Гудвин
Шрифт:
– В сельсовете.
– он немного помусолил слово.
– А в Ближневехах сельсовета нет. Или
есть?
– Контора тут была, - пробубнила Зинаида после недолгого молчания.
– Лет двадцать
назад.
Комаров подошёл к окну, которое выходило на магазин, и показал пальцем на соседний с ним особняк Андрея Урусова.
– Вот эта, что-ли?
– Она, да.
– ответила Зина.
Капитан потребовал изъять ящик с деньгами и отвезти его и замученного работягу в участок. После этого он вышел на улицу и сделал добрый глоток
19
Для нас с Сергеем утро началось около десяти утра, когда сон сошёл окончательно и я больше не мог пялиться в потолок. После завтрака картофельными чипсами и бутылкой пива, я перекинул почтовую сумку через плечо и мы вновь отправились исполнять почётный долг какого-то мужика из прошлого, который, наверное, к тому моменту давно умер.
Сегодня нас ждал дом номер двадцать один, принадлежавший дяде Паше. Паша был человеком для деревни полезным. Он за сезон вскапывал трактором десять, а то и пятнадцать огородов. С помощью экскаватора высаживал целые аллеи яблонь и вишен. А к зиме от его телеги не было отбоя - другого способа привезти из Аксентиса дрова попросту не существовало.
Но, как это часто бывает, зажиточного помещика не жаловали. По вполне обыкновенным для нашего края причинам. Например, Паша жадничал. Он не только брал за труд вполне ощутимые деньги. Иногда он мог не захотеть делать что-то и тогда приходилось подмазывать его бутылкой. Но, так как Паша не пил, то водку он складывал у себя в сарае. Как-то раз я имел счастье видеть горы этих бутылок.
Потом, Паша воровал. И, хотя доказать сей факт никому так и не удалось, пропажу дров, кур и садового оборудования всегда списывали на него. Если кто-то не мог досчитаться поленьев, ему говорили - 'Поди, Пашка утащил!'
Но нас с Сергеем это всё, конечно, не касалось. Лишь когда мы подошли к двери его белого дома, в компании дворняги Рэкса, заливавшегося на нас лаем, я испытал неприятное предвкушение от предстоящего общения.
Верёвка, державшая первобытную мощь Рэкса, тянулась от дальнего угла забора до самого крыльца. Я мог дотянуться до его носа, вытянув руку. Которую он, вне сомнения, тут же бы и отгрыз. Поэтому я, не отводя от него взгляда, истошно забарабанил в дверь.
Паша, по обыкновению, приоткрыл нам щёлочку. Он не успел произнести вкрадчивое 'чё нада?', как мы с Сергеем ввалились в его прихожую. Я захлопнул дверь и уперся в неё спиной.
– А ну брысь!
– удивительно громким голосом грохнул Паша и взял в руки толстый дверной засов.
– Спокойно!
– Сергей выставил перед собой ладонь.
– Мозги вышибу!
– Паша замахнулся дубиной.
– Мы почту нашли!
– завопил я, ощутив безвыходность ситуации.
– Тебе письмо пришло!
Моё заявление произвело ощутимое впечатление на мужика. Не опуская дубины, Паша спросил - 'Чё?'
– Двадцать лет назад.
– я бросил сумку на пол и покопался в ней.
–
Паша сжал губы в тонкую белесую полоску и поставил дубину к стене. Взяв, а точнее вырвав конверт из моей руки, он зажёг свет в коридоре и вгляделся в текст. Удостоверившись в подлинности, он сложил письмо вдвое и запихнул в карман мешковатых штанов.
– Где нашли?
– спросил он наконец ровным, но глухим голосом.
Я в двадцатый раз рассказал историю с магазином и сараем. Сергей подтвердил.
– Ладно уж, - смягчился старик, проведя рукой по седым кудрявым волосам.
– Заходите давайте.
Мы с Сергеем посмотрели друг на друга, задавшись немым вопросом о том, стоило ли любезно согласиться или послать его ко всем чертям. Не найдя ответа в Сергеевом лице, я молча кивнул и мы пошли внутрь.
Больше всего меня пугала встреча с Пашиным другом. Вопрос о сожителе барыги не давал покоя Ближневехам. Кто же это на самом деле - сын? Внук? Племянник? В глубине сельского общественного бессознательного таился нелицеприятный ответ, но народ предпочитал отрицать.
Белобрысый парень лет двадцати появился у Паши внезапно, около трёх лет назад. Бывало, встретишь их на поле с ворохом какого-нибудь металлолома на сдачу, Пашка ему кричит: 'Давай, Дениска, тащи да не ной!' И смотрит ещё гордо так, с заботой.
В общем, я вошёл в избу с тяжёлым сердцем. Судя по лицу Жемякина, он вообще готовился провалиться сквозь землю. И не зря. Редкое солнце решило пробиться сквозь завесу туч аккурат в тот момент, когда мы переступили порог. Оно осветило белые тюлевые занавески на окнах, перед которыми за столом боком к нам сидел Дениска. В рыжеватом свете короткостриженный пацан повернул лицо к нам, напомнив внешним видом картину Александра Иванова 'Явление Христа народу'.
Вид, судя по всему, переполнил старика эмоциями. Сделав четыре шага, Паша хлопнул парня по плечу и повернулся к нам.
– Дениска вот мой, - и, выдохнув, посмотрел на него любовно.
Сергей воспользовался паузой, чтобы беззвучно вывести губами буквы 'У' и 'А'. Я мрачно кивнул.
– Чаю может хотите, парни?
– с суетливой добротой в голосе поинтересовался Паша. И, не дождавшись нашего решительного протеста, ринулся к печи.
– Чайник вскипел только.
Вздохнув, я сел на диван и положил сумку на колени. Сергей и вовсе решил стоять. Налив нам чаю, Паша сел напротив парня и спросил нас, что мы там ещё нашли в этом сарае. Я немного поболтал с ним, насладившись разнообразием гримас, которые Паша демонстрировал после каждой сказанной фразы. Дениска сохранял при этом миролюбивое, безучастное выражение лица.
Когда мы пресытились разговорами и я, наконец, поднялся, Сергей, видимо, едва сдерживаясь от отвращения, вдруг выпалил: 'Ну, спасибо, Паш! Мы пойдём!' Я посмотрел на него с недоумением, мол, и так понятно было. Но он уже топтался в коридоре. Оба хозяина вышли проводить нас вместе. Мальчонка ютился за широким Пашиным плечом.