Грюнвальдская битва
Шрифт:
ПОЛЬСКОЕ ВОЙСКО РАСПУСКАЕТСЯ И СОЗЫВАЕТСЯ СЕЙМ В НЕПОЛОМИЦАХ, НА ЭТОМ СЕЙМЕ ВАРЦИСЛАВА ИЗ ГОТАРТОВИЦ ПРИСУЖДАЮТ К ВЕЧНОМУ ЗАКЛЮЧЕНИЮ И ВЫБИРАЮТ ПОСЛОВ К ЧЕШСКОМУ КОРОЛЮ, ТРЕТЕЙСКОМУ СУДЬЕ.
По заключении перемирия (которое все же вызвало большое недовольство и огорчение простого люда и неосведомленных людей, которые клеветали на советников, будто те заключили перемирие, будучи подкуплены) Владислав, король польский, распустив войско, выезжает из Быдгощи и через Жнин направляется в Познань; оттуда, объявив о созыве общего сейма в селении Неполомицы, король следует в Краков, и в день святого Мартина (11/XI) проводит общий сейм в Неполомицах. Перед собранием епископов и вельмож королевства учреждается грозный суд над Варциславом из Готартовиц, который, поступая как предатель, не будучи вынужден к этому никакой крайностью, сдал замок Бобровники крестоносцам. Варцислав в оправдание своего преступления ссылался на то, что передачу упомянутого замка он произвел с ведома Миколая Куровского, архиепископа гнезненского, и по его поручению; было представлено для тщательного рассмотрения письмо по этому предмету; в конце концов, однако, открылось, что этот Варцислав действовал нечестным образом и обвинен по заслугам. В силу этого, как виновный и преступник, заслуживающий наказания, он был передан королю Владиславу, который распорядился отправить его на вечное заключение в замок Хенцины; в следующем же году, когда была одержана победа над крестоносцами, король освободил его, как и всех других заключенных. Этот Варцислав прожил, однако, недолго после освобождения.
На этом же сейме были намечены и выбраны знатные послы, епископы и вельможи, для поездки в Прагу к воскресенью первой недели великого поста (9/II), чтобы заслушать третейское решение о споре между Владиславом, королем Польши, и крестоносцами; и им были даны тогда все указания но этому делу [...]
КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ, СОВЕЩАЯСЬ [С КНЯЗЕМ ВИТОВТОМ] О ПОДГОТОВКЕ ВОЙНЫ ПРОТИВ КРЕСТОНОСЦЕВ И О СООРУЖЕНИИ МОСТА НА ЛОДКАХ, ВМЕСТЕ С ТЕМ ОТПРАВЛЯЕТ В ПЛОЦК, ЗАСОЛИВ, ПОЙМАННЫХ НА ОХОТЕ ДИКИХ ЖИВОТНЫХ, КАК СЪЕСТНЫЕ ПРИПАСЫ ДЛЯ БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ; ЗА ОДИН ДЕНЬ ОН ВОЗДВИГАЕТ ХРАМ В ЛЮБОМЛЕ.
Покинув Неполомицы, Владислав, король польский, спешит в Литву, чтобы провести свидание в Бресте-Русском [158] с Александром, великим князем литовским, о котором король известил князя заранее. Справив праздник святой Екатерины (24/XI) в Люблине, король прибыл ко дню святого Андрея (30/XI) в Брест, где литовский князь Александр принял его величество с должным почтением, выехав навстречу за милю. Там король Польши Владислав с Александром, великим князем Литвы, в строжайшей тайне
158
Брест-Русский — позднее Брест-Литовский.
159
У Длугоша: императора. Речь идет о Джелал-ад-дине, сыне Тохтамыша. В судьбе последнего Витовт принимал активное участие. Вытесненный из Золотой Орды своим соперником Тимур-Кутлугом, Тохтамыш бежал в Литву, и Витовт совершил два похода (в 1397 и в 1399 гг.) против татар, пытаясь вернуть ему престол, — оба безрезультатно. После смерти Тохтамыша в 1406 г. сыновья его остались у Витовта. Джелал-ад-дин принимал участие в Грюнвальдской битве. В 1411 г. Витовту удалось посадить Джелал-ад-дина на престол в Золотой Орде (С. Лэн-Пуль. Мусульманские династии. СПб., 1899, стр. 189-193; В. Д. Греков и А. Ю. Якубовский. Золотая Орда и ее падение. М.—Л., 1950, стр. 318—385, 400).
160
Каменец-Русский — позднее Каменец-Литовский.
