Гроза 1940
Шрифт:
Павел рывком сдёрнул винтовку с бруствера неглубокого окопа, пополз вниз на дно небольшого оврага, вблизи которого они с Панкратовым оборудовали себе позицию. Тот уже был там, упаковывал в вещмешок своё оборудование и боезапас. Схватив винтовку за ручку для переноски, Павел устремился по оврагу в сторону, вслед ему спешил Панкратов. Пришло время менять позицию. Глупо гибнуть под осколками, тем более, что все цели, намеченные для этой позиции, уже поражены. Короткая пробежка по оврагу, затем, прикрываясь кустарником, ещё несколько сотен метров по кромке леса, и вот они уже на запасной позиции. Небольшой холмик с отрытым окопом для стрельбы лёжа. Такой же окоп в паре метров для корректировщика. Павел упал на дно окопа, пристроил винтовку, опрокинулся на спину и постарался расслабиться
Павел взял бинокль и провёл им вдоль аэродрома. Горел весёлым пламенем штабной домик, из развороченной будки радиостанции свисало чьё–то тело. По лётному полю были разбросаны тела немецких солдат и офицеров, попавших под огонь снайпера и пулемётчика группы прикрытия. Гремели взрывы гранат. Это штурмовая группа добивала остатки тех, кто ещё не окончательно потерял присутствия духа и пытался сопротивляться. Павел довольно хмыкнул, чтобы охарактеризовать увиденное больше всего подошли бы слова, «"как Мамай прошёл"».
Он перевёл бинокль на небо. А вверху шёл бой. Большая группа туполобых «"ишаков"» вертела воздушную карусель, наседая на бомберы и пикировщики люфтваффе. Немцы, понёсшие потери от первого неожиданного удара, пытались перестроиться, маневрировали. Но, судя по всему, управление было уже потеряно, каждый стремился спастись согласно своему разумению. Большинство рвануло вверх набирая высоту, некоторые поспешили уйти на малой высоте, прикрываясь неровностями местности. Самые отчаянные пошли на посадку в неизвестность, в полыхающий внизу пожар. Первая «"штука"» уже заканчивала пробежку, стараясь обойти полыхающий бензовоз. Вот она остановилась, лётчик откинул фонарь, приподнялся и безжизненно повис, перевалившись через борт. Та же участь постигла и бортстрелка.
«"Молодец Селиванов"», – отметил чёткие действия снайперов обычного калибра Павел. Но пришло время и ему поработать. Панкратов торопливо выкрикивал ему необходимые поправки. Павел механически подкрутил целик боковых поправок, осмотрел казённик, вогнал в него бронебойнозажигательный патрон и закрыл затвор. Успокоил всё ещё учащённое дыхание и плавно потянул за спусковой крючок.
Ему показалось как он видит бегущую по корпусу бомбы, выбранной им в качестве мишени, змеистую трещину, разламывающую полутонку огненной вспышкой. Взрыв взметнул сложенные пирамидой бомбы, которые начали рваться уже в воздухе. Если ад, обещанный попами, существует, то он наверняка не отличается от того, что творилось в этой части аэродрома. Взрывом разметало догорающие бензовозы. Сложило бесформенной грудой металла две «"штуки"» и бомбер, на свою беду севшие как раз вовремя, чтобы попасть под взрыв. Снесло взрывной волной крышу вовсю полыхавшего штаба. Сдетонировали лежащие неподалёку сотки и более мелкие бомбы. Тучи пыли поднятые многочисленными взрывами окончательно закрыли дальнюю границу лётного поля.
Павел запоздало подумал о своих бойцах. Не попали ли под взрыв, хоть и отдал он строжайший приказ не подходить к бомбам близко, после того как определил их в возможные цели. Но могли увлечься и оказаться ближе чем следовало.
А в небе хоровод охотящихся друг за другом самолётов разделился на несколько групп. Вспыхивали от попаданий в разных сторонах этой чёртовой карусели и, отчаянно дымя, пытались выйти из боя машины тех, кому не повезло. Висело в воздухе несколько парашютов. Всё ещё пытались садиться самые смелые, или же наоборот самые трусливые, кто его разберёт, как правильно вести себя в данной ситуации. Снижаясь они скрывались за поднятым облаком пыли. Учитывая длину взлётной полосы, был у них вполне реальный шанс спастись, остановив машины не доезжая рвущиеся в данный момент бомбы. И они пытались его использовать.
