Гроза 3
Шрифт:
Ковалeв повернул к Чеканову циферблат своих часов, демонстрируя часовую стрелку добравшуюся до цифры одиннадцать. Два часа уже просидели. Пора и честь знать. Отделение снайперов, наверняка, уже прикончило остатки сухпая, не дождавшись обещанной картошки. Пашка кинул взгляд на собственные часы, бывшие предметом вожделения для всех интендантов, встреченных им за эти полгода. Снятые с какого-то немецкого полковника после боя за наревский мост, эти часы оказались очень редкими и дорогими. Настолько дорогими, что впору генералам носить, а не какому-то младшему лейтенанту, пусть и добывшему их в честном бою. Но
Часы подтверждали намeк Ковалeва. Пора уже покинуть столь негостеприимно встретившую их комендатуру. Пашка поднялся со своего места и направился к двери кабинета станционного коменданта, слегка приоткрыл еe и прислушался к разговору, пытаясь определить на какой стадии процесс обмывания встречи.
– А я думал ты, Витя, уже в генералах ходишь.
– Старший лейтенант Синельников обращался к коменданту станции.
– Не создан я для высоких должностей.
– Ответил тот.
– Больше думаю о том, как людей сберечь, а не как побыстрее приказ выполнить.
Забулькала разливаемая по стаканам жидкость, звякнули края сдвигаемых чарок и комендант продолжил.
– У тебя, Женя, намного больше шансов было на верха выбиться, а ты всe в старлеях ходишь.
– Меня, Витя, два раза в майоры производили и два раза расстреливали после этого.
– Невесело рассмеялся Синельников.
– Первый раз ещe в тридцать восьмом в Испании, когда я батальоном в интербригаде командовал. А второй раз в тридцать девятом на Халхин-Голе, у тебя на глазах. Третьего раза мне не пережить. Я уж лучше в старших лейтенантах похожу. Тем более, что и в старлеях уже третий раз. Вот третьего капитана к концу войны получу и можно после победы в запас. В какой-нибудь райцентр военкомом.
– А в Испании как уцелел?
– Проявил интерес комендант станции.
– Я тогда к троцкистам в плен угодил.
– Синельников немного промолчал и продолжил.
– Сдал меня кто-то из наших, причeм кто-то знавший меня лично до Испании. В штабе троцкистов точно знали, что я из НКВД. Приговорили к расстрелу. Но оказался там один человек, с которым в двадцатых в одной казарме спали, боками друг друга грели. Он меня из подвала выпустил, помог в расположение наших частей пробраться.
– Командир опять замолчал, вспоминая подробности того события.
– А дальше, как у нас водится. Вернулся из плена живым - значит предатель! Трибунала избежал, но звание долой.
Опять забулькала огненная жидкость.
– Да бог с ними, со званиями и орденами.
– Командир шумно выдохнул, приканчивая свою долю.
– Главное, как неблагонадeжного домой отправили. Я к тому времени наелся войны по «самое не хочу». Думал на родине прямой дорогой на лесоповал, а меня на очередную войну. Ну, а дальше ты сам знаешь.
Позади младшего лейтенанта Чеканова раздался обрадованный голос кого-то из женской части служащих комендатуры.
– Товарищи танкисты, тут про вас передают!
Пашка отпрянул от двери, повернулся к телефонистке, которая устанавливала в коридоре тарелку репродуктора.
Тот голосом Левитана сообщал. «... присвоить звание гвардейской Первой танковой армии генерал-лейтенанта Катукова,
– Поздравляю, товарищ майор!
– Обратился к майору Драгунскому младший лейтенант Чеканов.
– А что ж меня одного?
– Отреагировал танкист.
– Лейтенанта тоже поздравляй. Не меньше меня заслужил!
Пашка шагнул вперeд, но его опередили обрадованные девушки, повисли на шее у лейтенанта Банева и майора Драгунского, ничуть не смущаясь тем, что видят они их в первый раз в жизни. Пашка даже укол зависти почувствовал.
– Уже целым армиям «гвардию» присваивать стали.
– Констатировал появившийся за спиной своего подчинeнного старший лейтенант Синельников.
– Заслужили, вот и дают.
– Откликнулся на его замечание комендант станции.
– Не всe же лeтчикам гвардейскими значками хвастать. Другим тоже покрасоваться хочется.
– Хочешь быть красивым, поступай в гусары.
– Повторил небезызвестную мудрость Козьмы Пруткова старлей Синельников.
Пашка усмехнулся этому утверждению. Истины ради нужно сказать, что не только лeтчикам доставалась слава гвардейских знамeн, просто процент награждeнных там был намного выше других частей. Стали за прошедший год гвардейскими более двух десятков стрелковых дивизий, несколько кораблей Северного и Балтийского флотов, чуть ли не треть истребительных и штурмовых авиаполков. Были, конечно, среди удостоенных и артиллеристы с танкистами. Но ещe ни разу не награждали этим званием столь крупное воинское соединение. Если не считать кавалерийский корпус Белова, получивший это наименование ещe в конце прошлого года за глубокий рейд по тылам немецких войск в Силезии.
– А может быть, лейтенант, к нам во Вторую Гвардейскую танковую армию отправишься?
– Спросил у Володьки майор Драгунский.
– Буду перед командованием ходатайствовать, чтобы тебе не меньше роты под командование дали.
– Не могу, товарищ майор.
– Отнекивался лейтенант Банев.
– Дал обещание в свою бригаду вернуться.
– Понимаю.
– Согласился Драгунский.
– Но если к нам на Прибалтийский фронт попадeшь, заезжай в гости. Будем рады.
Майор отвлeкся от Володьки и повернулся к коменданту станции.
– Майор Драгунский.
– Отдал он честь коменданту.
– Следую из отпуска к месту прохождения службы. Мне необходимо попасть на эшелон, направляющийся на Прибалтийский фронт.
– Хорошо майор.
– Ответил на приветствие комендант.
– Найдeм тебе такой состав. Но движение раньше полуночи вряд ли возобновится. На дороге четыре диверсии сразу, причeм подорвано два моста.
Комендант обратил внимание на Володьку.
– А ты, лейтенант, чего хотел?
– Лейтенант Банев.
– Володька вытянулся и отдал честь.
– Направлен начальником эшелона узнать о причинах задержки и времени начала движения.