161
Григорий был епископом в 1413-1425 гг.; до него, в 1404-1413 гг., епископом луцким был Сварослав.
ГОД ГОСПОДЕНЬ 1410
ВЛАДИСЛАВ, КОРОЛЬ ПОЛЬСКИЙ, ОКАЗЫВАЕТ ГЕРМАНУ, ГРАФУ КИЛИЙСКОМУ, ЛЮБЕЗНЫЙ ПРИЕМ.
Справив праздник рождества Христова в Любомле, Владислав, король польский, отъезжает в Любохню, Тур, Шацко и Ратно и возобновляет занятия охотой, запасая мясо настигнутых зверей для прусской войны. Из Холмской земли король проследовал в Парчов, затем в Люблин, Казимеж, Сецехов, и в четверг перед мясопустом (30/I) прибыл в Козеницы, чтобы встретить приехавшую туда из Кракова королеву Анну; [162] а из Козениц к мясопусту (2/II) уехал в Едльню. Туда к нему прибыл двоюродный (по отцу) брат королевы Анны, Герман, граф килийский, [163] чтобы посетить короля Владислава и сестру свою, королеву Анну. В его присутствие, соответственно своему достоинству и достоинству королевства, Владислав назначил придворное празднество и распорядился устроить различные рыцарские состязания, развлечения и пляски. Упомянутого же Германа, графа килийского, Владислав, король польский, содержал при своем дворе, обильно снабдив его всем необходимым; при отъезде же из Едльни в Ильжу, Опатов и Сандомеж отпустил графа, обласкав и одарив в Сандомеже по-королевски подарками большой ценности. При этом посредничество и уговоры этого графа убедили и побудили короля провести вместе с двоюродным братом своим, великим князем литовским Александром, личное свидание с Сигизмундом, королем Венгрии, [164] в Кежмарке.
162
После смерти Ядвиги в 1399 г. Владислав-Ягайло женился на Анне (ум. в 1416 г.), дочери Вильгельма, графа килийского, и Анны, дочери польского короля Казимира III.
163
Килия — теперь город на юге Молдавской ССР. Герман был двоюродным братом не Анны, а ее отца.
164
Сигизмунд, король Венгрии; правил в 1378-1437 гг.
ПОСЛЫ КОРОЛЯ ВЛАДИСЛАВА, КНЯЗЕЙ МАЗОВИИ И АЛЕКСАНДРА, ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ЛИТОВСКОГО, ВЫСМЕЯВ НЕСПРАВЕДЛИВОЕ ТРЕТЕЙСКОЕ РЕШЕНИЕ КОРОЛЯ ВЕНЦЕСЛАВА, ПОКИДАЮТ ПРАГУ.
С приближением срока, когда Венцеслав, король римлян и Чехии, своим третейским решением должен был прекратить разногласия короля Владислава с магистром и Орденом крестоносцев, в Прагу направляются с большой пышностью познанский епископ Альберт Ястшембец, маршалок Польского королевства Збигнев из Бжезя, каштелян накловский Винцент из Гранова, воевода Великой Польши Енджей из Брохоциц и королевский нотарий Дунин из Скшинна [165] — от лица короля Владислава и от имени королевства Польского, а также литовский рыцарь Бутрим и великокняжеский нотарий Миколай Цебулка [166] от имени великого князя Литвы Александра, от лица же и от имени князей Мазовии — Сциборий Рогаля из Санкоцина, маршалок Януша, и Плихта, маршалок Земовита. Прибыв туда, королевские и княжеские послы, так же как и послы крестоносцев, представили свои предложения, статьи и наказы Венцеславу, королю римлян и Чехии, как общему посреднику и избранному судье; они надеялись, что Венцеслав разберет это дело соответственно собственному своему достоинству и важности спора. Король же, питая отвращение к делам и редко бывая трезвым, занят был своими развлечениями и нимало не заботился о доверенном его совести деле, требовавшем справедливого решения, и уклонялся от его рассмотрения по достоинству. Однако, чтобы сам король римлян своим явным легкомыслием не навлек на себя порицания перед столькими послами и чтобы, кроме того, послы королевские, княжеские и крестоносцев не разъехались, не достигнув цели (тем более, что послы крестоносцев склоняли на свою сторону как просьбами, так и подкупом его самого и его советников), Йодок, маркграф моравский, глубоко враждебный королю польскому Владиславу и его сторонникам (за то, что тот часто оказывал помощь оружием и войском его противнику, другому моравскому маркграфу Прокопу), [167] вмешался вместе с несколькими чехами и немцами в решение этого дела. Йодок составил определенные, и притом грубые и отзывавшие явной несправедливостью, статьи для вынесения