Гроза над Русью
Шрифт:
Лодейный мастер, он давно мечтал построить новую метательную машину. Никто его всерьез не слушал и не понимал. А сейчас Спирька был горд безмерно — подумать только, кто заинтересовался его детищем!
— Дак ить без трубы камень куда хошь полетит, а труба не даст. Куда его нацелишь, туда справа и летит точнехонько... Жалко, настоящую исделать не мог. Железа нетути — да и не мастак яз по железной части. Деревянную исделал и камень в четверть пуда на сто шагов забросил. А ежели середку железную сковать, тогда камень калить можно. Иль горшок с горючей смолой в трубу ставить да и метать далеконько на вражьи
Святослав задумчиво глядел вдаль. Цепким умом своим он давно ухватил главную суть механизма. Подивился про себя простоте его и отметил верность мысли простого мужика, ни разу не видавшего вблизи настоящей катапульты.
Спирька, поняв, что великий князь хоть и смотрит в сторону, а слушает внимательно, продолжил робко:
— Вот ежели бы замест мочалы конский волос для веревки к вороту добыть, дак стреломет куда как далече справу забросит...
— Пошто сразу не сказывал? — резко обернулся Святослав.
— Дак, ста, до тебя не долезешь. Ты ить вон кто — побледнел Спирька.
— Не к тебе речь. — Великий князь в упор смотрел на Улеба. — Воевода Вуефаст проведал о сей хитрой машине и мне сказал. А ты, князь, как воевода оборонный должон был давно сделать стреломет и доказать мне.
— Прости, других забот не исчислить.
— Воевода только тогда на месте, когда из забот неисчислимых умеет находить наипервейшие и тут же промыслить их к делу. — сухо заметил Святослав.
— Дак, ста, пресветлый князь наш батюшка Улеб... — попал голос Спирька, на мгновение осекся под горячим взором властителя Руси, но твердо закончил: — Две куны дал князь Улеб на обчее дело. Ежели бы не он, то машину бы яз не исделал! — Спирька считал справедливость превыше всего, и укор Святослава Улебу не принял. — Только вот бы железа малость... — добавил он просительно.
— Две куны? — фыркнул Святослав. — Как за Русь, так смерд голову свою несет на поле брани, а болярин — две куны.
Улеб покраснел и ничего не ответил.
— Пошли, Спирька Чудин, показывай свою чуду-юду, — засмеялся Святослав и зашагал из гридницы.
У каменного крыльца стояли кони для Святослава, Улеба и Спирьки. Сбруя и седла были простыми. Вес знали, что великий князь не любил украшений и сподвижники старались подражать ему.
Князья легко взлетели в седла, нетерпеливо поджидая, пока на коня взгромоздится Спирька — его, улыбаясь, подсаживали гриди. Святослав с места пустил коня крупной рысью.
Отряд из полутора десятков всадников проскакал через вечевую площадь к воротам на Зборичев взвоз. Встречные, завидев властелина, снимали шапки, низко кланялись. Некоторые показывали пальце м на Спирьку, дивились, посмеивались — экий куль рогожный в седле! А тот вцепился обеими руками в гриву коня, зажмурился, боясь валиться, и молил Велеса о помощи и спасении.
Спустились в Пасынчу Беседу, через нее проскочили в Подол, проехали мимо купеческих двухэтажных добротных построек, огражденных дубовыми тынами. Улочки же, где жил работный люд, были узкими и кривыми, дымные срубы и полуземлянки разбросаны кое-как. В пыли играли полунагие грязные ребятишки. Мычали коровы, блеяли овцы, лаяли тощие и облезлые дворняги. Люди посадские согнали скот в город сразу же, как услыхали
В обычное время здесь, на Подоле Киевском, стучали топоры, . визжали пилы — разрастался город. Лодейные мастера спускали в Почайну легкие, вместительные ладьи-однодеревки. Но сейчас все мужчины, за исключением дряхлых стариков и малолетних детей, были на крепостных стенах. Одетые в сарафаны женщины готовили варево прямо во дворах, другие с корзинами спешили к стенам. Ребятишки постарше кололи лучину для стрел, а бородатые старики едлинными седыми волосами, перетянутыми тесьмой, прилаживали наконечники и оперения к древкам.
Тревожная тень степной грозы витала здесь — во дворах идолы Перуна, Стрибога [66] , Дажбога [67] и Велеса были обмазаны жертвенной кровью, а в чашах перед ними лежали кусочки сырого мяса и жесткого ржаного хлеба.
Около одного из стариков Святослав придержал коня.
— Здрав буди, Окула.
— Живи сто лет, князь, — отвежил тот, пытаясь встать.
— Сиди! — поднял руку Святослав. — Пошто тут? Яз наказывал быть тебе в детинце у гридей. Ай чего не по нутру?
66
Стрибог — бог ветра и бурь в мифологии древних руссов и славян.
67
Дажбог Царь-С'олнце, сын бога огня Сварога в мифотворчестве древних славян и руссов: хранитель законов, установленных Богом-Отцом для людей.
— Благодарствую, князь, все ладно. Да только дочка тут мается. Семеюшко-то ее олонесь печенег срубил в дозоре. Вдовая она и детишек четверо. Кто кормить станет? Вот и подсобляю.
Святослав нахмурился. Слава старого Окулы летала высоко. Он был первым поединщиком во многих битвах с врагами Руси, ходил в походы еще с Олегом. Состарился в седле. И все-таки три года назад не удержался от поединка с печенегом, когда степная орда набежала на Киев. Печенега Окула повалил, но и сам получил тяжкую рану в ногу, которую лекари-ведуны потом отняли.
Старый воин имел три золотые гривны на шею за боевую доблесть — а этим далеко не каждый богатырь и даже воевода мог похвастаться. Святослав знал, что даже в самое трудное для себя время старик отказывался продать боевое золото или обменять его на снедь. Поэтому и распорядился великий князь содержать старого воина в детинце, кормить и поить в своей гриднице до смерти. Иногда приходил послушать были о походах руссов на хазар, печенегов, латынян и греков, рассказывать которые Окула был великий мастер.
— Где же гривны твои? — спросил Святослав.
— Продал... Две отдал на оборону городища родного. Сам-то — теперь стоять за него не могу — ослаб да калечен. Дак замест меня злато мое ратное пущай разит ворога... А одну гривну персу за хлеб да соль променял — жить-то надо. Шесть душ нас теперича, а работника нетути. — Старик говорил, продолжая ладить наконечник к стреле. — Прости, князь, неколи мне. Тиун наказывал тысячу стрел к завтрему снарядить.
— Кто тиун-то?
— Лагун, Ядрея-воеводы...