Грязная жизнь
Шрифт:
– А чего такая пугливая? Как будто я тебя сожрать хочу.
– Так вы же мертвый...
– Чо?!
– Нет, я не то хотела сказать. Вы, конечно же, живой. Но уже никто не надеялся...
– Так какого же хрена я тут с тобой разговариваю?
– Наверное, врачи ошиблись. Они думали, что вы уже безнадежны.
– Меня нельзя убить, ты поняла?
Сколько раз в этой жизни его пытались убить, сколько ран на его теле! Но он жив. Как будто заговорен от смерти.
– Поняла. – В глазах страхолюдины
Его пытались убить люди Савелия. Выследили-таки. Менты также в курсе, что он грохнул авторитета. И уголовное дело на него, конечно же, завели. Но Мирона не убили. Значит, он под следствием, его ждет наказание.
– Что это за больничка? «Крытка»? – спросил он. – Отвечай, дура!
– Не понимаю, – замотала она головой.
– Тюремная больница или как?
– А-а... Обычная больница.
– Менты поблизости есть?
– Нет, только охранник у центрального входа. Но он не милиционер.
– Давно я тут?
– Да уже полгода.
Час от часу не легче. Полгода между жизнью и смертью. Никто уже не верил, что он оживет. А он ожил. И все потому, что бессмертен!
Мирон ощутил, как его захлестнула волна дикого восторга. Сейчас он чувствовал себя по меньшей мере богом. Он бессмертен, он всесилен, он непобедим!..
– Как мне выйти отсюда? – глядя на женщину как на пустое место, спросил он.
– Вам отсюда нельзя.
– Чо?! – рассвирепел он.
Его рука сжала ей горло. Когда он ослабил хватку, у бедняги уже не осталось ни малейшего желания перечить ему. Она рассказала, куда и в какую сторону идти, чтобы добраться до запасной лестницы, спуститься вниз и через черный ход выйти во двор больницы.
– Только как вы пойдете? Вы же голый!..
А ведь точно – одежды на нем ноль. Может, простыней обернуться?
– Через три палаты ординаторская. Там дежурный врач, мужчина, он такой же комплекции, как вы.
Ну вот, обработал бабу как следует, и она ему шефа своего с потрохами сдает. Ценный у нее язык. Вырвать бы его вместе с гландами, заспиртовать да в банку на полку. Но это уж как-нибудь в другой раз.
Мирон медленно поднял руку и резко опустил. Ребром ладони ударил женщину в шею. Она потеряла сознание и без чувств растянулась на полу. Теперь можно идти.
Павел Андреевич с вожделением смотрел на обворожительную Карину. Год как из медучилища эта сестричка, совсем молоденькая. Лицо у нее так себе, но фигурка – закачаешься. Особенно ножки – цены им нет. Весь год он домогался ее, старался, чтобы его ночные дежурства совпадали с ее сменой. И они частенько дежурили вместе. Только Карина искусно удерживала его на дистанции. Кокетничала с ним, крутила хвостом. Но близко к себе не подпускала. Легкий флирт, дальше этого их отношения не заходили. И сегодня на удачу ему оставалось только надеяться.
А
Она сидела за столиком напротив него. Во рту дамская сигаретка, халатик на ней выше колена – ноги, одна на другой, открыты чуть ли не по всей длине, а возбуждают как... Половина бутылки уже оприходована. Ее глазки блестят, на щеках румянец, дыхание стало учащенным. Похоже, Карина созревает. Или уже созрела.
Павел Андреевич не выдержал, взял ее за руку и потянул к себе.
– А вот это лишнее, – взвизгнула она.
И собралась. Ну вот, разбитые иллюзии.
Но уйти Карина не успела. Дверь в ординаторскую с треском распахнулась, и на пороге возник совершенно голый молодой человек. Его лицо искажала зверская улыбка.
Он вошел в кабинет, закрыл за собой дверь и, абсолютно не стесняясь своей наготы, уставился на Карину.
– А ничего баба. Особенно губки!..
Он зашелся в глухом безумном смехе.
– Вы кто такой? – спросил Павел Андреевич, принимая вертикальное положение.
– Я? – ткнул себя в грудь незваный гость. – А ты меня не узнаешь?
Только сейчас врач впился в него внимательным взглядом. Тело искромсано грубыми шрамами, лицо бледное, осунувшееся. И знакомое. Батюшки! Да это живой труп из реанимации. Павлу Андреевичу стало не по себе. И все же он встал и подошел к шкафу.
– Раздевайся, козел! – рявкнул «живой труп».
– Я?! – удивился врач.
– Да ты, петух, не ссы, не тебе глину месить буду.
Он резко подступил к нему и с силой ударил под дых. И Павел Андреевич начал снимать с себя одежду.
Пока «пациент» рассматривал трофеи, он приблизился к своему столу, выдвинул ящик и выхватил из него пистолет, газовый «вальтер».
– Замри, не то буду стрелять! – крикнул он, тыча в противника стволом.
– В меня?! – разгибаясь, удивился тот.
«Живой труп» вскинул голову вверх, развел руки в стороны и снова захохотал. Его безумный смех леденил кровь. Но Павел Андреевич чувствовал себя уверенно – ведь в его руках оружие.
– Меня нельзя убить! Нельзя!!! Я мертвец, живой мертвец.
Перед глазами врача живо прошла картина из одного фильма ужасов. Больница, восставшие мертвецы из морга, ужасы, ужасы, ужасы. Ему стало так страшно, что рука с пистолетом безвольно опустилась. И тут же парень резко взмахнул рукой и выбил у него оружие. Пистолет оказался у «пациента».
– Нельзя со мной шутить, – осуждающе покачал он головой.
– Это газовый пистолет, он не убивает.
– Да?!. А это мы сейчас проверим, – гость направил «вальтер» на него.