Грядет царь террора
Шрифт:
— Ну, об этом я знаю лучше вас, — тяжело вздохнув, произнес Ягельский. — И потому еще раз повторяю: как только будет возможность, сразу же поезжайте за границу, в Страсбургский или Лейденский университеты. Там защититесь, а сюда прибудете уже при всех регалиях. Тогда уж наши иностранцы ничего супротив вас сделать не смогут…
Самойлович долго смотрел на языки пламени, резвившиеся в печке, а потом сказал:
— Нелегкая у нас с вами работа, Константин Осипович!..
— Да, трудная! — неожиданно развеселился Ягельский. — В такое уж время Бог сподобил
— Нет. А что такое?
— Как же! Женится наш спаситель и избавитель, женится!
— Любопытно! Фаворит императрицы женится? Это что-то невероятное…
— И тем не менее это так, — выпив еще чарку, произнес Ягельский, утирая губы тыльной стороной ладони. — Женится его сиятельство Григорий Григорьевич на Марье — младшей дочери графа Салтыкова.
— Ого-го! А это вторая новость, которая будет похлеще первой, — сказал Самойлович, отведывая моченого яблока из миски.
— Да, наш славный вояка, отсидевшись в загородном имении, решил возвернуться в Москву. А чтобы, значит, заслужить прощения у императрицы, решил пожертвовать собственной дочерью. Это хитрый ход!
— Жаль бедную девушку, — печально произнес доктор Данила.
— Она была влюблена в поручика Никиту Дутова, преставившегося от чумы в Николо-Угрешском, — просветил приятеля Ягельский. — Вот и выходит, что недолго страдало ее сердечко по утраченному возлюбленному…
— Как знать, батенька, как знать! В душу человеческую даже нам, лекарям, заглянуть не дано. Это Промысел Божий.
— Что верно, то верно. Выпьем за жениха и невесту! — предложил изрядно захмелевший Константин Осипович, и доктор Данила не смог найти предлог для отказа.
— Выпьем, — сказал он. — За счастье грех не выпить…
Вот что писал в книге «Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов» Дмитрий Бантыш-Каменский еще в 1840 году о судьбе московского генерал-губернатора графа П.С. Салтыкова:
«…Все утихло — и Салтыков возвратился в Москву. Доверенность к нему императрицы приметным образом охладела. Он просил увольнения от всех дел и отставлен 7 апреля 1772 года, с похвалою знатной его службы предкам Ее Величества.
Недолго граф Петр Семенович скрывал в подмосковной усадьбе свою душевную скорбь: в декабре месяце она прекратила жизнь его. Оледенелый труп знаменитого полководца положен был во гроб печальными служителями; почетные регалии окружали его: три ленты (орденские — Святого апостола Андрея, Святого Александра Невского и Белого орла), фельдмаршальский жезл, две шпаги, украшенные бриллиантами. В Москве распространившаяся молва о кончине бывшего ее начальника опечалила жителей, но новый градодержатель, зная, что покойник находился в опале у двора, не делал никаких распоряжений относительно похорон. Покоритель Эльбинга, разбивший две армии Пруссии, оставался забытым!
…Вдруг отворяется с шумом дверь в траурную комнату, входит в нее величественный воин в генерал-аншефском
Кому из россиян не известен этот благородный подвиг графа Панина! Прекрасный предмет для живописцев: изображение покорителя Бендер у гроба победителя при Франкфурте!»
Пожалуй, лучше о кончине графа Салтыкова и не скажешь, даже пытаться нечего.
Глава 25. Прессинг по всему полю
Телеграмму, содержавшую странный текст, Краснов получил вечером во вторник. А до этого он успел получить нагоняй от начальства за то, что затягивает оперативное расследование порученного ему дела.
— Дело, которым вы занимаетесь, — сурово сдвинув брови к переносице, произнес Ветлугин, — числится у нас в разряде особо важных. Поэтому напоминаю, вы можете использовать все доступные средства по грифу «Экстра».
«Это как термин “cito” в медицине, что в переводе с латинского означает “быстро”», — подумалось майору.
— Вы также можете в любой момент, если сочтете необходимым, воспользоваться грифом «Красная кнопка». Вам даются такие полномочия. Но только действуйте, майор, быстро и оперативно! Дело не терпит отлагательств.
«”Красная кнопка”… — снова подумалось Краснову, — это значит, я в любой момент могу дать сигнал к началу операции дежурной группе содействия, поставив перед ней боевую задачу. Этот факт говорит сам за себя…»
В этот день Краснов собирался побывать на предприятии Салова для того, чтобы проверить некоторые свои соображения на его счет. Он давно понял, что Салов не во всем откровенен. Президент «Терека» в своих откровениях то и дело что-то утаивал, недоговаривал, уходил от прямых ответов. Чтобы заметить это, не надо было обладать таким знанием людей и обстоятельств, ими повелевающих, какое имел опытный оперативник Краснов. Он видел Салова насквозь, и тот, честно говоря, не вызывал у него никакой симпатии. Прожженный делец, заинтересованный в коммерческом процветании собственного предприятия, который обладал так же и непомерным самомнением и амбициями. Ведь это же надо было решиться на то, чтобы вступить в борьбу за президентское место в такой огромной стране, как Россия!
Свой визит на фирму «Терек» Краснов организовал только для того, чтобы понаблюдать за работой ее хозяина, посмотреть на то, как он себя поведет в ситуации, когда у него на глазах будет маячить оперативник, присматриваясь к каждому его шагу.
Краснов любил такие психологические игры с вероятным преступником. Ходить за ним по пятам, прессинговать неудобными вопросами, что называется, давить на психику. Такое способен выдержать далеко не всякий человек. В какой-то момент он должен обязательно сорваться, проговориться в сердцах и тем самым сыграть на руку оперативнику.