Гуд бай, Америка…

Артемьев Юрий

— Нет. Послушай, как знакомо звучит: «Мадера».

Я тоже расхохотался.

— Да. Не хватает им тут ещё только Массандры или Агдама.

* * *

Зря мы тогда так развеселились. Похоже, что наша машинка тоже решила посмеяться вместе с нами. А может быть и посмеяться над нами…

Движок зачихал в унисон с нашим смехом, потом закашлял, а после и вообще задёргался и заглох, испустив напоследок кучу сизого дыма из-под капота…

Испугавшись,

как бы машина не загорелась, я скатился на обочину дороги и скомандовал:

— Все из машины! Быстро!

А никто со мной и не спорил. Все дружно вылетели из салона, чтобы потом стоять и наблюдать, как медленно рассеивается то ли дым, то ли пар из-под капота. Ну, а я в это время судорожно выбрасывал из багажника сумки с баксами и оружием. А следом полетели и остальные наши вещи, которые Сашка с Маринкой складывали подальше от машины.

Глава 16

Глава шестнадцатая.

В кровавых лучах заката,

День умирал навсегда.

Больше такая дата

К нам не придёт никогда.

Больше уже не будет

В жизни такого дня.

Время всё время губит

Нас… И тебя, и меня…

Прошлое не возвратится.

Будущее — туман.

Мы — перелётные птицы.

Брошенный караван…

30 сентября. 1974 год.

США. Штат Калифорния. Сакраменто.

Алексей Тихий.

Пожара, впрочем, не произошло. Только вот движок сдох и перестал подавать какие-либо признаки жизни. От города Мадеры мы уже отъехали на довольно-таки приличное расстояние. А до следующего хрен его знает сколько тащиться. Надо ловить попутку, но не с таким количеством вещей. Так что мы решили пока что избавиться от всего лишнего. А лишнего у нас оказалось много…

Вот сумка с долларами лишней совсем не была, как и пистолеты. А вот от всего длинного решено было избавиться. Поэтому так любимая мною винтовка с оптикой отправилась в дальнее путешествие, как и автомат и много чего другого… У меня осталось два Кольта, у Сашки его любимые Вальтеры, а у Маринки револьвер. Патроны брали по минимуму… Ибо не фига хомячить. Тем более, что тут в Америке этого добра раздобыть не проблема.

Всё огнестрельное и боеприпасное я оттащил подальше от дороги, да и прикопал под кустиками с помощью лопатки, которую тут же после этого и бросил. Лишние шмотки просто бросали в канаву. Так что в результате у нас осталось только по сумке на каждого. Это нормально для дальнейшего путешествия.

Ну а после этого мы тупо поставили Маринку на дорогу, ловить попутную машину.

Интерлюдия.

СССР. Где-то в Москве…

В комнате всё выглядело солидно. Очень напоминало кабинет какого-нибудь учёного или матёрого писателя. Не дорого-богато, как у наворовавших много денег нуворишей, а именно солидно, со вкусом.

За столом, напротив

друг друга сидели два человека. Один седой, лет под семьдесят, но всё ещё бодрый. Второй лет пятидесяти, но видно было, что со спортом явно не дружит. Да и сам этот ещё не старый человек, был, как пыльным мешком по голове пришибленный. Взгляд у него не был испуганным, скорее удивлённым или ошарашенным. Было видно, что его этот разговор очень настораживает.

— Ты пойми, Владимир Александрович… — холодным голосом вещал седой. — То, что произошло, это в том числе и твоя недоработка.

Тот, кого назвали по имени отчеству. Сидел опустив плечи, как студент на экзамене, которого старый профессор именовал на «Вы» и пытал каверзными вопросами. А его седой собеседник продолжал:

— Тебя поставили временно, так как не нашли никого более подходящего в тот момент. Когда острая необходимость отпадёт, от тебя избавятся так же, как и от Семичастного. Но ты же не гондон одноразовый? Володя! Я же тебя знаю. Ты не боевой офицер, ты — чиновник. И уж поверь мне. Твоя отставка, скорее всего, будет выглядеть, как несчастный случай или скоропостижная смерть от внезапной болезни. Даже если они тебе пообещали золотые горы, но ты же понимаешь, что делиться с тобой никто не будет. Да и цацкаться с тобой тоже не будут. Попользовались и сольют в унитаз даже не раздумывая.

В комнате повисла долгая пауза. Тишина была просто звенящая.

— Ты чего молчишь-то? — игриво проговорил седой. — Думаешь, что к тебе на помощь примчаться доблестные воины без страха и упрёка… А вот хрен тебе. Прослушка у тебя в квартире отключилась по причине технической неисправности, а твоя охрана, в том числе и в соседней квартире…

— Они живы? — переспросил Владимир Александрович.

— Живы. Отдыхают. Спят… А ты молодец. За своих людей беспокоишься. Это правильно. Ну, так что? Ты подумал?

— Я много думал, Павел Анатольевич. Но мысли все какие-то безрадостные. И давай так. Если ты пришёл ликвидировать меня, то стреляй в сердце. Не хочу в гробу плохо выглядеть.

— Ценю твою смелость, Володя. Но твоя смерть мне не нужна. Мне нужна твоя жизнь. Ты не самый подлый человек среди тех, кто устроил этот переворот. Да ты его даже и не устраивал. Тебя просто поставили перед фактом.

— Тогда чего тебе надо? — резко перейдя на ты, оживился Крючков, временно исполняющий обязанности Председателя Комитета Государственной Безопасности СССР.

— Что мне надо? Я хочу, чтобы ты помог нам вернуть всё на свои места. Ну, по крайней мере, всё то, что не успели прокрутить в фарш. Шелепин ведь жив ещё? Он же у тебя на Лубянке во внутренней тюрьме чалится. Надеюсь, что ничего плохого с ним ещё не успели сделать?

— Жив. Но…

— А вот не надо нам никаких «Но», Володенька! Мы же не лошади. Люди Ивашутина уже всё подготовили. Но мы не хотим лишней крови. Её и так пролилось слишком уж много за последнее время. Так что от твоего решения зависят жизни и судьбы многих людей.