предварительного третейского решения и побудил упомянутого Венцеслава, короля римлян и Чехии, объявить решение согласно содержанию этих статей. [168] Предупрежденные об этом, посланники польского короля Владислава, а также князей Литвы и Мазовии, представили соглашение ограниченное и неполное, сохраняя за собой право на полное соглашение, с условием, а именно, чтобы объявление несправедливого решения не могло задеть и стеснить в чем-либо короля и князей. Итак, спустя много дней, назначается день той и другой стороне для оглашения третейского решения. [169] С наступлением этого дня обе стороны собираются в королевском дворце для слушания решения. И вот, после призыва соблюдать тишину, причем король Венцеслав, стоя, занялся вырезыванием какой-то деревяшки, нотарий, взойдя на возвышение, начал объявлять решение по-немецки. Лишь только он начал чтение, как посланники Владислава, короля польского, и князей Литвы и Мазовии, не испросив никакого разрешения, стали уходить из палаты, хотя некоторые из них так же хорошо понимали по-немецки, как и умели говорить на нем. Венцеслав, король римлян и Чехии, спросил их, почему они уходят, и получил ответ: «Потому, что здесь чтение происходит по-немецки, мы же — поляки и не понимаем немецкого языка и уходим отсюда в другое место, чтобы услышать чтение на польском языке». На его предложение подождать немного, чтобы спокойно выслушать то же объявление на чешском языке, они сказали: «А мы и чешского не знаем». Тогда король Венцеслав заметил: «Оба языка звучат одинаково, и кто говорит на одном, понимает и другой». — «Но, светлейший король, — возразили они, — при одинаковом звучании они не имеют одинакового значения, ибо где чешский язык словом syedlak означает земледельца и селянина, по-польски под этим словом понимают мастера-седельника и ремесленника». Дав этот остроумный и полный насмешки ответ королю Венцеславу, они удалились из палаты и не пожелали слушать объявление решения на каком бы то ни было языке, будучи уверены в его незаконности и несправедливости. Однако Венцеслав, король римлян и Чехии, переслал решение королевским и княжеским послам за своею печатью. Оно, между прочим, содержало две смехотворные статьи, ибо сам король римлян Венцеслав, или, вернее Йодок, маркграф моравский, определял, что земля Добжинская, занятая крестоносцами, подлежит со всеми замками и владениями передаче в его же (Венцеслава) руки; а он, имея ее в своем владении, должен в течение года обдумать и, обдумав, решить, кому должно принадлежать право владения этой землей. Так же смехотворна была статья о том, что Польское королевство больше никогда впредь не должно избирать себе короля из Литвы или из восточных стран, но лишь одного из западных государей. [170] Из этого одного ясно обнаруживается опрометчивость и несправедливость решения, так как оно распространялось на предмет, чуждый спору и вовсе не нужный. Не получили посланники польского короля Владислава и князей Литвы и Мазовии у Венцеслава, короля римлян и Чехии, и никакой иной любезности, кроме того, что он пригласил их к столу и распорядился устроить после пиршества пляску, в которой его супруга, королева, в короне плясала вместе с девушками и женщинами, держа себя с большим блеском [...]
165
Нотарий (секретарь) Дунин — Енджей Дунин (Донин), впоследствии подканцлер Польского королевства.
166
Миколай Цебулка занимал должность великокняжеского нотария в 1409-1429 гг.
167
Унаследовав маркграфство моравское после смерти своего отца в 1375 г., Йодок (см. 1390 г., прим. 72) младшим братьям своим, Прокопу и Яну-Собеславу, выделил только отдельные города в Моравии. Прокоп до самой смерти (1405 г.) вел с ним борьбу за маркграфство. Владислав-Ягайло действительно оказал Прокопу помощь в 1394 г.
168
Йодок состоял членом королевского совета при Вацлаве IV, и последние годы своей жизни пользовался большим влиянием на короля.
169
Срок вынесения третейского приговора был намечен при заключении перемирия в октябре 1409 г. на 9 февраля 1410 г. Вацлав огласил его 15 февраля.
