Гроза 1940
Шрифт:
А задача была предельно проста. Выдвинуться в глубокий тыл противника для совершения диверсионных действий на его коммуникациях.
Взводу дали время на подготовку и отдых. К вечеру основные сборы закончились. Собрано и проверено, и перепроверено капитаном Синельниковым, всё, что нужно было взять с собой. Трижды придирчиво взвешен и перетряхнут весь груз, безжалостно отброшено всё, без чего можно обойтись. Только боеприпасы с каждым разом всё прибавлялись. Исключение составляли лишь бойцы вооружённые, добытыми неведомыми для всего взвода путями, немецкими автоматами MP40, пулемётами MG34, да снайперскими карабинами германского производства, боеприпасы к которым была возможность добыть в тылу противника. Но они составляли только четверть состава взвода.
Пришлось решать эту проблему и Павлу. Как ни крути, дополнительного боезапаса необходимо было взять не меньше полновесного цинка. Перегруженные
А затем была быстрая погрузка в вагоны проходящего в Германию, а вернее бывшую Польшу, поезда на тихом и сонном полустанке, где только ленивые вороны перелетали с одного дерева на другое, да пьяные железнодорожники, пившие наверняка на счёт всесильного НКВД, что–то обсуждали с другой стороны вагона. Скорее всего, кроме водки было им передано и некое предупреждение, ибо никому из них за время стоянки не пришло в голову посмотреть на другую сторону. И только после того как поезд тронулся, вдогонку составу было брошено: «"Удачи вам, мужики!"»
Долгое движение к месту высадки, так как сажали их в поезд за две сотни километров до границы, завершилось удачной выброской диверсионной группы, которая сейчас и решала в какую сторону продолжать движение.
Капитан Синельников мог гордиться тем, насколько незаметно удалось высадить его взвод. Конечно большую роль сыграли польские машинисты, сумевшие организовать незаметную по времени остановку посреди перегона, но и его бойцы, добавившие снотворное в бачок с питьевой водой немецкой охраны, могли гордиться своей работой. Бойцы группы десантирования, в обязанности которых также входило нейтрализовать охрану, если она будет, зафиксировали удивительно громкий храп, доносящийся из вагона охраны. Ну а дальше оставалось только вводить в действие заранее разработанный план.
А, согласно этому плану, задачей снайперской группы старшины Чеканова Павла и шести бойцов сопровождения, включая третьего номера ефрейтора Долгих, была нейтрализация аэродрома, самолёты которого сейчас назойливо жужжали в воздухе.
Недолгий отдых закончился короткой командой командира взвода, определившего по часам, а может получившего по рации, время начала операции. Колонна бойцов взвода быстро разделилась на три группы по назначенным целям.
Первой ушла группа, задачей которой были диверсии на железной дороге, им предстояло выдвинуться к ближайшему мосту и взорвать его, а дальше действовать по обстановке.
Вторая группа, возглавляемая самими капитаном, должна была организовать засады на шоссе. Вместе с ними уходила одна из групп обычного калибра и вторая снайперская группа большого калибра. Её задачей было не выцеливать противника за многие сотни метров, а используя бронебойнозажигательные патроны, вывести из строя как можно больше техники противника. Вот и пригодилось близкое родство с бронебойкой. Если за полтора километра «"Гюрза"» прошибала человека насквозь, отбрасывая изломанные пулей остатки на несколько метров, то на расстоянии в триста метров она спокойно пробивала броню в тридцать миллиметров. Что было вполне достаточно, чтобы вывести из строя все немецкие бронетранспортёры и большинство панцеров вермахта.
Последней должна была уходить группа самого Павла. Благо выдвигаться к цели им нужно было всего лишь несколько сотен метров. В последний момент капитан Синельников всё же решил передать вторую снайперскую группу обычного калибра в подчинение Павлу.
– Смотри старшина, не подведи меня. Почти треть взвода тебе отдаю и половину снайперов. – Напутствовал его на прощание командир взвода.
– Сделаем всё, что сможем, товарищ капитан. – Поспешил отрапортовать Павел.
Капитан, не любивший длинных речей и старавшийся обойтись наименьшим количеством слов, по крайней мере в общении с подчинёнными, пожал ему на прощание руку и вскоре растворился вместе с бойцами в редком подлеске.
Павел собрал выделенных ему бойцов под «"своим"» дубом. Было немного боязно. Впервые ему доверили самостоятельное руководство в бою. Конечно, за эти месяцы подготовки приходилось ему командовать и взводом и ротой, старшиной которой он был. Но это была учебная рота, в которой ошибки командира не означали гибель его подчинённых и невыполнение боевого задания. Старательно сохраняя спокойствие и подсознательно копируя поведение капитана, Павел поставил задачу своим бойцам, выделил группы разведки и прикрытия и дал команду на выдвижение.
