова…