Гроза над Русью
Шрифт:
Пубскарь походил на коршуна. Подвижная маленькая голова на кадыкастой шее, горбатый нос, немигающие навыкате глаза мутно-голубого цвета. Даже сердце иного храбреца вздрагивало, когда Пубскарь смотрел на него в упор. Высокий, сухой и сутулый, он шествовал неторопливо и важно, подергивая головой. На вид ему было лет пятьдесят. Носил он черный плащ до пят.
Приняв всех старшин гостьбы, Святослав пожелал посмотреть сторонников. В сопровождении воеводы Вуефаста, старого Волдуты, Пубскаря и десятка охранных гридей выехал он в крепость Язину на берегу реки Лыбеди, притока Днепра. Ободряя ратников, князь благодарил их за подмогу, обещал награду достойным. Отметил про себя, что дружина полоцких сторонников стала неподалеку от башенных ворот с подъемным мостом через речку. Усмехнулся в душе.
— За подвиг ратный — по гривне серебра! И слава! — подчеркнул князь. — Слава!
Сказав это, заметил, как некоторые из полочан отвели глаза. Потом доглядчики доложили, что Пубскарь за спиной князя строил своим угрожающие рожи и исподтишка показывал кулак.
Святослав не стал убирать злоумышленников с опасного участка. Относительно их были у него свои планы. Только выходя из ворот крепости, шепнул что-то Вуефасту, а тот утвердительно кивнул головой.
Глава четвертая
Враг у стен Киевских
Наступил вечер. Подул северный ветер, принеся с собой холод и Ьелкий дождь. Святослав все еще обходил укрепления на берегу Лыбеди. Отрок принес теплый, на меху, плащ, но великий князь с досадой отмахнулся. Вокруг горели костры, возле них хлопотали женщины. Вкусные запахи витали окрест. Сновали вездесущие мальчишки с растрепанными волосами.
— Батянька, батянька, а яз нонче пять дюжин стрел исделал.
— Молодца!
— Дай меч поточу, батянька.
— Порежешься ишшо.
— Не-е! Яз умею.
— Ну попытай, пострел.
Большинство ратников города были в холщовых рубахах, в полосатых портах и лаптях. Ни пронизывающий ветер, ни дождь особенно не досаждали им. Зимой на охоте или на валке леса стужа лютая, но холод бежит от работы. В тех же холщовых рубахах намашутся они опорами, аж пар столбом. А нынче теплынь, ветерок пустяковый, а Дождичек брызжет к доброму урожаю.
В сторонке от костров забавлялась группа парней. Одни боролись, другие состязались в метании пудовых камней, третьи стреля-и из луков в поставленное на попа бревнышко.
Простодушные и беззлобные русичи потешались над промахом товарища и награждали победителя такими ударами по спине, от которых и бык пошатнется.
На юге сверкали зарницы, пророкотал дальний гром. Все разом повернулись туда, взметнули ладони к небу:
— Перун, отец наш, помоги сынам своим в злой сече!
— Знамено доброе, — объясняли волхвы. — Перун мечет стрелы огненные во вражьей стороне.
Наступил час трапезы. Женщины разносили глиняные и деревянные плошки с горячим варевом. Подавали их с поклоном, строго соблюдая старшинство — сначала по чину, потом по возрасту.
Около ворот крепости Язины и по чину и по возрасту старше всех был старик Окула, приковылявший сюда с внуком Бушуйкой. Не стерпел старый витязь — манил его по-прежнему гул боевого стана. Окуле всюду почтительно кланялись, приглашали к котлу, готовые уступить самое почетное место.
Всем без исключения, даже князьям и воеводам, виделся Окула скорее древним чуром, чем живым человеком. Гнева его страшились, а улыбку принимали как весенний дар Дажбога. Шутка ли — за свою долгую боевую жизнь витязь повалил более полусотни поединщиков разных стран, названия которых сразу и не выговоришь.
Когда старый богатырь начинал рассказывать о походах и битвах, собиралась такая толпа народа, словно сзывали ее вечевые била для неотложных дел. Люди пересказывали услышанное с такими подробностями и преувеличениями, что быль превращалась в сказку и летала по всей Руси, разносимая словно ветром гуслярами — сказителями былин.
В боевом стане или гриднице Окула всегда приходил в сотню своего сына, погибшего еще при первом походе князя Игоря на Царьград, более двух десятков лет тому назад. Все завидовали этой сотне, но переманить старого витязя никому не удавалось, хотя в отряде том уже трижды сменились гриди — иные состарились, другие пали в битвах.
Ценя внимание легендарного поединщика, сотня эта бесстрашно бросалась в самую гущу сечи и почиталась лучшей во всей дружине великого князя Святослава. Так уж повелось, что принимали в нее только отборных воинов, обладавших огромной силой. И мечей у каждого было по два на брата, ибо витязи орудовали обеими руками одинаково ловко.
Вся сотня была конной, и в ней не признавали щитов, считая их помехой на поле брани. Дружинник по имени Тука был самым слабым в отряде — он мог метнуть полупудовый камень всего лишь на два с половиной десятка шагов и очень болезненно переживал свое малосилие. Зато Тука был, как никто другой, остер на язык и обидным словом доводил врага до неистовства... Гриди этой сотни, как все очень сильные люди, в мирной жизни отличались простодушием, в битвах же были яростны и беспощадны.
Поэтому когда враг видел мчащегося на него колосса со сверкающими мечами в обеих руках, то стремился увильнуть в сторону или спрыгнуть наземь. Неосторожные обычно рассекались пополам. Именно в этой сотне оспаривалось право на поединки с лучшими вражескими нахвальщиками...
Когда подошел Окула, витязи встали. Сотский Святич почтительно взял старого богатыря под локоть и усадил на почетное место. Пришли отроки, принесли снедь с великокняжеского стола — горячий мясной бульон, ковриги хлеба, куски тушеного мяса, бочонок хмельного меда.
В городе и гриднице Святослав для дружины своей не жалел ничего, баловал гридей самым лучшим. В походе же князь довольствовался кониной или звериной, испеченной на углях, — ибо обозов с собой не водил. И дружина его трапезничала так же скромно.
Некоторое время все ели молча. Но после двух братин хмельного меда настало время рассказам, былинам, песням.
Гроза над Русью! Злой ворог занес меч, и уже завтра кто-то закроет очи в предсмертной тоске. А сегодня все веселы, смеются шуткам, черпают из бочонков мед и брагу. Им ли, людям ратным, горевать заранее, когда опасность и сама смерть всю жизнь от рождения ходят рядом? Что будет завтра, то Перун даст. А сегодня — гуляй Русь!