Но вот из–за близкого горизонта показались новые участники драмы. Группа Илов, мгновенно сориентировавшись в обстановке и почти не перестраиваясь, немедленно начала штурмовку аэродрома. Вспыхнула в воздухе, попавшая под огонь штурмовиков, пара
Павел отложил бинокль. Ну что же, им здесь больше делать нечего. К использованию по прямому назначению аэродром более не пригоден.
– Собирайся, Андрюха, пора уходить, тут делать больше нечего. – Повернулся он к Панкратову. Тот кивнул, собрал свои вещи и протянул Павлу ракетницу.
Зелёная ракета взвилась над разгромленным аэродромом, сигнализируя о начале отхода.
К месту сбора вышли все. Было двое легко раненых, но настолько легко, что можно было данные ранения не считать. Командиры штурмовой и группы прикрытия доложили Павлу как старшему о своих действиях. Сделанное просто впечатляло. Даже если немцам удастся подвести горючее и бомбы, обслуживать аэродром просто некому. Весь штаб уничтожен первыми связками гранат. Перебита обслуга обеих радиостанций, а сами машины сожжены. Пулемётный расчёт группы прикрытия расстрелял почти всю аэродромную обслугу. Взорвавшиеся после выстрела Павла бомбы разметали большую часть служебных построек. Уцелеть удалось только зенитным расчётам, позиции которых находились далеко от места боя.
Самые горячие головы предлагали вернуться обратно и завершить работу, добив тех кто ещё жив. Но Павел быстро охладил их. Внезапности, так помогнувшей им, больше не будет. Оправившись от первого испуга солдаты вермахта станут злее и упорнее. Несомненно оставшиеся в живых офицеры уже поняли, что подверглись нападению небольшой диверсионной группы и сумели сделать из этого выводы, и отдать соответствующие команды. И самое главное – приказа на это не было!
Павел даже сам себе удивился, когда сказал это. Душа его не меньше чем у подчинённых рвалась довершить начатое дело, но холодный рассудок опять настойчиво бубнил, что он теперь не просто «"Пашка счастливчик"», как звали его на той, первой, войне, а командир группы. И думать нужно прежде всего о задании, а не о том, как свою лихость проявить.
Уловив вдруг наступившую тишину, Павел начал отдавать приказы. Снайперов и двух раненых, несмотря на их протесты, он расположил вдоль опушки леса, наблюдать за аэродромом и проходящей вдоль опушки дорогой. Себе выбрал позицию на самом возвышенном месте, позволявшем контролировать большую часть округи. Оставшихся четырёх человек отправил проверить ту часть леса, куда по его наблюдениям спускались парашюты сбитых лётчиков. Наверняка, среди них были и свои.
Следующие два часа на разгромленном аэродроме оставшиеся в живых офицеры и солдаты были заняты тушением пожаров и оказанием помощи раненым. Павел в свой мощный десятикратный прицел видел как ошеломлённые лётчики немногих удачно приземлившихся самолётов осматривали разгром, царивший на аэродроме. Как из окружающего леса выходят те, кто выбросился с парашютом во время боя. Страх и уныние были на тех лицах, выражение которых можно было разобрать на таком расстоянии.
Павел усмехнулся. Да, за несколько часов перейти из победителей в побеждённые. Тут нужны железные нервы, или опыт нахождения в такой ситуации. Недаром говорится, что за одного битого двух небитых дают. Сам Павел в роли битого побывал, и не один раз. А вот асам люфтваффе пока не приходилось. Сюда бы несколько штурмовиков проутюжить пока ещё живые остатки, и на доблестных лётчиках Германии можно ставить жирный крест.
Возник было соблазн подстрелить парочку из них, благо расстояние и возможности «"Гюрзы"» это позволяли, но опять трезвый командирский расчёт отмёл эту мальчишескую выходку. Тратить боеприпасы понапрасну не стоило. Новой паники от пары попаданий не возникнет, а вот выдать удачную позицию можно запросто. А предчувствие говорило ему, что повоевать, и именно с этой позиции, им ещё придется.