170
Содержание третейского приговора подробнее изложено в других источниках. Кроме пункта о Добжинской земле, в них записано, что каждая из сторон сохраняет за собой право на владения, принадлежавшие ей до войны, что ни одной из сторон нельзя пользоваться помощью
ВИТОВТА, КОТОРЫЙ ОТПРАВИЛСЯ ВМЕСТО КОРОЛЯ ВЛАДИСЛАВА В КЕЖМАРК ДЛЯ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ МИРНОГО ДОГОВОРА, ЗАКЛЮЧЕННОГО МЕЖДУ ВЕНГРАМИ И ПОЛЯКАМИ, СИГИЗМУНД, КОРОЛЬ ВЕНГЕРСКИЙ, НАСТОЙЧИВО, НО ТЩАТЕЛЬНО СКЛОНЯЕТ ХИТРЫМИ РЕЧАМИ И ОБЕЩАНИЕМ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ ОТСТУПИТЬ ОТ ВЕРНОСТИ КОРОЛЮ ВЛАДИСЛАВУ.
В понедельник, на третьей неделе поста (24/II), Владислав, король польский, прибыл из Сандомежа в Пшишов, где, снова занявшись охотой, добыл много онагров и зубров, которые по-польски называются лосями; [171] затем, наполнив их мясом пятьдесят бочек, отправил по воде в Плоцк про запас вместе с прочими для предстоящего похода. Из Пшишова, следуя через Ланженско, Копки и Ярослав, к воскресенью на четвертой неделе поста (2/III) король прибыл в Пшемысль, а к воскресенью на пятой неделе поста (9/III) — в Леополь. Отбыв оттуда (16/III) и быстро проехав через Подольскую землю, которой тогда владел от имени короля и королевства Петр Влодковиц из Харбиновиц, краковский подчаший, герба Сулима, он к вербному воскресенью (23/III) прибыл из Каменца в Галич; отсюда же к празднику пасхи возвратился в Леополь. Находясь там, он уведомлен был о свидании, которое намечал иметь с ним в Кежмарке венгерский король Сигизмунд. Вследствие этого, предупредив брата своего, Александра, великого князя Литвы, спешным гонцом о выезде на упомянутое свидание в Кежмарк (с тем, чтобы и тот лично принял в нем участие), король отбыл из Леополя и через Гродек и Медику приехал в Ланцуту; сюда во вторник после святой недели (1/IV) прибыл к нему Александр, великий князь Литвы. Итак, в сопровождении своего брата Витовта, великого князя Литвы, польский король Владислав, проехав через Жешов, Ропчицы, Пильзно, Беч и Гребов, ко второму воскресенью после пасхи (6/IV) прибыл в Новый Сандец, куда уже собралось, по повелению короля, большое число польских епископов и вельмож, и как король, так и князь были помещены в каменном доме Герцдорфа. После доклада совета о настоящем положении дел было решено по многим различным соображениям, что король не поедет одновременно с князем в Кежмарк. Вследствие этого польский король Владислав посылает в Кежмарк для свидания с венгерским королем Сигизмундом великого князя Литвы Александра с большой свитой епископов, вельмож и рыцарей польских, а сам остается тем временем в Новом Сандеце один. Основной причиной, почему устраивалось упомянутое свидание, было желание укрепить и утвердить венгерского короля Сигизмунда в соблюдении условий мира с Польским королевством, заключенного на шестнадцать лет [172] (из которых оставалось еще четыре года), чтобы свободнее предпринять поход против крестоносцев, не оставляя в тылу возможного врага. Когда Александр, великий князь Литвы, свиделся в Кежмарке с Сигизмундом, королем венгерским, князь просил его о соблюдении этого перемирия; Сигизмунд же, король венгерский, в качестве окончательного ответа сказал, что ему нельзя будет сохранить условия мира, если крестоносцы подвергнутся нападению. Он обещал, однако, что в случае возникновения войны, постарается решительным вмешательством ее прекратить, направив к магистру и Ордену знатных чрезвычайных послов. Ведь Сигизмунд, король Венгрии, уже тогда рассчитывал захватить верховную власть в Римской империи и старался снискать расположение к себе государей Германии какими только мог способами. Поэтому и с магистром крестоносцев Ульрихом фон Юнингеном и Орденом он стряпал тайные переговоры, обещая оказать им большую помощь войском против короля польского, если только магистр и Орден выплатят ему определенное количество золота; подобными выдумками и обещанием на словах помышлял он выманить золото у крестоносцев. [173]
171
У Длугоша: «Onagrinas et zubrinas, quae in Polonico Loszy vocantur». Польск. «лоси», очевидно, относится к «onagrinas».
172
Имеется в виду договор между Владиславом-Ягайлой и Сигизмундом Люксембургским, заключенный в 1397 г.
