Гроза над Русью
Шрифт:
— Кто старшой? — спросил он. Взгляд воеводы не предвещал ничего хорошего.
— Ить яз и есмь, — ответил хозяин злополучного меча, прилипшего в ножнах.
— Ты-и-и?!
— Яз, а што? — ответил тот и зарделся.
— Каково же ты службу княжецкую правишь, куриный истребитель? А ежели ворог наскочит, как защитишь ты княжича и болярыню? Отвечай!
— Дак ить, Перун не выдаст, свинья не...
— На княжецком питье да еде разбух, ако клоп! Шесть гривен погодно плачено тебе на каждого ратника с казны княжецкой. А ты-и-и!.. А ну-ка, братие! — проревел Добрыня. — Всыпьте ему батогов!
«Молодцы-удальцы»
Гриди мигом повалили виновного, сорвали с него порты, повалили наземь, свистнули гибкими ивовыми прутьями.
— Ай-уа-а-ай! — взвыл наказуемый.
— Головой ответишь перед великим князем, короста лешачья. Вдарь сильней, штоб помнил мою доброту! — приговаривал воевода, обходя строй.
Тут он заметил, что не все были схожи со своим старшим. Трое Молодцов отличались справными кольчугами и шлемами, наконечники их копий поблескивали, перевязи и пояса золотились начищенными бляхами, а щиты наново покрашены в червоный «княжий» цвет. Глаза Добрыни чуть потеплели. Один из тройки, статный курносый богатырь, молодой, высокий и белобрысый выступил на шаг вперед.
— Дозволь воевода, слово молвить! — сказал он звонко.
Добрыня живо повернулся к нему, приказал внезапно:
— А ну-ка вытягни меч.
Тот вырвал из ножен отполированный до слюдяного блеска клинок.
— Сруби-ка ту березку: — Добрыня показал на росшее неподалеку деревцо с руку толщиной.
Юноша ринулся вперед. Сверкнула молния — и ствол, косо срубленный, воткнулся в рыхлую землю. Березка, будто нехотя, повалилась в траву.
— Любо! Сказывай.
Парень не глядя бросил меч в ножны и заговорил без страха:
— Виноватые мы перед князем, воевода. Спору нет. Да ить из тех шести гривен на ключ, што из княжецкой казны давать нам велено, до нас доходило только пять кун. А об еде и питье сами мы должны были промышлять. Из десяти коней ратных, што словом княжьим пригнать нам велено, привели три кобылы-клячи. Дак оне издохли той же зимой...
Добрыня нахмурился, помахал рукой. Гриди отпустили несчастного старшого. Тот вскочил, кряхтя, стал натягивать порты.
— Дак што нам было делать? — продолжал парень. — Не пропадать же с голодухи. Вот и взялись за кленовые рогалики сохи-кормилицы, да стрелки легкие приноровились веверицам в око пущать. Винимся мы воевода. Не гневайся, ан выправим грех свой перед великим князем и Перуном...
— Тебе-то пошто виниться, ты вон какой молодец. Справа на тебе добрая.
— Дак, ста, за товарищев яз.
— Н-да... Как величать тебя, молодец.
— Дак, ста, Лука яз — старосты Чарика чадо.
— Кто постав ведет княжичу и ратникам его?
— Воевода Киев-града Вуефаст.
— Што-о!! — отступил на полшага Добрыня.
— Так, ста, он... — подтвердили вразнобой мужики. — Он, Вуефаст-воевода, кормилец наш...
— На дыбе перед великим князем ответишь за поношение воеводы, коль словом лживым его обложил!
— Все на дыбу готовы... — как один выдохнули ратники.
— Та-ак... — вновь нахмурился Добрыня. — Ну да службу править надобно... Величаю тебя, Лука Чарик, десятским княжича Володимира Святославича!
Лука, обнажив голову, стал на одно колено. Воевода обнаженным мечом коснулся плеча его.
— Ну а этот поротый будет в помощниках у тебя. Может, и был он когда-то лихим рубакой, да на печи лежучи, заколодился. Слушай по молодости добрый совет его, а за недобрый ишшо у меня батогов отведает. Только мыслю яз, службу княжецкую отныне править он будет с усердием. — Добрыня засмеялся и, повернувшись к сотскому Мине, приказал: — Тебе же, Мина, повелеваю охранять стан княжича Володимира. Сих молодцов с собой заберу, ворога ломать. Желаю трудов бранных поискать с ними!
Веселый сотский кивнул головой, гикнул своим воинам и умчался по узкой дороге догонять обоз.
— За мной, молодцы-удальцы! — скомандовал Добрыня. — Там, в Змееве, на досуге справу ратную привести в должный вид. Завтра поутру сам пригляжу. А об Вуефасте с великим князем после битвы потолкуем... Ежели живы будем. Вперед!
Отряд скорым шагом двинулся за воеводой. Поротый, прихрамывая, замыкал строй.
Прошли версты три, и Добрыне надоел ленивый шаг коня. И дел невпроворот было. Он обернулся, крикнул:
— Дорогу ведаете! Чать, не заплутаете! Лука, веди воев своих без роздыху. Поспешать надобно... Ну, заспался! — Витязь ожег иноходца ударом плети.
От неожиданности конь заплясал на месте и рванулся вперед. Будятинцы расслабились было, но Лука зло одернул их, и они спорым охотничьим шагом устремились по следу Добрыниного коня.
Глава третья
Каширин погост
На холме, среди болот и густого леса, стояло вразброс десятка полтора изб-куренок, сложенных из столетних кряжей. В центре, на самом высоком месте, глядел в мир слюдяными оконцами теремок с трубой. Топился он побелому, не как все остальные избы. Это был Каширин погост — княжеский охотничий стан.
Зимой Святослав заглядывал сюда, чтобы отдохнуть от ратных и полюдных трудов. Любил он охоту молодецкую — один на один с рогатиной на медведя. Вместе с великим князем прилетали его соколы — товарищи в брани и смерти, неукротимые в битвах и пирах. Тогда стан оживал: напуганные буйством людским собаки прятались в чащобе, осторожно ходили вокруг и боялись войти в погост. О волках и говорить нечего — они даже выть поблизости остерегались. Эти страшные загульные люди могли вдруг ночью при свете факелов обложить зверей и устроить веселую потеху. Веселую?! Это как посмотреть! — Однажды молодые гриди заманили на поляну стаю волков, переловили и давай в каждого вливать по доброму ритону белого вина, приговаривая:
— Што они воют да тоску нагоняют. Мы веселимся, пускай и серым татям весело будет...
Напоив, выпускали и хохотали от доброго сердца, видя, как зверье с разбегу налетало на деревья, шатаясь, падало и не знало, в какую сторону бежать.
Вожаку оказали особую честь: привязали на шею коровье ботало, дали под зад пинка и так заулюлюкали, что бедный бирюк долго еще бегал, оглашая окрестности веселым звоном...
Передовую сторожу обоза остановил грозный окрик с вершины Дерева. Мина поднял глаза и увидел, что на него нацелена стрела, а на товарищей готовы сорваться с подвесов утыканные шипами колоды. Сотский поспешно крикнул: