Грозовая обитель
Шрифт:
Камилла непроизвольным жестом выразила недоверие к его словам. Бут засмеялся.
— Не слишком красивая история, не так ли? Ты можешь представить себе Гортензию, по-матерински заботящуюся о десятилетнем мальчике? Разумеется, она не стала бы брать грудного ребенка. Я был достаточно взрослым, чтобы не доставлять ей лишних хлопот. Но пару раз был на грани того, чтобы сбежать из дома, и сделал бы это, если бы не Летти. Это она относилась ко мне по-матерински, любила и воспитывала. Конечно, став постарше, я начал понимать, с какой стороны намазан маслом мой кусок хлеба. Рано или поздно старик должен был умереть. И независимо от того, оставит он что-нибудь мне или нет, состояние Оррина Джадда достанется мне через Гортензию. С тех пор я ни на секунду не забывал об этом. Итак, все, чего я хочу, сосредоточено здесь, в Грозовой Обители.
Камилла слушала его не без сочувствия, но к нему примешивалось что-то вроде отвращения. Она заставляла себя думать, что кузен преднамеренно представляет себя в наихудшем свете, движимый странной потребностью в самоуничижении. Выражение «на краю опасности», которое он использовал, говоря о своей живописи, как нельзя лучше характеризовало ситуацию. Выставляя напоказ свои душевные раны, Бут приближался к грани саморазрушения и не мог противиться искушению, терзая себя собственными речами.
— Твоя история печальна… и трогательна, — мягко заметила Камилла, обращаясь скорее к себе, чем к кузену.
Он улыбнулся, и его смуглое лицо осветилось тем очаровательным сиянием, которое не раз удивляло ее прежде.
— Едва ли я заслуживаю жалости, кузина. Хотя ты должна признать, что все мои планы и надежды пошли прахом в тот момент, когда на сцене появилась ты, и выяснилось, что имущество, предназначавшееся матери, достанется тебе.
— Но почему ты не уехал после этого? — настаивала Камилла. — Мне легко понять, отчего две такие женщины — такие, как Гортензия и Летти, — не в состоянии покинуть место, от которого зависели всю жизнь, но ты…
— Скажи мне, кузина, — прервал ее Бут, — был ли я груб с тобой? Давал ли я повод думать, что я осуждаю или презираю тебя?
— Нет. Совсем нет. Ты был гораздо более добр ко мне, чем Гортензия.
«Или чем Росс Грейнджер», — подумала она про себя.
— Может быть, я остался здесь ради тебя, — проговорил он, и его голос звучал мягко, почти нежно.
Гроза снова усилилась, окна озарила ослепительная вспышка молнии. Стекла задребезжали, отзываясь на удар грома; на этот раз Камилла вздрогнула.
— Молния ударила совсем близко, — заметил Бут. — Думаю, удар пришелся по вершине горы, Прямо над нами. — Он подошел к окну, вглядываясь вдаль сквозь ветви ели. Затем повернулся спиной к окну и оттуда посмотрел на кузину. Внезапно Камилла осознала, как сблизило их замкнутое пространство гостиной; она заметила перемену в Буте, который смотрел на нее слишком пристально и напряженно. Какая-то частица ее существа была готова откликнуться на почти физический призыв, который излучало его тело.
Эта готовность потрясла ее; она неуверенно встала и вышла из гостиной в прихожую. Мраморные руки держали перед ней зажженные свечи, но восьмиугольная лестница утопала во мраке. Высокое окно над лестничной площадкой время от времени освещалось вспышками молний. Камилле казалось, что все тайны Грозовой Обители сосредоточены в сердцевине дома — в темной лестничной клетке, и она не сразу решилась нырнуть в этот черный колодец.
Пока Камилла колебалась, из гостиной вышел Бут. Возможно, она медлила нарочно, зная, что он попытается ее догнать.
На этот раз Бут двинулся к ней решительно и властно; он обнял ее и поцеловал. Его губы показались Камилле до странности холодными; шок, вызванный их прикосновением, заставил ее опомниться. Она оттолкнула Бута, хотя его призыв вызвал ответный трепет в ее крови. Камилла противилась инстинктивно, боясь, как бы его темная страсть не поглотила их обоих.
Сначала Бут казался удивленным, словно не ожидал встретить отпор. Затем грубо притянул Камиллу к себе и поцеловал еще раз.
— Не пытайся бороться со мной, кузина, — предостерег он Камиллу, не выпуская ее из рук. — Ты не можешь мне противостоять, дорогая. Запомни это навсегда: со мной шутки плохи.
В его голосе прозвучала неприкрытая угроза, заставившая Камиллу прекратить сопротивление. Она обмякла в его объятиях и оставалась инертной, пока Бут ее не отпустил.
— Ты ведь с самого начала почувствовала, что притягиваешь меня к себе с неодолимой силой, не так ли, Камилла? Между нами нет кровного родства — значит, твоя притягательность имеет другой источник. Разве ты не знаешь, что я остаюсь в этом доме только ради тебя? Потому что хочу тебя — хочу, чтобы ты стала моей.
Она обнаружила, что пятится от Бута к лестнице, мечтая о побеге. Ее больше не путала темнота. Своего кузена она боялась гораздо сильнее. Или она боялась себя? Того отклика, который встречал в ней призыв Бута помимо ее воли?
— Тебя тянуло ко мне с самого начала, — настаивал он. — Это было достаточно очевидно. Так что же отталкивает тебя теперь? Я полагаю, ты скажешь, что все дело в Грейнджере?
— Нет, — прошептала она. — Росс Грейнджер для меня ничто.
Он рассмеялся со странным торжеством.
— Ты думаешь, я не замечал, как ты на него смотрела? Тем лучше. Победа над таким опасным соперником только усиливает удовлетворение. Поверь, я далек от недооценки Грейнджера. Но думаю, что вы оба недооцениваете меня.
Камилла, наконец, добралась до лестницы, обернулась и помчалась наверх, воспользовавшись вспышкой молнии, осветившей ей путь. Последовавший за ней удар грома заглушил шум погони, если таковая имела место. Она не оборачивалась, пока не распахнула дверь своей комнаты. Коридор, озаренный еще одной вспышкой, был пуст. Снизу, из самого сердца дома, донесся хохот. Бута явно позабавило ее бегство, страз перед собственными эмоциями, но он не последовал за Камиллой.
Она заперла за собой дверь и, дрожа всем телом, прислонилась к ней, радуясь уютной безопасности своей комнаты. Она стояла в темноте, не зажигая света, не желая рассеивать окутавший ее мрак. Никогда прежде не испытывала она такого страха и стыда. Не только из-за Бута; ей было стыдно за себя. Теперь Камилла знала, что не владеет собственными чувствами.