Гуманная пуля
Шрифт:
А ведь к этой армии лоботрясов надо прибавить отряды вольных рэке- тиров и просто воров и бандитов, прибавить мелких дельцов теневого бизнеса, прибавить громадную, ничего не производящую, но беспредельно жадную орду чиновников, прибавить бесчисленную служебную и личную обслугу новых бизнесменов, прибавить алкоголиков, наркоманов, бро- дяг-бомжей и т.д. Надеяться, что весь этот, с позволения сказать, че- ловеческий материал можно психологически перевоспитать и профессио- нально переподготовить для созидательной деятельности, а тем более уповать, что такое превращение совершится само собою, конечно, нель- зя. Помнится, десять лет назад сокрушались, что нам "не с кем идти в рынок". Еще десяток лет криминального капитализма, и уж точно не с кем будет в ы х о д и т ь из его потустороннего мира в научно-тех- ническую реальность.
Кризис 17 августа 1998 года нанес по этой системе сокрушительный удар, но отнюдь не разрушил ее и даже не поколебал психологию новых хозяев жизни. Осенью 1998 года, уже после того, как цены (при тех же зарплатах и пенсиях) подскочили в три раза, стали раздаваться голоса "экспертов", утверждавших: главная причина наших бед в том, что мы всё еще живем слишком хорошо. Россияне-де никак не хотят понять: для успеха реформ их жизненный уровень должен опуститься до реального уровня заурядной страны "третьего мира", ну, в лучшем случае, Индии.
Не ясно, почему в качестве примера выбрали далекую Индию, могли бы поискать аналогии в собственной истории, хотя бы сталинских времен, - городские рабочие после удушения НЭПа, крестьяне после коллективиза- ции. Кстати, и климат в Индии несколько отличается от нашего. При на- ших морозах в индийских жилищах, в индийской одежке и на индийском рационе - протянешь недолго.
Но главное заключается в том, что все эти упреки-угрозы ("слишком хорошо живете, не хотите понять") адресовались отнюдь не владельцам роскошных "мерседесов", которых, по утверждению знатоков, на улицах Петербурга уже больше, чем на улицах Гамбурга, не хозяевам каменных многоэтажных дач-особняков, похожих на укрепленные средневековые зам- ки, а именно несчастной массе российских жителей, которых удар кризи- са сбросил из бедности в нищету.
Я пишу эти строки летом 1999 года и, похоже, от "индийского" вари- анта нас пока что спасло начавшееся минувшей зимой повышение мировых цен на нефть. Спасение кажется настолько чудесным, что иные наши экономисты, нагнетавшие осенью 1998-го безысходное уныние, теперь, не моргнув глазом, переходят к оптимизму. Поговаривают даже о начале подъема.
Но за повышением цен когда-нибудь неизбежно последует спад. Тем более, что себестоимость нашей сибирской нефти во много раз выше, чем ближневосточной (весной 1999 года - 14 и 2 доллара за баррель соот- ветственно, при средних ценах на мировом рынке 18 - 19 долларов). Тем более, что, если смотреть правде в глаза, ни наша нефть, ни остальные природные ресурсы, ни цветные металлы Западу особенно и не нужны. Система мировой экономики в основном сложилась во времена Советского Союза, она прекрасно обходилась без него, и еще лучше сумеет в буду- щем обойтись без России, от которой, к тому же, отпали богатые при- родными ресурсами имперские окраины - Казахстан, Азербайджан, Туркме- нистан. Запад проявляет к России внимание потому, что в ее руках находятся остатки советского ядерного арсенала. Но этим не прокор- мишься.
А главное, главное - никуда не делся демографический кризис. Общее старение населения, разбухающая масса пенсионеров и уменьшающееся число трудоспособных, подрывают - при сохранении олигархической, ма- фиозной экономики - сами возможности для устойчивого роста. Дело даже не в том, грянут или нет новые кризисы, подобные 17-му августа, про- валится или нет большинство населения на индийский (или угандийский) жизненный уровень. Дело просто в том, что рано или поздно этому боль- шинству предстоит осознать: никаких надежд у него нет вообще, оно навсегда обречено на бедность и будет погружаться в нее все глубже.
Здесь ключевое слово - "навсегда". Заставить основную массу насе- ления, даже пожилого и усталого, н а в с е г д а смириться с такой перспективой, удерживать его в этом смирении, сохраняя нуворишам их "мерседесы", офисы и роскошные виллы, будет весьма затруднительно без диктатуры. И тогда, вполне вероятно, она придет. Не обязательно пу- тем переворота. Скорей всего, путем ужесточения существующей системы власти.