173
Тайные переговоры с Орденом Сигизмунд начал вести еще весной 1409 г. Соглашение между ними было заключено в октябре того же года. Сигизмунд обязался совершить нападение на южные районы Польши, за что Орден обещал ему выплатить 40 тысяч флоринов.
Между тем при этих переговорах, которые велись между венгерским королем Сигизмундом и великим князем Литвы Витовтом о соблюдении перемирия, Сигизмунд, венгерский король, задумал смертоносному яду подобный, коварный план, посредством которого он мог бы отторгнуть Витовта, великого князя Литвы, от верности и подчинения Владиславу — польскому королю. И вот, отведя Александра, великого князя литовского, в тайное место и удалив всех свидетелей, король начал усиленно побуждать его хитрыми и ловкими уговорами вступить с ним в союз и связь, покинув брата своего Владислава, короля польского; при этом Сигизмунд обещал властью своей, как короля римлян, сделать Витовта королем в Литве и освободить от подчинения, верности и присяги Владиславу, королю Польши (ибо курфюрсты империи, ввиду смерти Рупрехта Клема, герцога баварского и пфальцграфа рейнского, уже избрали его королем римлян, будучи недовольны легкомыслием Венцеслава, брата его, короля Чехии); [174] король сулил ему также всяческую дружбу и верную и бескорыстную помощь против Владислава, короля польского, и любых других противников в любом необходимом случае, дав в этом клятву. Но Александр, великий князь литовский, хотя и заметил хитрый умысел в словах короля Сигизмунда, однако, считаясь с обстоятельствами времени и места, дал благожелательный ответ. Уйдя же в отведенное ему помещение, он с своей свитой поспешно сел на коней и, не откланявшись королю Сигизмунду (который поднес ему немалой ценности подарки), выбрался из Кежмарка. Узнав о внезапном и неожиданном отъезде князя, Сигизмунд, венгерский король, пустился вслед за ним и, едва настигнув его в одной миле от селения Бяла, простился с ним, но не снизошел до каких-либо переговоров, понимая, что его убеждения будут отвергнуты. Хотя этот ядовитый замысел тогда был провален и отставлен, однако по прошествии времени король Сигизмунд вновь вернулся к нему и оживил его, неся несчастье и готовя гибель королевству Польскому и великому княжеству Литовскому. [175]
174
Длугош несколько забегает вперед. Свидание Витовта с Сигизмундом происходило в середине апреля 1410 г., а Роберт Клем, избранный в германские императоры после низложения Вацлава Чешского в 1400 г., умер в мае. Выборы нового императора состоялись в сентябре 1410 г., но не привели к окончательному результату. Часть курфюрстов избрала Сигизмунда, остальные поддержали второго претендента — маркграфа моравского Йодока.
175
Озабоченный усилением мощи Польско-Литовского государства, Сигизмунд возобновлял свои попытки отделить Литву от Польши в 1411 и 1412 гг., после разгрома крестоносцев под Грюнвальдом. Проекты его чуть не увенчались успехом в 1429— 1430 гг., когда при активном участии Сигизмунда все уже было подготовлено для провозглашения Витовта королем Литвы, и только внезапная смерть Витовта сорвала эти планы.
В те же дни, когда происходило упомянутое совещание, в городе Кежмарке случайно возник широко распространившийся пожар, от которого польские вельможи и рыцари понесли значительные потери лошадьми, вещами и имуществом.
Итак, великий князь литовский Витовт, возвратясь из Кежмарка в Новый Сандец к Владиславу, королю польскому, раскрыл ему содержание всех переговоров, которые имел с Сигизмундом, королем венгерским, и разоблачил все коварство, которым тот пытался соблазнить его к отпадению и к принятию новой короны. После вторичного, в строжайшей тайне проведенного обсуждения приготовлений к войне против крестоносцев, князь Витовт, получив разрешение короля Владислава, быстро двигаясь на подводах, [176] спешит в Литву, и на третий день после выезда из Сандеца прибывает в Люблин, на четвертый же — в Брест; [177] там его возвращения ожидала супруга, княгиня Анна; все подвластные ему земли князь приводит в движение и велит подняться в прусский поход [...]
176
В тексте «In Podvodis» (польск.). Имеется в виду одна из самых тяжелых крестьянских повинностей, заключавшаяся в том, что при проездах короля (князя) или его сановников крестьяне каждой из деревень, лежавших на пути следования, обязаны были в ущерб своему хозяйству поставлять свежих лошадей и транспорт.