Притаившись в довольно густом кустарнике метрах в шестистах от командного пункта аэродрома, расположенного в небольшом домике на окраине лётного поля, окруженного со всех сторон лесом, Павел вместе с Панкратовым наблюдал расположение целей. То что он увидел, вызвало у него крайнее удивление и сомнение в правдивости рассказов о немецком порядке, услышанных им при подготовке. Расслабленность и благодушие царили на всем пространстве аэродрома. Часовые вместо исправного несения службы, которое заключалось в наблюдении за окрестностями, сойдясь вместе на границах постов, что–то эмоционально и весело обсуждали и не обращали никакого внимания на лежащий неподалёку лес. Большинство, не особенно скрываясь, курило, а некоторые даже пили из фляг, и явно не воду. Не отставали от своих подчинённых и офицеры, отличаясь от них только качеством потребляемого спиртного. Даже неискушённому Павлу было понятно, что в бутылке, которые передавали друг другу офицеры, стоящие вблизи командного пункта, содержался коньяк. Правда, при виде старшего офицера, проходящего мимо, они торопливо приняли стойку «"смирно"» и спрятали бутылку за спину. Но тот только махнул рукой на эти попытки соблюдения субординации и заспешил далее.
Впрочем надо признать, что никому из них не пришло в голову уйти со своего поста, что несомненно попытались бы сделать их русские коллеги в аналогичном состоянии. Именно поэтому из всего состава взвода капитана Синельникова коньяк во фляжках был только у двух санитаров. Все остальные, несмотря на звания и должности, наливали в них только воду.
Ещё одним оправданием их поведения было то, что немцы праздновали будущую победу. Не вызывало никакого сомнения, что компания началась так же удачно, как в Польше или Франции. Ушедшие на русскую сторону экипажи самолётов сообщали только об успешном продвижении, правда в последние полчаса, а может и больше, громкая трансляция почему–то отключена, хотя за время победоносного шествия по Европе она уже превратилась в неотъемлемый атрибут боевых действий эскадры. Впрочем, подобные мелочи не могли поколебать железной уверенности офицеров и солдат Германии в скорой и окончательной победе. Большинство из них уже планировало где они проведут вполне заслуженный отпуск после взятия Москвы. Споры были только о том, когда это произойдёт. Оптимисты, а их было намного больше, утверждали, что к концу июля, ну в крайнем случае августа, всё должно закончиться торжественным маршем по Москве. Редкие пессимисты, зануды и нытики, ворчали что раньше октября к намеченному рубежу по Волге не добраться. Их беззлобно высмеивали, напоминая аналогичные разговоры перед вторжением в Польшу и Францию, но даже пессимисты, боявшиеся англичан и французов перед прежними компаниями и убедившиеся в превосходстве вермахта над ними после начала войны, ни в грош не ставили лапотную армия большевиков. Сомнения у них возникали только в надёжности техники, которой предстояло пройти и пролететь несколько тысяч километров до окончательной победы.
Самые преданные фюреру и рейху уже писали рапорты с просьбой предоставить им за боевые заслуги имение, желательно на юге Украины. Хотя и ходили слухи, что эти земли фюрер пообещал своему верному союзнику Антонеску, но, в конце концов, кто собирается выполнять обещания, данные этим «"кукурузникам"». Пессимисты могли бы напомнить, что дать всем истинным арийцам по участку земли, причём уже с послушными и работящими рабами, фюрер обещал ещё в Польше, но что поделаешь, если Польша оказалась слишком мала, чтобы удовлетворить всех желающих. К тому же коварные большевики нагло отхватили почти половину Польши у победившей Германии, объясняя это тем, что на этих землях живут родственные им народы. Если бы рейх хотел объяснить свои завоевания подобным образом, доктор Геббельс сумел бы доказать самое ближайшее родство немцев со всей Европой и половиной Азии, зря что ли немецкие археологи так старательно исследовали весь доступный им мир. Он бы не постеснялся занести в предки и всех беззаботно бегающих по пальмам обезьян, если бы это помогло покорить Африку. И даже в Антарктиде обязательно бы нашлась пара мест, где в незапамятные места высаживались викинги, являющиеся самыми прямыми родственниками германцев, хоть их упрямых потомков и приходится вразумлять силой оружия. Ну что же, пришло время вразумить и обнаглевших жидобольшевистских комиссаров, пусть почувствуют безжалостную силу рейха, а поняв, что их ожидает окончательный и полный разгром, пусть бегут в далёкие северные дали, где только белые медведи смогут выслушивать их пропаганду.