Конечно, это будет репрессивная диктатура. Массовых беспорядков ей, скорее всего, подавлять не придется, но карательные меры против отдельных лиц и групп, слишком активно проявляющих свое недовольство, могут сделаться постоянными.
Диктатура невозможна без идеологического, пропагандистского обес- печения, и она принесет с собой идеологию. Какую? Конечно, национа- листическую (чем же еще приятно пощекотать ограбленного и голодного, как не национализмом?), но вряд ли нацистскую. Для нацистского вари- анта, как мы говорили, у нас слишком мало молодежи, энергии, да и ма- териальных ресурсов. К тому же, откровенным фашистам просвещенный За- пад может сказать свое "фэ!" А без западных товаров, без поездок на Запад, без лечения на Западе и, наконец, без западных банков, где можно прятать свои капиталы, нашим будущим диктаторам, как и нынешним правителям, - не прожить.
Есть ли исторические аналоги у подобной диктатуры? Конечно, есть. Достаточно взглянуть на Латинскую Америку. У нас давно уже многие мечтают о пришествии чилийского Пиночета. Но пиночеты выдвигаются предпринимателями-производителями, на них опираются и в их интересах действуют. Компрадорская буржуазия и организованная преступность вы- двигают совсем иных диктаторов, таких, как парагвайский Стресснер.
Для тех, кто забыл или не знал: Парагвай - государство с обширной территорией, 407 тыс. кв. км (больше, чем Италия и Португалия вместе взятые), и с населением 4,5 млн. человек (средняя плотность почти как в России). В стране богатейшая природа, основные экспортные товары - древесина ценных пород, хлопок, продукты животноводства, цитрусовые, табак и т.д. Есть запасы марганцевых, медных, цинковых руд, есть нефть. При этом экономика находится в состоянии нескончаемого кризи- са, а народ живет в страшной бедности. Причина - засилье олигархии (примерно 25 богатейших семей и 1500 помещиков) и организованной пре- ступности. "Теневая экономика" охватывает добрую половину всех эконо- мических операций (совсем как у нас). Только 1/3 экспорта-импорта осуществляется на законном основании, все остальное - контрабанда.
Вот в такой стране в 1954 г. пришел к власти, совершив государст- венный переворот, генерал Альфредо Стресснер и бессменно правил поч- ти 35 лет, из которых 33 года страна жила в условиях чрезвычайного положения, а любая оппозиция была загнана в подполье. Это была нацио- налистическая диктатура. Нашим тупым национал-патриотам с их манией чистопородности, должно быть, трудно себе представить, какой можно проповедовать национализм в стране испано-индейских метисов всех от- тенков кожи, половина которых говорит по-испански, а половина - толь- ко на родном гуарани, да при том, что сам Стресснер по происхожде- нию - немец. Но для государственной идеологии и пропаганды такие пу- стяки значения не имеют. (Так что, если нахрапистые демагоги, - а уж этого добра, в отличие от чего другого, у нас в избытке, - станут ис- пользовать в России парагвайский опыт, полиэтнический и многоконфес- сиональный состав ее населения непреодолимых препятствий не создаст.)
За годы правления Стресснера были убиты по политическим мотивам 12 тысяч человек, свыше 400 тысяч прошли через тюремные застенки, а 1,5 миллиона эмигрировали, спасаясь отчасти от террора, но главным обра- зом - от нищеты. Если по проценту заключенных и убитых со Стресснером мог бы потягаться товарищ Сталин, то процент эмиграции, достигнутый доном Альфредо (1/3 населения страны), - абсолютный мировой рекорд.
При этом в Парагвае формально действовала конституция, периодичес- ки избирался парламент (один кандидат по каждому округу, назначаемый лично Стресснером), а раз в пять лет шумно проводились "перевыборы" самого Стресснера на президентский пост. Подобная бутафория, плюс свобода эмиграции, плюс отсутствие преследований по расовым и религи- озным мотивам (сажали и убивали, действительно, за другое) позволяли Западу, прикрывая глаза, если не считать Парагвай демократическим го- сударством, то во всяком случае поддерживать с ним отношения в полном объеме, не вмешиваясь в его "внутренние дела". Правда, эмиграцию Стресснер не ограничивал не столько для того, чтобы нравиться Западу, сколько по экономическим соображениям: переводы, высылаемые эмигран- тами родственникам, оставшимся в Парагвае, играли важную роль в фи- нансовой жизни страны.