177
Брест — позднее Брест-Литовский.
КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ, ПОВЕЛЕВ ВЗЯТЬСЯ ЗА ОРУЖИЕ ПРОТИВ КРЕСТОНОСЦЕВ, РАЗМЕЩАЕТ СТРАЖУ ДЛЯ ОХРАНЫ ГРАНИЦ КОРОЛЕВСТВА СО СТОРОНЫ ВЕНГРИИ.
Владислав, король польский, рассудив, что у него не остается никакой надежды на мир с крестоносцами, предписал всем вельможам, рыцарям и подданным своего Польского королевства и подчиненных ему владений взяться за оружие и следовать в Пруссию против крестоносцев, о чем разослал грамоты и указы. [178] Но, желая обеспечить надежность границ королевства со стороны Венгрии, он оставляет старостой в городе и замке Сандеце каштеляна люблинского Яна из Щекоцина, рыцаря герба Одровонж. Король передает ему всех рыцарей из Сандецкого и Щижицкого округов, а также рыцарей земли Бечской, которую тогда он отдал в управление Томасу, епископу агриенскому, и его брату Ладиславу де Людонку, бежавшим от короля венгерского Сигизмунда, [179] освободив их от прусского похода и обязав оказывать помощь для предстоящей защиты и сражений; затем он повелевает всем подчиняться власти упомянутого Яна из Щекоцина в случае вооруженного нападения короля Венгрии Сигизмунда на границы королевства Польского.
178
В оригинале «restibus» — «веревками». Этим латинским термином Длугош передал польский термин “вици" — королевские указы о сборе ополчения. Вицями они назывались потому, что вначале их привязывали к шестам, палкам (по-польски wic, множ. число wici) и так носили для всеобщего ознакомления. При подборе подходящего для передачи польского «вици» латинского слова Длугош, очевидно, исходил из значения польского глагола wic — «вить», «плести».
179
Томас — епископ агриенский (эгерский; Венгрия) в 1400-1410 гг. был с братом изгнан королем Сигизмундом за поддержку Владислава, короля сицилийского, предъявившего претензии на венгерский престол.
ИНОЗЕМНЫЕ РЫЦАРИ ВЕРБУЮТСЯ ДЛЯ ПРУССКОЙ ВОЙНЫ.
В субботу на третьей неделе (12/IV) после пасхи Владислав, король польский, распорядившись об обеспечении сандецких отрядов, выезжает из Сандеца и, совершая путь через Чхов и Бохню, во вторник на четвертой неделе после пасхи (15/IV), прибывает в Краков. Пробыв там пятнадцать дней (до 30/IV), он освобождает и отпускает остальных рыцарей и придворных своих по домам для приготовления к прусскому походу. Кроме того, он призывает и нанимает за плату нескольких опытных в военном деле чехов и моравов, которые считались умеющими руководить войском, вести отряды и выбирать места, удобные для расположения войска; среди них наиболее выдающимися были: Сокол, Жолава, Збиславек, Костка, Станиславек и многие другие. Ведь хотя Владислав, король польский, не сомневался, что наберет сильное, храброе и многочисленное войско из собственных рыцарей, однако он склонился к найму иноземных рыцарей по многим причинам и разумным основаниям, весьма здраво выставленным его польскими советниками; последние убеждали короля вызвать для ведения войны сильную и многочисленную подмогу из иноземцев, в особенности по тому соображению, что, если победа достанется королю, то побежденные несомненно вынуждены будут уплатить победителям и воинское жалованье и все, что от них потребуют; если же нет, то, будучи взяты в плен или побеждены, иноземцы не смогут требовать должного им жалованья. Но при этом возникало опасение, как бы иноземные рыцари, нанятые королем и подлежащие найму, думая прежде всего о деньгах, не перешли бы на сторону врага, увеличивая его силу. Долгий был об этом спор между польскими советниками; Ян из Тарнова, краковский воевода (мнению которого, как человека на редкость опытного, следовали и другие), убеждал лучше привлечь за жалованье своих же, не обязанных воинской службой, рыцарей, как более верных отечеству, не щадя сил, ревностно стремящихся к победе. Однако одержало верх мнение Збигнева из Бжезя, тогдашнего маршалка Польского королевства, что предпочтительнее нанять иноземных и пришлых рыцарей и что это будет выгоднее государству; ведь в случае победы они будут удовлетворены не из средств короля или королевства, но из вражеской добычи; в случае же поражения, не останется ни тех, кто стал бы требовать, ни тех, с кого требовать.